Прецедент в правовой системе

В продолжение темы о судебных прецедентах¹ предлагаю обсудить их место в правовой системе, а именно – вопросы «конкуренции» закона и правоприменительной практики.

Безусловно, судебные акты не могут (точнее – не должны) противоречить закону, однако практика показывает, что законодательство применяется судами зачастую через призму правовых позиций коллегий Верховного Суда РФ, даже если такие позиции представляются противоречащими воле законодателя.

В частности, п. 1 ст. 1079 ГК РФ возлагает обязанность возмещения вреда на юридическое лицо или гражданина, владеющих источником повышенной опасности на праве собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления либо на ином законном основании (на праве аренды, по доверенности на право управления транспортным средством, в силу распоряжения соответствующего органа о передаче ему источника повышенной опасности и т.п.).

Рассмотрим владение по доверенности. В частности, при принятии первой части ГК в 1994 г. в ПДД содержалась норма, требовавшая от водителя для участия в дорожном движении наличие доверенности. Хотя доверенности на право управления транспортным средством давно исключены из ПДД как документы, подтверждающие такое право, в ГК «владение по доверенности» воспроизведено дословно. При этом, как представляется, владельцем источника повышенной опасности в данном случае законодатель называл лицо, которое использует ТС с согласия его владельца, – ведь доверенность нужна была водителю исключительно для предъявления инспекторам ГАИ в качестве документа, подтверждающего, что данное лицо находится за рулем правомерно, и как инструмент гражданского права (коим, по сути, является доверенность) в дорожном движении никогда не использовалась. Более того, она и не могла использоваться для подтверждения владения, поскольку наделить поверенного ни одним вещным правом доверенность не может в принципе.

Аналогичный подход закреплен в Постановлении Пленума ВС от 26 января 2010 г. № 1 «О применении судами гражданского законодательства, регулирующего отношения по обязательствам вследствие причинения вреда жизни или здоровью гражданина» (п. 20), где указано, что по смыслу ст. 1079 ГК лицо, в отношении которого оформлена доверенность на управление транспортным средством, признается его законным владельцем, если ТС передано ему во временное пользование и он пользуется им по своему усмотрению. То есть ответственность за ДТП возлагалась на водителя, если только он не являлся работником владельца машины или не выполнял его поручения.

В 2019 г. правовая позиция ВС о том, кто является владельцем транспортного средства, изменилась. Например, в Определении Судебной коллегии по гражданским делам ВС от 24 декабря 2019 г. № 44-КГ19-21, 2-300/2019 указано, что факт передачи ключей и регистрационных документов на автомобиль подтверждает волеизъявление собственника на передачу данного имущества в пользование, но не свидетельствует о передаче права владения ТС в установленном законом порядке, поскольку использование другим лицом имущества собственника не лишает последнего права владения им, а следовательно, не освобождает от обязанности по возмещению вреда, причиненного этим источником.

Примечательно, что указанную позицию представила судебная коллегия, притом что Пленум ВС свои разъяснения не отзывал. Очевидно, это было вызвано необходимостью дисциплинировать собственников транспортных средств, чтобы те следили за своим имуществом и несли ответственность за фривольную передачу транспорта в управление другим лицам. Однако, на мой взгляд, данная позиция Судебной коллегии по гражданским делам ВС противоречит воле законодателя, считающего владельцем транспорта лицо, фактически использующее ТС с согласия, но в отсутствие хозяина автомобиля, в том числе на основании устной сделки. Кроме того, возникает вопрос: как теперь подтвердить переход владения между гражданами; или переход владения на праве безвозмездного пользования, в отличие от аренды, невозможен (разница между этими конструкциями лишь в платности)? Либо дело в наличии письменного договора?

Другой пример касается практики возмещения вреда, причиненного ДТП. Как правило, суды взыскивают убытки, определяя их размер на дату аварии. Однако из-за инфляции при принятии судебного решения стоимость ремонта ТС может значительно превысить ту, которая была актуальной на момент столкновения.

При этом, согласно ст. 15 ГК, лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, под которыми понимаются в том числе расходы, которые лицо должно будет произвести для восстановления нарушенного права.

Полагаю, в данном случае судебная практика искусственно ограничивает волю законодателя на получение добросовестным потерпевшим полного возмещения понесенных им потерь, в связи с чем усматривается повод для обращения в Конституционный Суд.

В следующем примере суды лишали права управления ТС водителей, принимавших сильнодействующие или иные потенциально опасные вещества, однако у которых не был выявлен факт употребления алкоголя либо наркотических средств или психотропных веществ.

ПДД и КоАП РФ запрещают как употребление любых веществ, вызывающих опьянение, так и вождение под воздействием лекарственных препаратов, ухудшающих реакцию и внимание, в болезненном или утомленном состоянии, ставящем под угрозу безопасность движения. Однако, согласно примечанию к ст. 12.8 КоАП, административная ответственность наступает только при выявлении факта употребления алкоголя либо наркотических средств или психотропных веществ.

Практику расширительного толкования описанной нормы прекратил Конституционный Суд РФ Постановлением от 24 ноября 2022 г. № 51-П «По делу о проверке конституционности примечания к статье 12.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с запросом Салехардского городского суда Ямало-Ненецкого автономного округа».