В Определении № 307-ЭС20-11632 по делу № А05-11092/2019 Верховный Суд разъяснил, может ли арбитражный управляющий, осознавая реальную возможность удовлетворения требований кредиторов, предлагать реструктуризацию долга.
Суды разошлись в оценках наличия вины в действиях арбитражного управляющего
15 марта 2017 г. Александр Максименко был утвержден финансовым управляющим имуществом должника в рамках дела № А05-1077/2017 о банкротстве Михаила Палкина, рассматриваемого Арбитражным судом Архангельской области.
Управление Росреестра по Архангельской области и Ненецкому автономному округу установило, что в нарушение п. 2 ст. 20.3, п. 8 ст. 213.9 Закона о банкротстве арбитражный управляющий не выявил признаков преднамеренного либо фиктивного банкротства должника и не направил соответствующее заключение в правоохранительные органы; не принял мер по оспариванию сделок, совершенных должником в период с 12 июля 2017 г. до 14 марта 2018 г. на заведомо невыгодных для него условиях и в ущерб интересам кредиторов. Управление установило, что расчеты с кредиторами осуществлялись Палкиным за счет третьих лиц, минуя свой собственный счет, что не позволяло кредиторам осуществлять надлежащий контроль за поступлением денежных средств и их расходованием на протяжении всей процедуры банкротства. В связи с этим был составлен протокол об административном правонарушении по ч. 3 ст. 14.13 КоАП, после чего управление обратилось в суд с заявлением о привлечении арбитражного управляющего к административной ответственности.
Суд первой инстанции пришел к выводу о недоказанности вины арбитражного управляющего в совершении расчетов с кредиторами должника третьими лицами. Установив наличие в действиях Александра Максименко состава административного правонарушения по остальным эпизодам, суд удовлетворил требование управления. Апелляционная инстанция оставила решение суда в силе.
Отменяя принятые по делу судебные акты, суд кассационной инстанции исходил из того, что арбитражным управляющим подготовлено заключение, в котором содержится вывод об отсутствии признаков фиктивного или преднамеренного банкротства должника, в связи с чем обязанность, установленная п. 2 ст. 20.3 и п. 8 ст. 213.9 Закона о банкротстве, исполнена. По мнению кассации, в такой ситуации неподача арбитражным управляющим заявления о признании недействительными сделок по основаниям, предусмотренным ст. 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве, а также сделок, совершенных с нарушением указанного Закона, не может расцениваться как неисполнение его обязанностей, поскольку согласно п. 7 ст. 213.9 Закона о банкротстве оспаривание сделок должника является правом, а не обязанностью арбитражного управляющего.
ВС пришел к выводу о неисполнении арбитражным управляющим своих обязанностей
Управление Росреестра обратилось в Верховный Суд, который, изучив материалы дела, отметил, что на основании ч. 8 ст. 213.9 Закона о банкротстве арбитражный управляющий обязан принимать меры по выявлению имущества гражданина и обеспечению сохранности этого имущества. Судебное оспаривание сделок должника, предусмотренное гл. III.1 Закона о банкротстве, является одним из механизмов формирования конкурсной массы, за счет которой подлежат удовлетворению требования кредиторов гражданина. «Таким образом, в силу закона финансовый управляющий должен принимать меры, направленные на увеличение конкурсной массы должника-гражданина, в том числе посредством обращения в арбитражный суд с заявлениями о признании недействительными сделок, а также о применении последствий недействительности сделок, заключенных или исполненных должником», – резюмировал ВС.
В то же время, отметил Суд, толкуя категорию разумности и добросовестности поведения арбитражного управляющего, судебная практика признает, что деятельность по наполнению конкурсной массы должна носить рациональный характер, не допускающий бессмысленных формальных действий, влекущих неоправданное увеличение расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве, и прочих текущих платежей, в ущерб конкурсной массе и интересам кредиторов. Не всякое оспаривание может привести к положительному для конкурсной массы результату.
Так, в частности, если сделка совершена должником или за счет должника за пределами трехлетнего периода подозрительности, исчисляемого с даты принятия судом заявления о возбуждении в отношении должника дела о банкротстве, то вполне очевидно, что ее оспаривание по основаниям, предусмотренным гл. III.1 Закона о банкротстве, не имеет судебных перспектив положительного удовлетворения. Следовательно, указал ВС, бездействие арбитражного управляющего в отношении оспаривания подобных сделок разумно и рационально и по общему правилу не может быть признано противоправным (Определение Верховного Суда от 29 января 2020 г. № 308-ЭС19-18779(1,2)).
Исходя из изложенного, указал ВС, неисполнением арбитражным управляющим обязанностей, установленных законодательством о несостоятельности (банкротстве), образующим объективную сторону административного правонарушения, предусмотренного ст. 14.13 КоАП, может быть признано уклонение арбитражного управляющего от реализации права на оспаривание сделок в ситуации, когда это было необходимо для защиты интересов должника и его кредиторов и упомянутая необходимость являлась ясной для арбитражного управляющего либо должна была стать таковой. Вина арбитражного управляющего в этом случае имеет место, если допущенное им бездействие не было обусловлено разумными причинами или носило намеренный характер.
Суд заметил, что к обстоятельствам, имеющим юридическое значение для квалификации поведения арбитражного управляющего, относятся: наличие достаточной совокупности оснований для оспаривания сделок (установленных законом признаков подозрительности сделок и т.п); были ли эти основания известны арбитражному управляющему либо должны были стать известными при должном исполнении арбитражным управляющим своих обязанностей; могла ли реализация арбитражным управляющим полномочий на оспаривание сделки привести к пополнению конкурсной массы, защите прав и законных интересов должника и кредиторов; имелись ли у арбитражного управляющего рациональные причины для отказа от оспаривания сделок.
Он также обратил внимание на то, что названные положения законодательства о банкротстве и сформированная Верховным Судом практика их применения не были учтены судом округа, что привело к необоснованной отмене судебных актов, принятых судами первой и апелляционной инстанций. ВС указал, что при рассмотрении дела первой и апелляционной инстанциями установлено, что основным кредитором должника, требования которого включены в третью очередь реестра кредиторов, являлась ФНС. Общий размер ее требований, включенных в реестр к должнику, составил почти 190 млн руб. Задолженность сформировалась у должника по результатам проведения выездной налоговой проверки его деятельности как индивидуального предпринимателя за 2012 и 2013 гг., а также доначисления налогов по результатам сдачи должником налоговых деклараций за 2015 г.
При этом в процедуре реструктуризации долгов гражданина арбитражным управляющим подготовлено заключение о наличии (отсутствии) признаков фиктивного или преднамеренного банкротства Андрея Палкина, в котором указано о заключении должником сделок по отчуждению имущества на общую сумму 1,5 млрд руб. на заведомо невыгодных для должника условиях. В 2017 г. арбитражным управляющим также было подготовлено заключение о наличии (отсутствии) оснований для оспаривания сделок Андрея Палкина, из которого следует, что, несмотря на заключение должником ряда сделок на нерыночных условиях, данные сделки не явились причиной возникновения или увеличения неплатежеспособности должника, а учитывая наличие у должника различного рода активов и предложение должника об утверждении плана реструктуризации долгов, оспаривание совершенных должником сделок является преждевременным.
Отмечается, что в дальнейшем должник совместно с арбитражным управляющим разработал проект плана реструктуризации долгов гражданина, который дважды был предложен собранию кредиторов и предполагал погашение в полном объеме требований кредиторов в течение двух лет с даты утверждения предлагаемого плана реструктуризации судом посредством ежемесячного перечисления кредиторам денежных средств в почти 8 млн руб.
В качестве источников поступления денежных средств в целях исполнения плана реструктуризации указывалось на доходы от основного места работы, трудовой пенсии по старости, взыскания дебиторской задолженности. В качестве альтернативного варианта исполнения плана также указано на возможную реализацию имущества должника. Собранием кредиторов было принято решение об отклонении плана реструктуризации долгов гражданина.
После этого, отметил ВС, должник и финансовый управляющий обратились в суд с заявлением об утверждении плана реструктуризации долгов, однако в утверждении плана реструктуризации долгов было отказано.
Не согласившись с заключением арбитражного управляющего о преждевременности оспаривания сделок должника по выводу своего имущества на общую сумму более 1,5 млрд руб., ФНС самостоятельно обратилась с заявлением об оспаривании сделок должника. Арбитражный суд Архангельской области заявление удовлетворил. Были признаны недействительными 157 договоров дарения и купли-продажи, применены последствия недействительности сделок, совершенных должником в пользу своих сыновей на сумму более 320 млн руб. «Из изложенных обстоятельств, установленных судами первой и апелляционной инстанции, следует, что арбитражному управляющему был, бесспорно, известен невыгодный характер этих сделок, что образует основания для оспаривания сделок, предусмотренные ст. 61.2 Закона о банкротстве», – резюмируется в определении.
Верховный Суд заметил, что, объясняя свое решение не оспаривать сделки должника, финансовый управляющий ссылался только на возможность удовлетворения требований кредиторов без принятия дополнительных мер в рамках процедуры реструктуризации долгов гражданина. Однако, пояснил он, положения Закона о банкротстве, позволяющие гражданину претендовать на реструктуризацию долгов в процедурах банкротства, не исключают необходимости оспаривания сделок должника, нарушающих права кредиторов, поскольку имеют цель учета имущественного положения гражданина-должника при вынесении арбитражным судом решения о признании его банкротом. Они обеспечивают особый режим имущественных требований к должнику, не допускающий удовлетворения этих требований в индивидуальном порядке, а также баланс имущественных интересов всех лиц, участвующих в деле о банкротстве гражданина, но не отменяют обязанность финансового управляющего применять меры для наполнения конкурсной массы (в том числе посредством получения стоимости отчужденного имущества в порядке применения последствий недействительности сделок), что позволило бы осуществить расчеты с кредиторами и тем самым исключило как таковую необходимость дальнейшего осуществления процедур банкротства гражданина.
Таким образом, указал ВС, суды первой и апелляционной инстанций обоснованно отметили, что поведение арбитражного управляющего, бездействовавшего в оспаривании сделок, способного восстановить имущественное положение должника и произвести расчеты с кредиторами, в данном случае было продиктовано намерением обеспечить должнику рассрочку в погашении долгов, включая задолженность по налоговым платежам, в то время как сам факт возникновения просрочки вызван действиями должника – отчуждением имущества в преддверии банкротства, и этот факт должен быть очевиден самому арбитражному управляющему по результатам проведенного им анализа.
«При таком положении следует признать правильными выводы судов первой и апелляционной инстанций о том, что арбитражным управляющим было допущено неисполнение обязанностей, установленных законодательством о несостоятельности (банкротстве), которое выразилось в виновном бездействии по оспариванию сделок должника, и о наличии в связи с этим предусмотренных ч. 3 ст. 14.13 КоАП РФ оснований для привлечения арбитражного управляющего к административной ответственности», – заключил Суд и отменил постановление суда округа, оставив в силе судебные акты первой и второй инстанций.
Определение вызвало у экспертов интерес
Партнер, руководитель практики банкротства юридической фирмы «Арбитраж.ру» Александр Стешенцев рассказал, что определение вызывало неоднозначную реакцию у банкротного сообщества. «Во многом это связано с позицией, которую заняла Экономколлегия в части установления обязанности финансового управляющего оспорить подозрительные сделки должника, несмотря на то, что ч. 7 ст. 213.9 Закона о банкротстве закрепляет соответствующее право финансового управляющего: подавать от имени гражданина заявления о признании недействительными сделок», – указал он.
При этом, отметил эксперт, Верховный Суд установил в поведении арбитражного управляющего, бездействовавшего при оспаривании сделок, намерения обеспечить должнику рассрочку в погашении долгов, включая задолженность по налоговым платежам, что с учетом обстоятельств данного дела противоречит самой цели потребительского банкротства – экономико-социальной реабилитации граждан-должников путем применения механизма их освобождения от обязательств. «Полагаю, что переживания со стороны сообщества арбитражных управляющих, которые увидели в этом деле посыл к всеобщему оспариванию любых сделок должника под страхом быть привлеченными к административной ответственности, по меньшей мере беспочвенны, поскольку даже в самом тексте определения Верховный Суд указывает, что деятельность арбитражного управляющего по наполнению конкурсной массы должна носить рациональный характер, не допускающий бессмысленных формальных действий», – посчитал Александр Стешенцев.
По его мнению, определение не приведет к глобальным изменениям в формировании судебной практики, поскольку рассмотренный Экономколлегией кейс в значительной мере персонифицирован и содержит конкретные обстоятельства для привлечения финансового управляющего к административной ответственности.
Арбитражный управляющий, член Ассоциации «Московская саморегулируемая организация профессиональных арбитражных управляющих» Алексей Леонов указал, что определение продолжает практику установления стандартов поведения добросовестного и разумного арбитражного управляющего по оспариванию сделок должника. Он посчитал, что основной вывод судебного акта можно кратко сформулировать так: арбитражный управляющий не вправе отказаться от оспаривания сделок должника даже в том случае, если платежеспособность должника может быть восстановлена в рамках иных мероприятий в рамках процедуры банкротства (в частности, реструктуризации долгов гражданина).
«Следуя исключительно меткому афоризму одного судьи банкротного состава Арбитражного суда г. Москвы о том, что “в процедуре банкротства всем должно быть плохо в равной степени”, лица, получившие имущество должника по оспоримым на основании ст. 61.2 Закона о банкротстве сделкам, не могут быть оставлены в лучшем положении, чем рядовые кредиторы», – указал Алексей Леонов. По мнению эксперта, изложенная в определении правовая позиция будет способствовать установлению стандарта деятельности арбитражного управляющего, когда он будет обязан оспаривать все подозрительные сделки должника, за исключением заведомо бесперспективных случаев.
Арбитражный управляющий, СРО АУ «СЕМТЭК» Сергей Домнин заметил, что одним из ключевых разъяснений судебного акта является указание на то, что публично-правовой целью института банкротства является гарантия баланса их прав и законных интересов, и достижение этой цели призван обеспечивать арбитражный управляющий, наделяемый полномочиями, которые в значительной степени носят также публично-правовой характер.
«Иными словами, права арбитражного управляющего предоставлены ему в основном в целях исполнения его обязанностей, а значит, их осуществление не может носить произвольный характер, должно соотноситься с категориями разумности и добросовестности, соблюдения интересов должника, кредиторов и конкурсной массы и должно иметь рациональный характер. Следовательно, и оценка действий управляющего, выражающихся в реализации каких-либо предоставленных ему прав (или бездействия), должна осуществляться через призму вышеуказанных категорий. Эта позиция, на мой взгляд, является достаточно взвешенной и обоснованной», – отметил Сергей Домнин. Эксперт указал, что данная позиция не является новеллой, поскольку фактически развивает тезисы, изложенные еще в Постановлении Конституционного Суда от 19 декабря 2005 г. № 12-П и ряде других судебных актов Верховного Суда (определения от 29 января 2020 г. № 308-ЭС19-18779 (1,2); от 24 августа 2020 г. № 305-ЭС19-17553 и др.).
Адвокат, руководитель судебных проектов Адвокатского бюро «Павел Хлюстов и Партнеры» Яна Чернобель с сожалением отметила, что в подавляющем большинстве дел арбитражный управляющий является марионеткой, управляемой либо кредиторами, либо самими должником. «Если бы антикризисные менеджеры действительно выступали самостоятельной независимой фигурой, то количество нарушений и фактов сомнительного поведения с их стороны было бы значительно меньше. Верховный Суд не может не осознавать эту банкротную реальность и, возможно, именно поэтому все более жестко регулирует поведение арбитражных управляющих», – отметила она.
«Безусловно, есть ситуации, которые являются неоднозначными, и наличие состава правонарушения со стороны арбитражного управляющего не является очевидным. Однако Верховный Суд никогда не призывал и в рассматриваемом определении не призывает к огульному порицанию управляющих. Вместе с тем, когда финансовый управляющий в рамках процедуры с очевидностью занимает позицию должника и не оспаривает ни одну из более чем сотни сделок должника, совершенных в ущерб кредиторам, то найти разумное оправдание такому поведению нельзя», – резюмировала Яна Чернобель.
