Сумма возмещения должна быть справедливой

В судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате по фактам игнорирования выплат по кредиту часто затрагивается проблема соразмерности совершенному деянию наказания или компенсации причиненного вреда. В последнее время по таким делам вопрос о том, соответствует ли объем совершенного преступления размеру требуемого возмещения ущерба, установленного обвинением, возникает в уголовных делах все чаще. Вследствие этого правоприменитель сталкивается со следующей позицией судов: ущерб, причиненный банку вследствие полной или частичной неуплаты средств по кредитному договору, возмещается банку в полном объеме – независимо от произведенных выплат.

Как указано в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», мошенничество, предметом которого являются электронные денежные средства, считается оконченным в момент списания денежных средств с банковского счета владельца (в рассматриваемом случае – в момент списания денежных средств со счета банка-потерпевшего). Момент окончания растраты и присвоения безналичных денежных средств правоприменитель определяет аналогичным образом.

Исходя из такого определения момента окончания преступления ставится под сомнение правильность квалификации преступления, поскольку сумма ущерба, причиненного потерпевшему, определяется без учета имеющегося у обвиняемого умысла, направленного на хищение конкретной суммы денежных средств.

В качестве примера можно привести Апелляционное определение Московского городского суда от 30 августа 2018 г. № 10-10578/2018, согласно которому обвиняемый, чьи действия квалифицированы по ч. 1 ст. 160 УК РФ как присвоение и растрата, был обязан возместить потерпевшему задолженность по кредиту в полном объеме, несмотря на то, что он «погасил ссудную задолженность в размере 9 500 000 руб. из полученных 20 000 000 руб., т.е. половину кредита». Суд обосновал свой вывод тем, что «это было сделано лишь для создания видимости исполнения взятых на себя обязательств и придания им характера правомерных гражданско-правовых отношений в рамках ранее разработанного преступного плана».

Подобное обоснование вполне логично, так как обвиняемый, имея изначально умысел на совершение преступления, реализует его посредством зачисления на счет банка погашенной суммы кредита. То есть «придание правомерности деянию» является частью преступления, своего рода способом реализации хищения непогашенной части кредита. Однако если это часть преступного плана обвиняемого, значит, посягательства на зачисленную в банк часть заемных средств и не планировалось. На мой взгляд, суд, справедливо расценивая действия обвиняемого как «создание видимости исполнения обязательств», должен вычитать из суммы подлежащего возмещению ущерба ту часть, которая была погашена, поскольку умысла на ее хищение не имелось.

Таким образом, полагаю, что подход судов противоречит нормам уголовного и гражданского права, поскольку подобные выводы не только обязывают обвиняемого возместить ущерб банку без учета погашенной задолженности, но и оправдывают неосновательное обогащение потерпевшего.

Так, суд, требуя возместить обвиняемым ущерб в полном объеме без вычета погашенной части кредита, нарушает принцип соразмерности гражданско-правовой ответственности. Данный принцип существует и в уголовном, и в гражданском праве, однако в рассматриваемом случае целесообразно говорить о нарушении именно принципа соразмерности гражданско-правовой ответственности, поскольку в уголовном праве рассматривается соразмерность наказания совершенному деянию, а в гражданском – соразмерность причиненного ущерба допущенному деликту. В соответствии с Постановлением Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 апреля 2013 г. № 16497/12 по делу № А40-57217/12-56-534 принцип соразмерности исходит из того, что гражданско-правовая ответственность «по общему правилу не может быть направлена на обогащение кредитора, а призвана компенсировать ему возможные убытки и восстановить нарушенные права». Соответственно, без учета ранее совершенных обвиняемым выплат по кредиту, кредитору возмещается ущерб сверх нарушенного права, что недопустимо. Последствием указанных мер, таким образом, становится неосновательное обогащение банка за счет средств обвиняемого, что также противоречит основополагающим началам гражданского права.

Как отмечалось, возмещение ущерба в полном объеме без учета погашенной по кредиту части свидетельствует об искусственном увеличении объема обвинения.

В силу ст. 252 УПК РФ изменение обвинения в судебном разбирательстве допускается, если этим не ухудшается положение подсудимого и не нарушается его право на защиту. Игнорируя факт частичной уплаты кредита по договору, суд тем самым ухудшает положение обвиняемого, увеличивая размер причиненного им ущерба.

Необходимо отметить, насколько важны направленность умысла и момент его возникновения на совершение банковского хищения посредством мошенничества или присвоения и растраты, так как эта направленность влияет на объем взыскиваемого ущерба, а момент возникновения – на действительность кредитного договора.

В случаях когда умысел на совершение мошенничества или присвоения и растраты возник до заключения кредитного договора, последний должен быть признан ничтожным как сделка, нарушающая требования закона и посягающая на охраняемые законом интересы третьих лиц. Данной позиции придерживается Верховный Суд, закрепив в Определении Судебной коллегии по гражданским делам от 2 апреля 2019 г. № 5-КГ19-25¹, что «кредитный договор, заключенный в результате мошеннических действий, является недействительной (ничтожной) сделкой».

Если умысел на совершение мошенничества возник в процессе погашения кредита, то речь идет уже о нарушении договорных обязательств и влечет соответствующую гражданско-правовую, а не уголовную ответственность. Совершение мошенничества в отсутствие умысла на стадии заключения кредитного договора невозможно, а реализация возникшего впоследствии нежелания должника погасить задолженность определяется не иначе как деликт.

К данному выводу приходят как в судебной практике, так и в доктрине. Например, по мнению М.Ю. Подварковой², если заемщик, осуществляя первое время платежи по кредиту и затем прекращая их, «объясняет свое поведение стечением обстоятельств и неоправданным предпринимательским риском, вопрос так и остается в гражданско-правовой плоскости», т.е. уголовная ответственность исключается. Что касается направленности умысла, то как при мошенничестве, так и в случае присвоения и растраты он направлен на незаконное получение конкретной суммы – независимо от того, эта сумма была предусмотрена кредитным договором или иная. Полагаю, что вменять обвиняемому возмещение ущерба необходимо именно в том объеме, в котором он планировал осуществить посягательство, поскольку погашение обвиняемым части кредита свидетельствует о том, что он изначально посягал лишь на оставшуюся, не оплаченную часть суммы по кредитному договору.

Данную позицию иллюстрирует пример из судебной практики: «Приговором Ленинского районного суда г. Владивостока от 12 сентября 2019 г. было установлено, что П.А. 19 мая 2015 г. заключил с Публичным акционерным обществом “ВТБ 24” кредитный договор на сумму 3 000 000 руб. для приобретения квартиры и внес платежи по погашению данного кредита в сумме 2 430 105,12 руб. Судебная коллегия по уголовным делам в определении от 15 июня 2020 г. расценила установленные обстоятельства как составную часть мошенничества (ст. 159 УК РФ), а именно распоряжение похищенным»³. В данном случае суд не учел, что умысел обвиняемого направлен на получение не 3 млн руб., а 569 895 руб. – т.е. оставшейся, не уплаченной суммы. Представляется, что вменение обвиняемому судом 3 млн руб. ущерба необоснованно увеличивает объем обвинения, нарушая тем самым право обвиняемого на справедливое судебное разбирательство. И хотя внесенные в банк платежи по погашению кредита расцениваются судом как смягчающее обстоятельство согласно п. «к» ч. 1 ст. 61 УК, это не влияет не только на правильность квалификации преступления и справедливость наказания, но и, как видим, – на сумму возмещения ущерба.

Не меньший интерес вызывает вопрос о включении в объем подлежащего возмещению ущерба процентов по обслуживанию кредита. Учитывая, что моментом окончания преступления является момент списания денежных средств с банковского счета владельца, проценты по дальнейшему обслуживанию кредита расцениваются как упущенная выгода. Следовательно, их включение в сумму возмещаемого ущерба также повлечет искусственное увеличение объема обвинения. К такому выводу по одному из гражданских дел пришел Вологодский городской суд, отметив, что «банку подлежит возмещению ущерб, причиненный преступлением (выделено мной. – С.Х.), а не сумма основного долга, договорные проценты и неустойка, вытекающие из кредитного договора»⁴.

Таким образом, представляется необходимым учитывать направленность умысла обвиняемого и вменять ему исключительно ту сумму ущерба, на которую планировалось посягательство. В связи с этим размер ущерба следует определять исходя из причиненного прямого действительного ущерба: он не охватывается ни упущенной выгодой, ни убытками, ни той суммой, которую обвиняемый внесен на счет банка с целью частичного покрытия задолженности. Следовательно, денежные средства, внесенные обвиняемым для погашения части кредита, подлежат вычету из суммы основного долга.