Защитник или «статист»?

Приговором суда адвокат Ч.¹, которого мы с коллегами защищали со стадии предварительного следствия, был признан виновным в том, что будучи в установленном законом порядке предупрежден об уголовной ответственности по ст. 310 УК РФ за разглашение данных предварительного следствия, в период ознакомления с материалами уголовного дела доверителя в порядке ст. 217 УПК РФ он направил в Федеральную таможенную службу адвокатский запрос с приложением копий материалов дела. Тем самым в отсутствие разрешения следователя он разгласил тайну следствия.

Как следует из материалов дела, Ч. был предупрежден следователем об уголовной ответственности по ст. 310 УК за разглашение данных предварительного следствия, при этом о недопустимости разглашения таких данных, в том числе с указанием перечня не подлежащей разглашению информации (например, персональных данных участников уголовного судопроизводства, результатов конкретных следственных действий или ОРМ и т. п.), он предупрежден не был.

Вместе с тем взаимосвязанными нормами ст. 310 УК и ч. 3 ст. 161 УПК, с учетом позиции Конституционного Суда РФ, изложенной в п. 5 Определения от 6 октября 2015 г. № 2444-О, установлены условия привлечения к уголовной ответственности по ст. 310 УК при соблюдении уголовно-процессуальной процедуры, предусмотренной ч. 3 ст. 161 УПК, включающей получение подписки с двумя предупреждениями: о недопустимости разглашения конкретных данных предварительного расследования и об уголовной ответственности по ст. 310 УК за разглашение конкретных данных расследования.

По мнению защиты, суд первой инстанции, вопреки указанным нормам закона и правовой позиции КС, пришел к выводу, что специальный статус адвоката, оказывающего квалифицированную юридическую помощь по уголовному делу, налагает на него дополнительное ограничение, указанное в ч. 3 ст. 53 УПК, а именно: адвокат не вправе разглашать данные предварительного следствия, ставшие ему известными в связи с осуществлением защиты.

С такой позицией согласились апелляция и кассация, посчитав, что факт предупреждения защитника об уголовной ответственности по ст. 310 УК свидетельствует о принятии им на себя обязанности не разглашать данные расследования, в том числе в силу данной обязанности защитника, закрепленной в ч. 3 ст. 53 УПК.

При этом стоит отметить, что по смыслу положений ч. 3 ст. 53 УПК наличие у защитника адвокатского статуса не подменяет обязанности следователя отобрать у защитника подписку с предупреждением о недопустимости разглашения данных предварительного расследования, отсутствие которой в соответствии со ст. 310 УК исключает уголовное преследование защитника ввиду несоблюдения следователем положений ч. 3 ст. 161 УПК.

Кроме того, защита посчитала, что суд первой инстанции неверно истолковал положения ч. 4 и ч. 6 ст. 161 УПК, устанавливающие условия, при которых предание гласности данных расследования не является разглашением тайны следствия.

Фактически согласившись с доводами защиты о том, что направление адвокатского запроса в ФТС было правомерным, поскольку процессуальный документ направлен в государственный орган, наделенный полномочиями осуществлять оперативно-разыскную деятельность, и содержал сведения о нарушении закона должностными лицами органа государственной власти, суд тем не менее сослался на то, что п. 1 ч. 6 ст. 161 УПК не содержит разрешения на направление копий материалов уголовного дела, в рамках которого защитник был предупрежден о недопустимости разглашения данных предварительного следствия. По мнению суда, Ч., осуществляя защиту по уголовному делу, должен был в рамках полномочий по направлению адвокатского запроса, не нарушая требований ст. 161 УПК, изложить интересующие его факты без направления копий материалов дела, разрешения на отправку которых он не получил.

Однако ст. 161 УПК не предусматривает прямого запрета направления копий материалов уголовного дела, в рамках которого защитник был предупрежден о недопустимости разглашения данных предварительного следствия. Более того, законодательство не разграничивает носители сведений по уголовному делу в зависимости от того, где содержатся такие сведения, – в процессуальных документах либо в приложениях к ним.

Данная норма также не включает оговорок о недопустимости направления защитником вместе с ходатайствами, заявлениями, жалобами и иными процессуальными документами приложений, подтверждающих изложенные им доводы.

Таким образом, по мнению стороны защиты, отсутствие в ст. 161 УПК прямого запрета на направление копий материалов уголовного дела, в рамках которого адвокат, выполняющий функции защитника, был предупрежден о недопустимости разглашения данных предварительного следствия, при условии соблюдения иных требований, содержащихся в данной норме, следует трактовать в пользу лица, привлекаемого к уголовной ответственности по ст. 310 УК, поскольку в соответствии со ст. 49 Конституции РФ неустранимые сомнения в виновности лица толкуются в пользу обвиняемого.

При таких обстоятельствах постановление обвинительного приговора в отношении Ч. нарушило принцип презумпции невиновности, а суд первой инстанции при квалификации действий адвоката расширительно истолковал нормы уголовно-процессуального закона, что недопустимо, поскольку такое толкование придало ст. 161 УПК более широкий смысл, нежели тот, который следует из текста нормы. Фактически в результате расширительного толкования указанной нормы уголовно-процессуального закона суд возложил на себя функции законодателя и признал уголовно наказуемым деянием действия, которые законом в качестве таковых прямо не названы.

Доводы защиты о недопустимости расширительного толкования закона суды вышестоящих инстанций также оставили без внимания.

Маркером исключительно формального подхода судов всех трех инстанций к рассмотрению данного уголовного дела в условиях отсутствия практики правоприменения ст. 310 УК явилось игнорирование грубого, по мнению защиты, нарушения, связанного с процедурой постановления приговора.

Получив копию приговора, защита установила, что ее содержание существенно отличается от текста, оглашенного в судебном заседании. Уже после оглашения приговора – в нарушение тайны совещания судей – в текст итогового решения по делу было внесено большое количество неоговоренных исправлений с добавлением и удалением частей предложений и даже абзацев, касающихся изложения сути показаний свидетелей обвинения, оценки доказательств обвинения на предмет их достаточности для постановления обвинительного приговора, а также выводов суда о квалификации содеянного в части доказанности субъективной стороны преступления.

Анализ судебной и дисциплинарной практики по данному вопросу² свидетельствует о том, что подобные нарушения являются безусловным основанием отмены приговора и зачастую влекут дисциплинарные последствия для судей, допустивших их.

Однако в рассматриваемом деле суды апелляционной и кассационной инстанций фактически обошли данную проблему стороной, сославшись на то, что допущенные первой инстанцией нарушения процедуры постановления приговора не влекут его незаконность.

Как неоднократно упоминалось, допущенный судами формальный подход исключил возможность проведения справедливого судебного разбирательства, помешав судам досконально разобраться в фактических обстоятельствах и юридических аспектах названного уголовного дела.

В заключение добавлю, что состоявшиеся судебные решения по делу Ч. иллюстрируют ошибочное, на наш взгляд, толкование и применение некоторыми судами норм ст. 310 УК и ст. 161 УПК в их системной взаимосвязи, а также формальный подход в условиях отсутствия достаточной судебной практики применения названных норм. Кроме того, они создают опасный прецедент, поскольку в случае формирования правоприменительной практики такого рода адвокаты, давшие следователю подписку по ст. 310 УК, могут лишиться возможности осуществлять эффективную защиту доверителя по уголовному делу на стадии предварительного следствия способами, предусмотренными УПК и Законом об адвокатуре. Это дает основания предполагать, что развитие указанных негативных тенденций чревато сведением полномочий защитника на стадии предварительного расследования к роли «статиста».