Взыскание компенсации морального вреда, как любая мера гражданско-правовой ответственности, направлено прежде всего на восстановление нарушенных прав потерпевшего. Во всем мире эта категория дел является одной из самых сложных, поскольку зависит от субъективной оценки конкретного судьи в конкретном деле. Помимо справедливости такая мера должна восстанавливать нарушенный материальный баланс, и в первую очередь – предупреждать противоправные действия, включая причинение морального вреда.
В ряде европейских стран (например, Англии, Германии, Испании) и США законодательно определены нижние и (или) верхние пределы компенсации морального вреда за конкретные правонарушения; предусмотрены формулы расчета компенсации или специализированные таблицы.
Российская ментальность в этом плане иная.
В 1994 г. профессор права Александр Эрделевский разработал первую в России методику расчета морального вреда, взяв за основу 720 МРОТ как сумму, которую средний гражданин зарабатывает за 10 лет. Применяя к этой основе различные коэффициенты, он составил таблицу видов морального вреда – например, незаконное увольнение соответствует 72 МРОТ, а осуждение невиновного 288 МРОТ. Полученные числа умножаются на коэффициенты, соответствующие степени вины, особенностям причинителя вреда и потерпевшего, и в итоге определяется сумма компенсации.
Как верно заметил федеральный судья в отставке, заслуженный юрист РФ Сергей Пашин, «на Западе есть представление о так называемой гедонистической ценности жизни, грубо говоря, на какую сумму человек мог бы получить удовольствий, если бы он был жив и здоров. А у нас в основном ориентация на заработок, сколько бы он мог заработать, если бы был здоров. Это две совершенно разные логики».
Критерии, по которым отечественные суды могут четко и недвусмысленно обозначить принципы разумности и справедливости в каждом конкретном деле, законом не определены, поэтому для правоприменителя «разумность» и «справедливость» остаются как принципами, так и критериями. На практике получается, что размер компенсации может быть определен в зависимости от субъективного толкования судьей понятия «денежный достаток» и зачастую зависит от «благополучия» субъекта РФ, где рассматривается дело. Например, в отдаленных регионах суд может посчитать справедливой компенсацию в 50 тыс. руб. за причинение смерти, что для Москвы не будет приемлемым. Сейчас в судебной практике все чаще используется такой правовой инструмент, как психолого-психиатрическая экспертиза потерпевшего, поскольку эксперты могут профессионально определить как текущее, так и будущее психологическое и психическое состояния потерпевшего, что существенно облегчает истцам задачу при доказывании степени нравственных и физических страданий. Но ни потерпевшие, ни правоприменители по-прежнему не понимают, как оценить в денежном выражении посягательство на нематериальные блага. В связи с этим при доказывании позиции в части размера заявленной компенсации представителям заявителей, на мой взгляд, нужно не оставлять определение ее размера на усмотрение суда, а активно обосновывать способ определения размера денежной компенсации, исходя из основного требования Верховного Суда РФ о том, что любое решение должно быть обоснованным.
На примере Определения ВС от 6 июля 2020 г. по гражданскому делу № 66-КГ20-4К8 можно увидеть, что в делах данной категории выводы должны быть не общими и абстрактными, а убедительными и точными. В связи с этим перед представителями заявителей стоит задача представить доводы, которые суд положит в основу решения как выводы. В указанном деле, например, обоснованными выводами ВС посчитал возраст заявительницы, семейное положение, наличие детей. Также следовало оценить, что утрата близкого человека привела в том числе к разрыву семейной связи между матерью и сыном, значительно ухудшила здоровье первой.
В своей практике я обосновываю размер компенсации морального вреда ссылкой на абз. 2 п. 2 Постановления Пленума ВС от 20 декабря 1994 г. № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» (далее – Постановление № 10), который «допускает» возможность наступления «вторичного» морального вреда (и последующих).
Так, по одному из дел учительница (истец) проводила экскурсию для школьников на одном из предприятий города. Чтобы попасть на территорию, группе нужно было пройти через открытый шлагбаум. Учительница проходила последней. Внезапно стрела шлагбаума опустилась ей на голову, в результате чего женщина получила травму.
Несмотря на то что лечение не было длительным, мы обосновали заявленный размер компенсации причинением «вторичного» и «последующего» морального вреда – за счет физических и нравственных страданий не только в момент удара и после, но и, например, от уколов во время лечения, которых потерпевшая сильно боялась с детства, или воспоминаний, которые всякий раз приводили ее к мысли о том, что мог пострадать кто-то из детей, и т.д. То есть наши доводы охватывались не одним событием и его последствиями, а множеством отдельных событий, при которых истица вновь и вновь испытывала физические или нравственные страдания. В результате заявленный размер компенсации суд удовлетворил в полном объеме.
В другом примере женщина, чьи интересы я представляла в суде, пострадала от ненадлежащего оказания медицинской помощи. Учитывая, что дело было рассмотрено в 2007 г., взыскание с городской больницы компенсации в 800 тыс. руб. было беспрецедентным в нашем городе решением, оставленным без изменения кассационной (тогда еще) инстанцией.
Когда законом возложена обязанность компенсации морального вреда независимо от вины причинителя, определить справедливый размер такой компенсации еще сложнее. Суду в таких случаях необходимо исходить не только из степени вины причинителя вреда, но и оценки поведения потерпевшего. Если ответчик не виновен, справедливо учитывать не только его материальное положение, но и индивидуальные особенности (здоровье, характер работы, доход, число иждивенцев, регион проживания и т.д. – то есть «иные заслуживающие внимания обстоятельства»). Здесь право, хотя и работает на предупреждение будущих нарушений со стороны владельца источника повышенной опасности, но не может по умолчанию ставить лицо, обязанность возмещения вреда которого установлена законом независимо от наличия вины, в бедственное материальное положение.
В подобных случаях судам сложно соблюсти баланс интересов истца и ответчика. С одной стороны, жизнь человека не вернешь, и это трагедия для его семьи. С другой – ответчик фактически не виновен в причинении смерти потерпевшему, и если он имеет низкий доход, то силами государства в лице суда может оказаться в пожизненной «долговой яме», что, полагаю, с точки зрения права вряд ли можно назвать соблюдением баланса интересов сторон. С учетом этого представителям сторон необходимо тщательно аргументировать свою позицию, поскольку судебная практика пока не всегда учитывает индивидуальные особенности ответчиков.
Судебная оценка размера компенсации морального вреда пока остается одной из наиболее проблемных областей гражданского права. Верховный Суд в Постановлении № 10 разъяснил, что размер компенсации зависит от характера и объема причиненных истцу нравственных или физических страданий, степени вины ответчика в каждом конкретном случае, а также иных заслуживающих внимания обстоятельств. В свою очередь, степень нравственных или физических страданий должна оцениваться судом с учетом фактических обстоятельств причинения морального вреда, индивидуальных особенностей потерпевшего и других моментов, свидетельствующих о тяжести перенесенных страданий. При этом первоначальная редакция ранее действовавших законов (до 1995 г.), как и Постановления № 10, не требовала учитывать критерии разумности и справедливости, что, по моему мнению, обязывало правоприменителя более тщательно и детально обосновывать размер компенсации в каждом случае, так как возможностей аргументировать свои выводы «общими фразами» было меньше.
Для правоприменителя пока загадка, что такое степень нравственных страданий и уж тем более – как оценить эту степень в денежном выражении для конкретного потерпевшего.
Несмотря на то что Верховный Суд все чаще указывает на необходимость учитывать и интересы ответчика для снижения размера компенсации морального вреда, на основной вопрос – об определении пределов разумности и справедливости – ответа пока нет. В связи с этим, полагаю, необходимо руководствоваться общими принципами бремени доказывания, представляя доказательства не только причинения вреда и заявляя размер с «двойной наценкой» (предполагая, что «суд уменьшит раза в два»), но и того, что заявленная сумма компенсации хотя бы частично сбалансирует потерпевшему пережитые страдания (например, за счет образования, покупки жилья, поездки куда-либо и т.д.), из чего очевидно будет следовать не образное «положено по закону», а «это будет справедливо».
