Преамбула Кодекса судейской этики гласит, что судебная защита прав и свобод человека может быть обеспечена только компетентным и независимым правосудием, осуществляемым на началах справедливости и беспристрастности. Такое правосудие предполагает соблюдение каждым судьей правил профессиональной этики, честное и добросовестное исполнение своих обязанностей, проявление должной заботы о сохранении как личных чести и достоинства, так и достоинства и авторитета судебной власти.
Однако основа общественного доверия к судебной власти и качеству правосудия порой ослабевает, если к моменту завершения судебного процесса действие нормы закона преобразовывается в призрачность надежды. Последние события в сфере права также свидетельствуют об этом. Так, в ежегодном Докладе Уполномоченного по правам человека в РФ за 2022 г. отражено, что право на справедливый суд и равенство перед законом вошло в десятку по значимости в рейтинге наиболее значимых для респондентов прав и свобод, при этом большинство жалоб подсудимых в отчетном году касались необъективной оценки доказательств судом.
Судья в процессе судопроизводства, оценив представленные по делу доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном, объективном и непосредственном их исследовании, осуществляет выбор подлежащих применению в конкретном деле норм, дает собственное их толкование в системе действующего правового регулирования и принимает решение в пределах предоставленной ему законом свободы усмотрения. Однако с учетом особенностей законодательной техники применение отдельных норм ставится в зависимость от воли судей.
Сохранение тенденции расширения сферы судейского усмотрения влечет усиление зависимости результата осуществления правосудия от судейской дискреции. Актуальность проблемы подтверждает судебная практика.
Так, приговором Вахитовского районного суда г. Казани Республики Татарстан от 6 апреля 2022 г. гражданин И. (мой доверитель) был признан виновным по ч. 4 ст. 159 УК РФ с назначением наказания в виде лишения свободы сроком на шесть с половиной лет.
Как следует из приговора, по условиям госконтракта юрлицу-исполнителю надлежало разработать и создать опытно-промышленное производство полимерных профильно-погонажных изделий с использованием органических наполнителей и наноструктурных добавок.
С учетом специфики области разрабатываемого оборудования, сложности конструкции, наличия технической документации, применения узкоотраслевой терминологии (экструзия, профильно-погонажные изделия, наноструктурные добавки и т.п.) предполагается – как минимум – назначение и производство экспертизы, о чем Верховный Суд РФ указывал в своих разъяснениях1 и на чем, соответственно, настаивала сторона защиты.
Несмотря на то что формально закон позволяет защищать права и свободы всеми не запрещенными законом способами, порой даже те механизмы, которые закреплены в законе, не находят реализации. Предусмотренные законом механизмы защиты подозреваемых (обвиняемых) порой оказываются «скованы» дискреционными полномочиями судей, поскольку позволяют преодолеть производство экспертизы выражением мнения, не подкрепленного надлежащими доказательствами.
Так, в анализируемом приговоре указано, что «конструкторская и технологическая документация, нестандартное технологическое оборудование для экструдирования полимерных профильно-погонажных изделий с использованием органических наполнителей и наноструктурных добавок не разрабатывались, а за готовый результат выдано промышленное оборудование с аналогичными характеристиками, предназначенное для производства полимерных профильно-погонажных изделий ˂…˃ Имевшая место доработка приобретенного в Китае оборудования ˂…˃ технологического назначения и принципиальных свойств оборудования не затронула, а потому его изготовлению не тождественна».
Положенная в основу приговора позиция судьи была поддержана апелляционной инстанцией, которая фактически закрепила, что мнения судьи (в рассматриваемом случае как лица, не обладающего необходимыми специальными познаниями в соответствующих областях и не наделенного процессуальным статусом эксперта) достаточно для решения вопросов соответствия (несоответствия) результата работы требованиям госконтракта, предметом которого выступало «нестандартное технологическое оборудование для экструдирования полимерных профильно-погонажных изделий с использованием органических наполнителей и наноструктурных добавок».
Подобные случаи, к сожалению, нередки. По сути, рассматриваемый обвинительный приговор в той части, где необходима опора на экспертные познания в соответствующих областях, по факту обоснован выводами, основанными на личном мнении судьи. В данном случае даже не затрагивается проблема приоритета значимости вида доказательств: заключения эксперта и заключения специалиста. Экспертное исследование по данному делу не проводилось, в связи с чем первостепенной задачей стороны защиты представляется максимальное обоснование ходатайства о назначении и производстве экспертизы. При этом приобщение к материалам дела заключения специалиста в данной ситуации играло важную роль в связи с отсутствием альтернативного экспертного мнения, однако и здесь суд применил формулировку, что данное лицо «не было предупреждено об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения».
В связи с этим напомню позицию Конституционного Суда РФ, выраженную в Определении от 31 января 2023 г. № 6-О, в котором Суд, хотя и не указал на совершенствование механизма привлечения к участию специалиста, но при этом в очередной раз напомнил, что представленный стороной защиты вид доказательства подлежит учету наряду с иными доказательствами по делу. В противном случае отказ должен быть обоснован ссылками на конкретные доводы, подтверждающие неприемлемость доказательства.
Между тем первостепенно стоит обратиться к Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам», в п. 1 которого судам прямо и недвусмысленно указано на необходимость производства судебной экспертизы во всех случаях, когда для разрешения возникших в ходе разбирательства вопросов требуется проведение исследования с использованием специальных знаний в науке, технике, искусстве или ремесле в целях всестороннего и объективного исследования обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу.
В свою очередь, применительно к рассматриваемой ситуации отсутствие экспертного исследования в части оценки свойств поставленного оборудования (включая его техническую доработку, внесение изменений в конструкции, доукомплектование) и соответствия целям госконтракта указывает на то, что вопрос о соответствии технических характеристик поставленного оборудования условиям госконтракта (с позиции уголовно-процессуального закона) судом не рассматривался.
Отмечу также «особый» подход суда к оценке одних и тех же доказательств по данному уголовному делу (свидетельских показаний). Так, принимая часть показаний свидетеля, обосновывающих позицию обвинения, суд одновременно отверг показания названных лиц в части, подтверждающей позицию защиты, отметив: «несмотря на то, что свидетель К. прямо на И. не указал, он в то же время описал человека как мужчину старшего возраста, не употребляющего алкоголь и свинину, что соответствует открыто демонстрируемым И. религиозным убеждениям». Видимо, то что подсудимые являются жителями Татарстана, где подобное отношение к пище и культурные особенности не являются исключением из правил, для суда роли не сыграло, в то время как предусмотренные законом правила о проверке доказательств (ст. 87 УПК РФ), положения ст. 302 и 307 УПК, а также разъяснения, изложенные в Постановлении Пленума ВС РФ от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре»2, требуют мотивированного пояснения, почему одни доказательства признаны достоверными, а другие – отвергнуты.
Приведенный подход суда Республики Татарстан демонстрирует возможность выбора варианта разрешения правовой ситуации по собственному усмотрению как реализацию предоставленных законом дискреционных полномочий.
Проблема обостряется расширением пределов судейского усмотрения, что отражено в следующих формулировках приговора: «…заключение почерковедческой экспертизы о том, то подписи от имени номинального директора М.М. выполнены не самим М.М., суд приходит к единственному выводу, что это сделано при непосредственном участии подсудимых Г. и И., в интересах которых составлялись документы». Данный вывод, не подкрепленный какими-либо обстоятельствами, дает основания оценивать его в качестве проявления «обвинительного уклона».
При рассмотрении дела судья обязан придерживаться независимой и беспристрастной позиции в отношении всех участников процесса, исходя исключительно из оценки фактических и правовых обстоятельств дела, в соответствии с внутренним убеждением, уважая процессуальные права всех участвующих в деле лиц. Объективность и беспристрастность судьи являются обязательными условиями надлежащего осуществления правосудия (п. 2 ст. 8, п. 1 ст. 9 Кодекса судейской этики). Однако «ожидания» правосудия на практике нередко оказываются не соответствующими «реальности», выраженной в судейской дискреции, что, в свою очередь, повышает уровень значимости участия защитника, профессиональная деятельность которого должна соответствовать принципам адвокатской деятельности: честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять профессиональные обязанности (п. 1 ст. 8 КПЭА).
Разумеется, действия защитника по оспариванию доводов обвинения не могут сводиться к формальной критике. Более действенным является подход, предусматривающий представление доказательств, а также обоснование и мотивирование своих доводов, что в совокупности будет иметь «накопительный эффект», выражающийся в преодолении негативных дискреционных последствий широкого судейского усмотрения. Степень реализации правовой позиции по делу напрямую зависит от последовательности и достаточности действий адвокатов в процессе доказывания, которая может включать:
- своевременное заявление ходатайств на стадии следствия и суда. В случае отказа следственных органов в удовлетворении ходатайства о проведении экспертизы (иного значимого для целей расследования следственного действия) стоит повторно ходатайствовать об этом в рамках судебного разбирательства с указанием на ограничение права на защиту на стадии предварительного следствия;
- получение информации с помощью адвокатских запросов, результативность подачи которых должна возрасти с учетом утверждения XI Всероссийским съездом адвокатов 20 апреля 2023 г. Стандарта подготовки и направления адвокатских запросов;
- опровержение доводов обвинения мнением специалиста, выраженным в заключении;
- привлечение специалиста к участию в деле в качестве свидетеля в целях подтверждения выводов, изложенных в заключении;
- правильная постановка вопросов в рамках судебного допроса свидетеля;
- закрепление значимой информации в протоколе судебного заседания (контроль фиксации полноты показаний, при необходимости путем применения ст. 260 УПК (подача замечаний на протокол судебного заседания в случае неполноты или несоответствия));
- контроль порядка разрешения ходатайств, заявленных в рамках судебного заседания. Как правило, суды, отклоняя ходатайства, выносят решения на месте – в зале заседания, что является существенным нарушением уголовно-процессуального закона, требующего вынесения решения в совещательной комнате и изложения его в виде отдельного процессуального документа (определения или постановления)1. Указанное касается ограниченного круга вопросов, связанных, например, с возвращением уголовного дела прокурору, прекращением дела, назначением судебной экспертизы;
- «классическое правило»: использование иных средств и способов защиты, не запрещенных законодательством.
Учитывая возрастающую роль судейской дискреции, стоит отметить, что ранее КС опубликовал информационно-тематическое собрание своих правовых позиций о праве на справедливое судебное разбирательство по уголовным делам по состоянию на декабрь 2021 г., ссылка на содержание которых также поможет «усилить» доводы защиты в рамках обжалования нарушений прав и свобод доверителя.
В заключение напомню, что председатель Совета судей РФ Виктор Момотов в рамках лекции «Судейское усмотрение: благо или зло, возможность или необходимость в контексте применения права» подчеркнул, что расширение сферы судейского усмотрения – это свойство развитых правопорядков. Применительно к современной правовой реальности достижение данного уровня развития ставится в зависимость от качества правосудия, на повышение которого способно влиять и адвокатское сообщество в лице, как отмечал первый вице-президент ФПА Михаил Толчеев, безусловных профессионалов, носителей «профессионального знания и навыков, которым чужд правовой нигилизм».
1 Постановлением Пленума ВС РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» (п. 1) ВС обратил внимание судов на необходимость наиболее полного использования достижений науки и техники в целях всестороннего и объективного исследования обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу, путем производства судебной экспертизы во всех случаях, когда для разрешения возникших в ходе судебного разбирательства вопросов требуется проведение исследования с использованием специальных знаний в науке, технике, искусстве или ремесле.
2 Как указано в п. 6 постановления, при постановлении приговора должны получить оценку все рассмотренные в судебном заседании доказательства – как подтверждающие выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, так и противоречащие этим выводам.
3 См. ст. 256 «Порядок вынесения определения, постановления» УПК РФ.
