Процессуальное правопреемство в исполнительном производстве

В Определении Судебной коллегии по экономическим спорам от 17 июля 2023 г. № 305-ЭС23-2873 по делу № А41-97220/2017 Верховный Суд РФ в очередной раз обратился к вопросам процессуального правопреемства на стадии исполнительного производства. В судебном акте были затронуты отдельные вопросы замены взыскателя в исполнительном производстве после истечения срока на предъявление исполнительного листа.

Кратко напомню фабулу дела. По договору цессии ООО «Стройкомплектмонтаж» (цедент) уступило ООО «Мастер-Ком» (цессионарий) право требования к муниципальному казенному предприятию. На момент заключения соглашения об уступке цеденту был выдан исполнительный лист, срок предъявления по которому истек.

После заключения договора цессии общество-цессионарий обратилось в арбитражный суд для замены взыскателя в исполнительном производстве и получения нового исполнительного листа. Первые три инстанции поддержали доводы цессионария. Определением Арбитражного суда Московской области от 4 августа 2022 г., оставленным без изменения постановлением Десятого арбитражного апелляционного суда от 20 сентября 2022 г. и постановлением Арбитражного суда Московского округа от 26 декабря 2022 г., заявление удовлетворено: произведена замена взыскателя – ООО «Стройкомплектмонтаж» – на ООО «Мастер-Ком».

В Определении № 305-ЭС23-2873 Верховный Суд указал, что срок на предъявление исполнительного листа истек в 2021 г., однако нижестоящими судами данный факт был проигнорирован, при этом вопрос о восстановлении пропущенного срока не рассматривался. ВС посчитал, что нижестоящими судами были допущены существенные нарушения норм процессуального права, и направил дело на новое рассмотрение.

Основу мотивировочной части определения составила правовая позиция, изложенная в п. 35 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 г. № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки» (далее – Постановление Пленума ВС № 54), согласно которой процессуальное правопреемство в исполнительном производстве возможно лишь при условии неистечения срока на предъявление исполнительного листа. Истечение данного срока делает невозможным правопреемство без рассмотрения заявления о восстановлении пропущенного срока.

Следует согласиться с позицией Верховного Суда, так как целью разумного цессионария, приобретающего «требование в процессе» («спорное требование»), является приобретение не только материально-правовой легитимации данного требования, но и получение соответствующего процессуального статуса.

Особенностью процессуального правопреемства (правопреемства на стадии исполнительного производства) является «разрыв» материально-правовой и процессуальной действительности¹. С точки зрения материального права цессия (уступка права требования) является состоявшейся в момент заключения сторонами соответствующего соглашения, однако когда предметом уступки выступает «спорное требование», то в «корпус» цессии входит и судебный акт – определение о процессуальном правопреемстве, – на основании которого к цессионарию переходят процессуальные права и обязанности истца (взыскателя).

Эта специфика диктует особые требования к действительности уступки «спорного требования»: чтобы такая уступка состоялась, необходимо, чтобы процесс (на любой его стадии, в том числе исполнительного производства) не был прекращен (например, из-за отказа истца от иска).

Можно сделать вывод, что в «корпус» цессии, совершенной на стадии исполнительного производства, также входит возможность принудительного исполнения уступленного требования. Данная возможность определяет действительность цессии, в связи с чем суд, санкционируя правопреемство, также проверяет, не истек ли срок на предъявление исполнительного листа, и отказывает в замене взыскателя, если право требования стало натуральным – то есть не способным к дальнейшему принудительному исполнению².

В этом контексте еще более интересным представляется вопрос о том, какому лицу надлежит подать заявление о восстановлении пропущенного срока на предъявление исполнительного листа³. Положения п. 35 Постановления Пленума ВС № 54 и рассматриваемое определение ВС ответа на данный вопрос не дают. В ситуации, когда принудительное исполнение судебного решения стало невозможным (в том числе из-за пропуска срока на предъявление исполнительного листа), у цессионария отсутствует законный интерес в участии в процессе. Это связано с тем, что в результате истечения срока на предъявление исполнительного листа право требования утратило свойство принудительного исполнения и производство не может быть возбуждено (п. 3 ч. 1 ст. 31 Закона об исполнительном производстве), а процесс (стадия исполнительного производства) прекращается.

Содержание ст. 23 Закона об исполнительном производстве указывает, что заявление о восстановлении пропущенного срока может быть подано взыскателем (то есть цедентом).

С учетом указанного правила можно заключить, что в обязанность цедента по передаче действительного требования цессионарию входит также обеспечение возможности его принудительного исполнения. Фактически на цедента возложена обязанность обеспечить «качественность» передаваемого права требования. То есть если цедент уступает просуженное требование, в отношении которого уже получен исполнительный лист, но при этом своевременно не предъявил его, цедент обязан будет совершить все действия, необходимые для восстановления пропущенного срока на предъявление исполнительного листа.

Данный подход представляется логичным и с точки зрения гносеологии. Поскольку срок на предъявление требования был пропущен, когда требование еще принадлежало цеденту, именно последний располагает всеми ресурсами, чтобы представить суду убедительные доказательства того, что срок пропущен по не зависящим от цедента причинам (например, из-за того, что оригинал был утерян при пересылке).

В то же время такой подход сложно реализовать. После получения оплаты по договору цессии цедент утрачивает интерес в обращении с соответствующим заявлением, что может существенно затруднить для цессионария вступление в процесс.

Также вполне возможно представить ситуацию, когда цедент и цессионарий целенаправленно согласовали в договоре цессии, что все процессуальные действия совершает цессионарий без привлечения цедента, для чего последний передает первому все необходимые доказательства.

Следует отметить, что в практике Верховного Суда была неоднократно сформулирована позиция, согласно которой лицо, претендующее на вступление в процесс в качестве процессуального правопреемника, имеет собственный интерес к участию в нем. Например, рассматривая вопрос о возможности вступления в процесс цессионария при наличии спора о праве из договора цессии, ВС пришел к выводу, что у предполагаемого цессионария есть довольно значимый процессуальный интерес, и предоставил цессионарию возможность вступить в процесс в качестве третьего лица, заявляющего самостоятельные требования относительно предмета спора (даже при наличии спора между процессуальным правопредшественником и правопреемником)⁴.

В рассматриваемом определении Верховный Суд косвенно подтвердил наличие у цессионария права на подачу заявления о восстановлении срока предъявления исполнительного листа: «ходатайство о восстановлении пропущенного срока в целях предъявления исполнительного листа к исполнению представитель ООО “Мастер-Ком” (цессионарий), присутствовавший в судебном заседании, не заявлял».

Согласно позиции ВС решение вопроса о восстановлении срока на предъявление исполнительного листа – независимо от того, заявлено оно цедентом или цессионарием, – обусловливает возможность процессуального правопреемства.

На мой взгляд, закрепление права восстановления срока на предъявление исполнительного листа только за цессионарием или только за цедентом противоречит материально-правовому принципу свободы договора. Стороны самостоятельно определяют предмет договора, в рамках которого должны учитывать перспективность взыскания и сопутствующие расходы, а также объем обязанностей цедента по обеспечению «качества» передаваемого права требования. Если цедент в договоре обязуется обеспечить возможность взыскания, лишать его права подавать заявления на восстановление срока в силу формальных процессуальных ограничений невозможно, несмотря на то что материальное право им уже передано. Также необоснованным представляется лишение цессионария права заявлять о восстановлении срока в ситуации, когда он приобрел право «как оно есть», приняв на себя риски невозможности взыскания.