23 октября состоялось заседание Конституционного Суда по делу о проверке конституционности ч. 1 и 3 ст. 10 Закона о страховых пенсиях.
В ноябре 2016 г. Мария Щаникова использовала репродуктивные клетки покойного супруга для проведения процедуры экстракорпорального оплодотворения. Этот биоматериал был получен еще при жизни мужчины и подвергся криоконсервации. Таким образом, спустя 300 дней с момента смерти супруга у нее родились близнецы. Поскольку суд подтвердил факт отцовства скончавшегося Антона Щаникова, его вдова обратилась в пенсионный орган за назначением страховой пенсии по случаю потери кормильца, но ей было отказано.
Суды встали на сторону пенсионного органа в этом деле и сочли, что дети Марии Щаниковой не находились и не могли находиться на иждивении Антона Щаникова, поскольку процедура оплодотворения произошла уже после его смерти. Таким образом, доходы покойного не могли учитываться истцом при решении вопроса о зачатии детей и определении возможности их содержания после рождения.
В жалобе в Конституционный Суд Мария Щаникова указала, что ч. 1 и 3 ст. 10 Закона о страховых пенсиях не соответствуют Конституции, поскольку они лишают детей, зачатых с помощью медицинских технологий после смерти родителя, права на получение страховой пенсии по случаю потери кормильца.
В заседании КС представитель заявителя, адвокат АП Архангельской области Владимир Цвиль, в частности, отметил, что поставленная в этом деле проблема требует разрешения на основе экстерналистского подхода с учетом ряда внешних значимых факторов в виде влияния достижений репродуктивной медицины на социальную реальность. Действующее законодательство не может игнорировать такое развитие медицины, ему требуется соответствующая адаптация путем юридического решения соответствующих этических и социальных вопросов. «В связи с этим нужно определить, что представляет собой потеря родителя-кормильца с точки зрения времени: это исключительно прижизненное для ребенка событие, или оно возможно до зачатия и рождения ребенка? Именно второй подход наиболее отвечает текущим целям и реалиям», – заметил он.
Метафизика права, по мнению Владимира Цвиля, способна преодолеть физико-событийный порядок, признав, что потеря может произойти в прошлом, еще до появления самого субъекта утраты. Он отметил, что способ и момент зачатия ребенка не могут влечь его дискриминацию по этим основаниям. «Современные репродуктивные технологии позволяют посмертную репродукцию, т.е. зачатие и рождение ребенка после смерти его родителя. Эти технологии направлены на реализацию права на продолжение рода, которое включает в себя не только биологический, но и социальный концепт, предполагающий позитивную ответственность родителя, в том числе в вопросе содержания ребенка. Использование таких технологий является объективно выраженной волей на зачатие ребенка, будущий родитель проявляет волю на рождение и содержание ребенка в будущем», – указал адвокат.
Представитель Госдумы Юрий Петров напомнил, что материнство, детство и семья находятся под особой защитой государства. Все дети в России пользуются равными правами и защитой, поэтому недопустима классификация детей с позиции способа их зачатия, поскольку запрещена какая-либо дискриминация в этом аспекте. Законодательство о страховых пенсиях должно учитывать развитие современных медицинских технологий, допускающих возможность рождения детей посредством ЭКО уже после смерти их родителя. Текущее регулирование, как счел спикер, позволяет назначить детям заявителя искомую страховую пенсию. Кроме того, нужно также учитывать текущую демографическую ситуацию в стране, когда рождаемость критически падает, поэтому нельзя отсекать возможность для роста населения.
В своем выступлении председатель Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству Совета Федерации Андрей Клишас помимо прочего отметил, что подобные вопросы ранее не исследовались Верховным Судом. Ни Семейный кодекс, ни Закон о страховых пенсиях не ставят реализацию прав рожденных детей в зависимость от момента и способа их зачатия детей. В рассматриваемом деле рождение детей было основано на волеизъявлении их отца, поэтому сами методы зачатия носят вспомогательный характер в этом вопросе. В исследуемом случае, как счел спикер, покойный супруг заявителя желал рождения детей. Действующее законодательство, считает он, не исключает возможности назначения пенсии по потере кормильца детям, родившимся спустя 300 дней после смерти отца. При этом нет оснований для выделения детей, рожденных с помощью ЭКО, в отдельную, менее защищенную категорию.
Полномочный представитель Президента РФ Александр Коновалов, в частности, отметил, что ситуации с зачатием и рождением ребенка после смерти его отца носят нестандартный характер. «Такие случаи возможны, к примеру, при неизлечимой смертельной болезни мужчины. Поскольку все люди равны перед законом, нельзя допускать какую-либо дискриминацию в этом вопросе. Когда ребенок рождается после смерти отца в результате ЭКО – это не блажь женщины, рожающей таких детей, поскольку она делает это не из корыстных мотивов, как иногда бывает в суррогатном материнстве. Это тяжелые, трагичные ситуации, которые разрешаются жизнеутверждающим образом – рождением детей. В связи с этим государство должно уважать такой выбор», – пояснил он. По мнению Александра Коновалова, оспариваемые нормы не противоречат Конституции, однако они нуждаются в разъяснении, а само регулирование требуется скорректировать.
В своем выступлении полномочный представитель Правительства РФ Михаил Барщевский отметил, что он по-человечески сочувствует заявителю. При этом он напомнил, что пенсия по потере кормильца носит материально-обеспечительный характер. По его словам, заявитель фактически просит ввести новое правовое регулирование, однако в этом случае КС возьмет на себя роль федерального законодателя. Эта жизненная ситуация требует нового регулирования. «Как можно назначить пенсию по потере кормильца, когда кормильца фактически не было?» – задался вопросом он и призвал Суд не подменять законодателя в исследуемом вопросе.
В свою очередь полномочный представитель генпрокурора Вячеслав Росинский заметил, что суды необоснованно отказали заявителю в удовлетворении ее иска. Он счел, что эмбрионы и клетки не имеют правового статуса и одинаковы по своей биологической природе, поэтому они не могут влечь разные правовые последствия для родившихся детей. Право детей на получение пенсии по потере кормильца не зависит от того, рождены ли они при жизни отца или после его смерти – при наличии его волеизъявления. Отсутствие конкретного родителя в живых предполагает действие компенсационного механизма независимо от способа появления на свет ребенка. В связи с этим такой пробел в регулировании нуждается в устранении, а судебные акты по делу заявителя могут быть пересмотрены, считает он.
Представитель Минюста России Алина Таманцева напомнила, что государство гарантирует социальное обеспечение при потере кормильца. Для назначения пенсии детям нужен факт их нахождения на иждивении родителя. В рассматриваемом случае дети, родившиеся после смерти ЭКО, на иждивении умершего родителя не находились, он не был их родителем и кормильцем. Выплата страховой пенсии компенсирует утрату дохода покойного, однако Антон Щаников не содержал детей заявителя. Признание в судебном порядке отцом умершего мужчины имеет значение лишь для установления наследственных связей, однако этот факт не влечет оснований для назначения страховой пенсии. В связи с этим оспариваемые нормы не противоречат Конституции, но можно скорректировать законодательство касательно поддержки детей, родившихся с помощью ЭКО уже после смерти родителя, заключила она.
В комментарии «АГ» адвокат Владимир Цвиль отметил, что большинство представителей госорганов поддержали позицию заявителя. «Мы весьма довольны этим фактом, почти все согласились с тем, что нужно вносить изменения в текущее регулирование. В связи с этим весьма интересно, какое решение в итоге примет Конституционный Суд, какой новый импульс будет дан рассматриваемым правоотношениям», – резюмировал он.
