Уголовные новеллы уходящего года

С приближением Нового года, по традиции, пришло и время составления уже знакомого читателям обзора изменений в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство за 2018 г., подготовка которого в очередной раз доверена редакцией «Адвокатской газеты» Вашему покорному слуге.

Как и в предыдущие несколько лет, законодатели были весьма активны в корректировке уголовного и уголовно-процессуального кодексов, что вновь не могло не отразиться на работе правоприменителей, которые порой просто не успевают за  «веерными» изменениями. Столь же традиционно можно отметить, что большинство законодательных изменений никак не отразится на правоприменительной практике, однако ряд из них все же можно, пусть и с оговорками, отметить с положительной для защиты стороны как облегчающие положение обвиняемых и их защитников.

Учитывая, что изменений в законодательство было принято достаточно много, остановимся лишь на наиболее, по мнению автора, значимых из них и начнем обзор с нового в уголовном законе.

1. Изменения в уголовное законодательство

1.1. Пересчет времени содержания под стражей для лиц, содержащихся под стражей и домашним арестом (Федеральный закон от 3 июля 2018 г. № 186-ФЗ).

Данный закон был, пожалуй, самым ожидаемым и обсуждаемым за долгие годы во всех российских следственных изоляторах и местах отбывания наказания.

Отныне один день содержания под стражей до вступления приговора в законную силу засчитывается в срок лишения свободы из расчета 1,5 дня отбывания наказания в колонии общего режима и 2 дня отбывания наказания в колонии-поселении. Для лиц, осужденных к отбыванию наказания в тюрьме, колонии строгого или особого режима, время содержания под стражей засчитывается в срок лишения свободы из расчета один к одному.

При этом закон ухудшил положение лиц, содержащихся под домашним арестом, поскольку отныне один день содержания под домашним арестом приравнивается только к 0,5 дня лишения свободы. Каковы причины подобного ухудшения положения лиц, содержащихся под домашним арестом, совершенно не понятно. Изменение закона в этой части, очевидно, не будет мотивировать судей, которые и так в основном применяют к подозреваемым (обвиняемым) только одну меру пресечения – заключение под стражу, к тому, чтобы все же избирать иные, альтернативные меры пресечения, в том числе домашний арест.

Таким образом, законодатель оправдал надежды лиц, содержащихся под стражей, и их защитников лишь частично, хотя в целом изменения можно признать скорее позитивными. Многим осужденным за совершение преступлений средней тяжести и тяжких преступлений удалось выйти на свободу с учетом пересчета сроков лишения свободы. Вместе с тем законодатель по неизвестным причинам не учел, что условия содержания под стражей в следственном изоляторе намного суровее, чем те же условия содержания в исправительных колониях строгого режима. В связи с этим, на мой взгляд, следовало приравнять один день содержания под стражей в следственном изоляторе к 1,5 дня лишения свободы. Кроме того, законодатель не учел и тяжелейшие условия этапирования осужденных к местам отбывания наказания уже после вступления приговора в законную силу. С учетом суровости данных условий было бы целесообразным также приравнять 1 день этапирования к 1,5 дня лишения свободы. 

1.2. Часть 3 ст. 158 УК РФ дополнена новым квалифицирующим признаком – п. «г» – кража с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств, ужесточено наказание по ст. 159.3 УК РФ за мошенничество с использованием электронных средств платежа (Федеральный закон от 23 апреля 2018 г. № 111-ФЗ).

Отныне любая кража денежных средств с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств, считается тяжким преступлением и наказывается лишением свободы до 6 лет.

Честно говоря, я не могу найти рационального объяснения такому ужесточению наказания за совершение преступления именно в отношении электронных денежных средств и денежных средств, находящихся на банковских счетах. По всей видимости, в данном случае законодатель пошел на поводу у моды на все электронное и посчитал, что раз деяние совершается в данной модной и развивающейся сфере бизнеса, оно представляет повышенную общественную опасность. На мой взгляд, повышенную общественную опасность представляют как раз законодатели, считающие, что тайное хищение денег с банковского счета в размере, например, 50 тыс. руб. должно наказываться лишением свободы до 6 лет, а аналогичное хищение денежных средств из кармана в вагоне метро – лишением свободы до 2 лет. Впрочем, привлечение к уголовной ответственности разнообразных законодателей и так активно практиковалось в уходящем году, а кроме того, не является основной темой настоящего обзора.

Этим же законом максимальное наказание за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 159.3 УК РФ (мошенничество с использованием электронных средств платежа), ужесточено до 3 лет лишения свободы. Одновременно изменена диспозиция указанной статьи, которая отныне сформулирована именно как мошенничество с использованием электронных средств платежа, а не как хищение чужого имущества, платежа, совершенное с использованием поддельной или принадлежащей другому лицу кредитной, расчетной или иной платежной карты путем обмана уполномоченного работника кредитной, торговой или иной организации. 

Законодатель также ввел в ч. 3 ст. 159.3 УК РФ новый квалифицирующий признак – с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств, ужесточив тем самым наказание за подобные деяния до 6 лет лишения свободы. Объяснение в данном случае для подобных изменений я нахожу только одно, но не вполне рациональное: законодатель в очередной раз погнался за модой.

1.3. Введена уголовная ответственность по новым ст. 200.4, 200.5 УК РФ за злоупотребления в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд, подкуп работника контрактной службы, контрактного управляющего, члена комиссии по осуществлению закупок (Федеральный закон от 23 апреля 2018 г. № 99-ФЗ).

Указанным законом введена уголовная ответственность за злоупотребления в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд, подкуп работника контрактной службы, контрактного управляющего, члена комиссии по осуществлению закупок.

По своей конструкции названные нормы очень похожи на нормы ст. 201 УК РФ (злоупотребление полномочиями) и ст. 204 УК РФ (коммерческий подкуп). Схожи, в частности, предусмотренные данными статьями санкции. По всей видимости, законодатель посчитал, что не все специальные субъекты преступлений, предусмотренных ст. 200.4, 200.5 УК РФ, – работники контрактной службы, контрактные управляющие, члены комиссии по осуществлению закупок, лица, осуществляющие приемку поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг, либо иные уполномоченные лица, представляющие интересы заказчика в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд, могли быть специальными субъектами преступлений, предусмотренных ст. 201, 204 УК РФ, то есть кто-то из них уходил от уголовной ответственности. Впрочем, лично мне подобная практика не известна, и скорее в данном случае речь идет опять о погоне за модным трендом (борьба с злоупотреблениями в области государственных закупок ныне декларируется как крайне актуальная), а не о какой-то продуманной уголовной политике, направленной на предотвращение общественно опасных деяний.

Этим же законом с учетом указанных законодательных изменений дополнена диспозиция ст. 304 УК РФ, и отныне уголовно наказуемой является не только провокация взятки и коммерческого подкупа, но и провокация подкупа в сфере закупок для обеспечения государственных и муниципальных нужд. Данное изменение носит косметический характер, и норма ст. 304 УК РФ с учетом существующей правоприменительной судебной практики, согласно которой провокации в российских судах при вынесении приговоров не выявляются, по-прежнему будет неработающей.

1.4. Введена уголовная ответственность по ст. 144.1 УК РФ за необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение лица, достигшего предпенсионного возраста (Федеральный закон от 3 октября 2018 г. № 352-ФЗ).

В соответствии с указанным законом отныне необоснованный отказ в приеме на работу лица по мотивам достижения им предпенсионного возраста, а равно необоснованное увольнение с работы такого лица по тем же мотивам будет наказываться максимальным наказанием в виде обязательных работ до 360 часов.

Представляется, что данная норма введена законодателем скорее в декларативных целях, чтобы заявить гражданам РФ, недовольным повышением пенсионного возраста, что их право на работу будет отныне защищаться в уголовном порядке. По факту же, вряд ли ст. 144.1 УК РФ будет применяться часто, скорее мы имеем дело с очередной «мертвой» нормой. Это связано с тем, что доказать специальный мотив увольнения или отказа в приеме на работу по причине достижения работником предпенсионного возраста будет практически невозможно: работодатель наверняка будет, в том числе в письменном виде, обосновывать свои решения иными причинами. 

2. Изменения в уголовно-процессуальное законодательство

2.1. Введен годичный срок на отмену постановления о прекращении уголовного дела, уголовного преследования (Федеральный закон от 12 ноября 2018 г. № 411-ФЗ).

Указанным законом внесены изменения в положения ст. 214 УПК РФ, а также иные взаимосвязанные с данной статьей нормы УПК РФ. 

Статья 214 УПК РФ дополнена ч. 1.1, согласно которой отмена постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования по истечении одного года со дня его вынесения допускается на основании судебного решения, принимаемого в порядке, установленном ст. 125, 125.1 и 214.1 УПК РФ. В случае если уголовное дело или уголовное преследование прекращалось неоднократно, установленный настоящей частью срок исчисляется со дня вынесения первого соответствующего постановления. 

Кроме того, внесены изменения в ч. 3 ст. 214 УПК РФ, согласно ее новой редакции возобновление производства по ранее прекращенному уголовному делу возможно в том случае, если не истекли сроки давности привлечения лица к уголовной ответственности. 

В соответствии с дополнительно введенной в уголовно-процессуальный закон ст. 214.1 УПК РФ устанавливается и регламентируется судебный порядок принятия решения о разрешении отмены постановления о прекращении уголовного дела или уголовного преследования. Такая отмена осуществляется на основании судебного решения, которое принимается на основании ходатайства прокурора, руководителя следственного органа, следователя.

Названные законодательные изменения можно оценить положительно. Представляется, что они могут способствовать сокращению количества необоснованных отмен решений о прекращении уголовных дел. Вместе с тем, с учетом соглашательской позиции судей по отношению к большинству заявляемых следователями и прокурорами ходатайств вряд ли они будут часто отказывать в возобновлении производства по прекращенным уголовным делам, то есть закон устанавливает препятствия для принятия подобных решений, но не полностью ограничивает сторону обвинения в этом вопросе.

2.2. Дополнение УПК РФ новой ст. 56.1, регламентирующей права и обязанности лица, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве (Федеральный закон от 30 октября 2018 г. № 376-ФЗ).

Статьей 56.1 УПК РФ в уголовно-процессуальный закон закреплено введение в круг участников уголовного судопроизводства нового участника – лица, в отношении которого уголовное дело выделено в отдельное производство в связи с заключением с ним досудебного соглашения о сотрудничестве.

Ранее на практике возникала проблема, связанная с неопределенностью решения вопроса, в каком статусе с названными лицами следует осуществлять следственные действия по основному уголовному делу, предупреждать ли их об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, отказ от дачи показаний. Отныне данный практический пробел законодателем устранен. В ст. 56.1 УПК РФ разъяснено, что такие лица фактически наделяются правами свидетеля, за исключением отдельных изъятий, предусмотренных настоящей статьей. В частности, они не могут быть предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний либо отказ от дачи показаний, однако в случае такого отказа для них могут наступить последствия несоблюдения условий досудебного соглашения в виде расторжения данного соглашения.

В целом же названная норма наряду с иными законодательными изменениями в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство носит скорее косметический характер и существенным образом на практическую ситуацию не повлияет.

2.3. Введение судов присяжных на уровне районных судов, сокращение коллегии присяжных заседателей до 8 человек по уголовным делам областной подсудности, до 6 человек по уголовным делам, подсудным районным судам (Федеральный закон от 23 июня 2016 г. № 190-ФЗ; Федеральный закон от 29 декабря 2017 г. № 467-ФЗ).

С 1 июня 2018 г. заработали ожидаемые законодательные изменения, согласно которым подсудность уголовных дел, подлежащих рассмотрению с участием присяжных заседателей, расширена за счет уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ч. 4 ст. 111, ч. 1 ст. 105 УК РФ. Такие дела по-прежнему рассматриваются районными судами, однако отныне подсудимые получили право на их рассмотрение коллегией из 6 присяжных заседателей. 

В судах на уровне субъектов Российской Федерации и приравненных к ним судам отныне формируются коллегии не из 12, а из 8 присяжных заседателей.

Изменения уже заработали, и количество уголовных дел, рассматриваемых с участием присяжных заседателей, увеличилось. Появились и первые оправдательные приговоры, вынесенные данным составом суда. Скорее всего, общий процент оправдательных приговоров за счет уголовных дел, рассмотренных с участием присяжных заседателей, увеличится, что, безусловно, следует приветствовать. Вместе с тем это лишь половинчатый шаг на пути к по-настоящему справедливому правосудию, и давно назрел вопрос о введении судов присяжных по другим делам о преступлениях, в отношении которых велика вероятность использования уголовной ответственности как способа устранения неугодных. Например, по делам о мошенничествах и взяточничестве в особо крупном размере. 

2.4. В уголовно-процессуальный закон введена новая мера пресечения о запрете определенных действий (Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ).

Названным законом введена новая мера пресечения для подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений по уголовным делам (ст. 105.1 УПК РФ) в виде запрета определенных действий. Названная мера пресечения применяется судом по ходатайству дознавателя, следователя. Частью 6 данной статьи предусмотрено, что на подозреваемого или обвиняемого могут быть возложены следующие запреты: 

1) выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения, в котором он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях;

2) находиться в определенных местах, а также ближе установленного расстояния до определенных объектов, посещать определенные мероприятия и участвовать в них;

3) общаться с определенными лицами;

4) отправлять и получать почтово-телеграфные отправления;

5) использовать средства связи и информационно-телекоммуникационную сеть «Интернет»;

6) управлять автомобилем или иным транспортным средством, если совершенное преступление связано с нарушением правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств.

Запрет определенных действий в качестве меры пресечения продлевается судом в порядке ст. 109 УПК РФ. Сроки запрета по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести не могут превышать 12 месяцев, по делам о тяжких преступлениях – 24 месяца, по делам об особо тяжких преступлениях – 36 месяцев.

Представляется, что введение названной меры пресечения вряд ли глобальным образом повлияет на правоприменительную практику и сократит масштаб применения более строгих мер пресечения, в особенности в виде заключения под стражу. При отсутствии, по мнению следователя, достаточных оснований для применения мер пресечения в виде заключения под стражу и домашнего ареста ему будет гораздо проще применить по собственному решению к обвиняемому меру пресечения в виде подписки о невыезде, чем связываться с забюрократизированными процедурами обращения в суд с соответствующим ходатайством и последующим продлением сроков установленных запретов.

2.5. Принятие Федерального конституционного закона, в соответствии с которым в 2019 г. должны начать функционировать апелляционные и кассационные суды общей юрисдикции (Федеральный конституционный закон от 29 июля 2018 г. № 1-ФКЗ).

В соответствии с указанным законом внесены изменения в судебную систему Российской Федерации, и со следующего года должны начать функционировать новые суды апелляционной и кассационной инстанций, которые будут распространять свою юрисдикцию на жалобы, представления на судебные акты судов субъектов Российской Федерации. Таким образом, судьи апелляционной и кассационной инстанций не будут находиться в одном подчинении с судьями, непосредственно рассматривающими конкретные дела, что, по мнению авторов законопроекта, должно повысить качество судебных решений, усилить независимость судей. 

Данная идея на первый взгляд выглядит здравой. Остается посмотреть, насколько она будет скорректирована конкретной правоприменительной практикой, которая у нас в Российской Федерации зачастую может убить на корню любое, даже самое благое начинание.

Остается добавить, что кассационные и апелляционные суды должны начать работу не позднее октября 2019 г., решение о дате примет Пленум Верховного Суда РФ.

3. Постановления Пленума Верховного Суда РФ

Постановления Пленума Верховного Суда РФ традиционно не относятся теоретиками к законодательным актам, однако зачастую настолько существенно корректируют правоприменительную практику по уголовным делам о конкретных преступлениях, что нельзя было не отметить их в настоящем обзоре. Впрочем, в уходящем году Пленум Верховного Суда РФ был не слишком активен в области принятия соответствующих постановлений, касающихся рассмотрения уголовных дел, либеральной риторикой, свойственной ему в предыдущие годы, не отличался, сосредоточившись, по всей видимости, на иных, более важных, по мнению высшей судебной инстанции, вопросах.

Были приняты три постановления Пленума Верховного Суда РФ, касающиеся рассмотрения уголовных дел:

По большому счету каких-либо новшеств, особенных трактовок законодательства, которые мы в свое время наблюдали при оценке Верховным Судом РФ норм о взяточничестве, способных существенно образом повлиять на существующую судебную практику, в названных постановлениях Пленума Верховного Суда РФ не просматривается. Постановления, как и обычно, содержат достаточно взвешенные и выверенные формулировки, свидетельствующие о том, что Верховный Суд РФ, как минимум формально, ориентирует нижестоящих судей на соблюдение прав человека, принципов презумпции невиновности, необходимость тщательной оценки каждого доказательства по уголовному делу. С сожалением в очередной раз вынужден констатировать, что по большому счету многие подобные ориентирующие постановления высшей судебной инстанции в их либеральной части носят лишь декларативный характер. Судьями как руководство к действию они не воспринимаются, в отличие от тех же постановлений в части, ужесточающей уголовную ответственность, как было, например, с уже упомянутым постановлением Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и иных коррупционных преступлениях», которое по неизвестным причинам, противореча теории уголовного права, декларирует необходимость квалификации фактически любого покушения на взятку как оконченного состава при условии, если передана хотя бы часть вознаграждения.

Таким образом, изменения в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство в уходящем году с позиций либерализации закона и защиты прав подозреваемых, обвиняемых и подсудимых можно оценить как позитивные. Несмотря на то что изменения в законы носят в большинстве своем бессистемный и веерный характер, с положительной точки зрения (хотя и с рядом оговорок) можно отметить и начало работы коллегий присяжных заседателей в районных судах, и пересчет времени срока содержания под стражей по отношению к срокам наказания, и анонсированное введение новых апелляционных и кассационных судов. Наверное, и нам, адвокатам, а в особенности нашим доверителям хотелось бы большего. Например, широкой амнистии, существенного расширения подсудности уголовных дел, рассматриваемых с участием присяжных заседателей, установления реального судебного контроля за законностью расследования уголовных дел. Однако законодатель долгие годы приучал нас к тому, что либо принимал законы, которые снижали уровень правовых гарантий лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, либо занимался так называемой косметической и реально ни на что не влияющей правкой законодательства. Подобных корректировок было достаточно много и в этом году, но хотя бы за расширение подсудности дел с участием присяжных заседателей определенную похвалу законодатель заслужил.

Остается надеяться, что позитивная практика изменения уголовного и уголовно-процессуального законодательства продолжится и в следующем году. Во всяком случае я с определенным оптимизмом ожидаю начала работы новых апелляционных и кассационных судов и надеюсь, что законодатель примет действенные меры к решению других серьезных проблем правоприменения по уголовным делам: громадного количества необоснованно возбуждаемых уголовных дел по ст. 159 УК РФ, резко и неоправданно увеличившегося количества дел по ст. 210 УК РФ, постоянного снижения требований правоприменителей в отношении вопросов достаточности и допустимости доказательств для вынесения обвинительных приговоров и многих других.