7 ноября Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС23-48 по делу № А40-253290/2021, в котором разъяснил, при каких условиях возникает право собственности на государственное и муниципальное имущество.
8 октября 2002 г. Правительство РФ создало ФГУП «Воентелеком» Минобороны России, которому в целях осуществления хозяйственной деятельности на основании распоряжений Росимущества и актов приема-передачи был передан имущественный комплекс. На основании Указа Президента РФ от 15 сентября 2008 г. № 1359 и Постановления Правительства РФ от 22 ноября 2008 г. № 875 предприятие было реорганизовано в ОАО «Воентелеком», основным видом деятельности которого является предоставление услуг связи в сфере телекоммуникаций для выполнения его уставных задач. Постановлением Правительства РФ от 29 декабря 2008 г. № 1053 «О некоторых мерах по управлению федеральным имуществом» Минобороны России было наделено полномочиями на управление и распоряжение имуществом Вооруженных сил РФ и подведомственных Минобороны России организаций.
Министр обороны РФ Приказом от 4 июня 2009 г. № 496 «Об условиях приватизации ФГУП “Воентелеком” Министерства обороны Российской Федерации» утвердил: состав подлежащего приватизации имущества; перечень объектов, не подлежащих приватизации; перечень обременений имущества, включенного в состав подлежащего приватизации; передаточные акты от 5 июня 2009 г. с указанием подлежащего приватизации имущественного комплекса предприятия и объектов, в том числе исключительных прав, не подлежащих приватизации. При этом имущество, состоящее из 92 объектов, не было указано и поименовано ни в одном из документов, однако было принято на баланс АО «Воентелеком» в соответствии с инвентаризационными описями основных средств и инвентарными карточками учета.
АО «Воентелеком» обратилось в арбитражный суд с иском к Минобороны России о признании права собственности на имущество, ссылаясь на то, что с момента передачи имущества в 2009 г. по настоящее время оно владеет им как своим собственным и несет бремя его содержания. По мнению истца, он приобрел право собственности на имущество на основании ст. 234 ГК в силу приобретательной давности.
Суды, руководствуясь ст. 234 ГК, п. 4 ст. 11 Закона о приватизации государственного и муниципального имущества, а также разъяснениями п. 18 Постановления Пленумов ВС и ВАС № 10/22 от 29 апреля 2010 г. «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», пришли к выводу, что истец с 2004 г. добросовестно, открыто и непрерывно владеет имуществом как своим собственным, в связи с чем приобрел право собственности на него в порядке приобретательной давности. При этом они отметили, что спорное имущество в безвозмездное пользование по правилам ст. 294 ГК не передавалось АО «Воентелеком», соответствующий договор отсутствует. По мнению судов, фактически движимое имущество является бесхозяйным для Минобороны России.
Кроме того, суды указали, что Минобороны России как уполномоченный федеральный орган исполнительной власти в сфере управления и распоряжения имуществом Вооруженных сил РФ и подведомственных ему организаций правопритязаний на спорные объекты не заявляло; действий, направленных на их истребование из владения АО «Воентелеком», не предпринимало; доказательства, подтверждающие факт изъятия имущества ответчиком из владения предприятия при проведении процедуры его приватизации, а также его нахождения в реестре федерального имущества, не были представлены.
Не согласившись с выводами судов, Минобороны России обратилось с кассационной жалобой в Верховный Суд. Рассмотрев материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС отметила, что, заявляя иск, АО «Воентелеком» указывало на возникновение у него права собственности на имущество в порядке приобретательной давности, переданное ему фактически в результате приватизации государственного унитарного предприятия.
ВС указал, что основания возникновения (приобретения) права собственности различны, соответственно, могут приобретаться также различными способами и подразделяются на две группы: первоначальные, независящие от прав предшествующего собственника на данную вещь (создание новой вещи, приобретение права собственности на бесхозяйное имущество), и производные, при которых право собственности на вещь переходит к собственнику от его предшественника (на основании договора, иной сделки об отчуждении, в порядке наследования, правопреемства при реорганизации).
Ссылаясь на п. 1 ст. 234 ГК, Верховный Суд пояснил, что приобретательная давность распространяется лишь на случаи фактического, беститульного владения чужим имуществом лицом, не являющимся его собственником, исключая переход прав на имущество от иного лица, обладавшего ими ранее, по основаниям, установленным законом. Самостоятельным способом возникновения права собственности является приватизация государственного и муниципального имущества, предусматривающая прекращение права публичной собственности, а поэтому предусматривающая соблюдение определенной процедуры передачи имущества в частную собственность. Согласно ст. 1 Закона о приватизации государственного и муниципального имущества под приватизацией государственного и муниципального имущества понимается возмездное отчуждение имущества, находящегося в собственности Российской Федерации, субъектов РФ, муниципальных образований, в собственность физических или юридических лиц. В ст. 2 данного закона закреплены основные принципы приватизации государственного и муниципального имущества, в том числе принцип отчуждения в собственность физических или юридических лиц исключительно на возмездной основе, т.е. за плату либо посредством передачи в государственную или муниципальную собственность акций открытых акционерных обществ, в уставный капитал которых вносится государственное или муниципальное имущество.
Между тем, указал Верховный Суд, истец в качестве правового обоснования исковых требований приводил, по сути, два различных основания возникновения права собственности на спорное имущество: приобретательная давность и приватизация государственного имущества при преобразовании предприятия в акционерное общество. Однако, как установили суды, все спорное движимое имущество было ранее закреплено за предприятием на праве хозяйственного ведения для выполнения возложенных на него целей при его создании. При этом в процессе приватизации предприятия был утвержден состав имущества, подлежащего приватизации, в котором спорное имущество не поименовано. В перечне имущества, которое приватизации не подлежало, указывалось лишь его стоимостное выражение. Таким образом, собственник сохранил спорное имущество в федеральной собственности, в ведении Минобороны России, не передав в собственность приватизируемого предприятия.
ВС отметил, что в период времени, когда спорное имущество было закреплено на праве хозяйственного ведения за предприятием, вопрос его принадлежности к федеральной собственности был определен и не ставился под сомнение. Передача имущества акционерному обществу в процессе приватизации предприятия производилась в порядке, определенном Законом о приватизации государственного и муниципального имущества. АО «Воентелеком», получив имущество от своего правопредшественника − предприятия, располагало информацией о его происхождении, принадлежности, назначении и фактически использовало в отсутствие каких-либо распорядительных документов о передаче прав на это имущество истцу. При этом, добавил Суд, заявитель кассационной жалобы утверждал, что в настоящее время АО «Воентелеком» (субхолдинг) входит в состав учрежденного Минобороны России холдинга – АО «Гарнизон», владеющего с февраля 2015 г. 97,43% акций истца. Все указанные юрлица имеют своей общей уставной целью действия в интересах ВС РФ.
Действуя исключительно в интересах Вооруженных сил РФ и используя имущество от имени Российской Федерации, Минобороны России, права которого никогда не прекращались в установленном законом порядке, неоднократно подтверждало факт нахождения спорного имущества у истца лишь в пользовании, заметил Верховный Суд. Так, в письме от 10 октября 2017 г. АО «Воентелеком» директору Департамента имущественных отношений Минобороны России просило передать ему оборудование связи, не поименованное в приватизационном передаточном акте от 5 сентября 2009 г., а также подтвердить его нахождение в составе общей группы оборудования стоимостью менее 100 тыс. руб. для дальнейшей реализации как не используемого им в производственной деятельности. Получив ответ Минобороны России об отсутствии возможности идентифицировать спорное имущество подобным образом, АО «Воентелеком» в письме от 22 декабря 2017 г. указало, что в связи с необходимостью принятия управленческих решений и во избежание претензий со стороны Главной военной прокуратуры РФ просит согласовать реализацию этого имущества при условии признания его неиспользуемым. Однако Минобороны 6 февраля 2018 г. сообщило, что решение о реализации непрофильного имущества принимается по согласованию с руководством ведомства.
В судебном заседании представители Минобороны России пояснили суду о необходимости нахождения спорного имущества в пользовании истца для цели исполнения государственных контрактов на оказание услуг связи военным образованиям и населению военных городков.
Таким образом, указал ВС, истец знал об отсутствии у него правовых оснований возникновения права собственности на спорное имущество, являющееся федеральной собственностью и которое не утратило собственника в лице Российской Федерации, а Минобороны России не только не отказывалось от этого имущества, но и возражало против его передачи обществу, заявляя о необходимости его нахождения в составе федерального имущества, в связи с чем суды не дали должной правовой оценки добросовестности владения АО «Воентелеком» этим имуществом при применении ст. 234 ГК в целях признания за ним права собственности на имущество.
В связи с этим Верховный Суд отменил обжалуемые судебные акты, а дело направил на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Комментируя определение, адвокат МКА «ВМ-право» Юнис Дигмар отметил, что выводы ВС в полной мере корреспондируют уже сформировавшейся судебной практике, в соответствии с которой признание права собственности по основанию приобретательной давности возможно лишь в случае, когда отсутствуют иные основания возникновения права собственности. При этом, добавил он, необходимо помнить, что в соответствии с п. 15 Постановления Пленумов ВС и ВАС № 10/22 давностный приобретатель, заявляя требование о признании права в силу приобретательной давности, должен знать об отсутствии иных оснований приобретения права собственности.
Однако, указал адвокат, в приведенном случае такие условия не были соблюдены. «Во-первых, истец признавал, что спорное имущество является федеральной собственностью. Во-вторых, он принял его на свой баланс в ходе приватизации государственного предприятия. В-третьих, истцом были заявлены два основания приобретения права собственности: приобретательная давность и приватизация, что само по себе является основанием отказа в удовлетворении требования о признании права собственности в силу приобретательной давности», − пояснил эксперт.
Как посчитал Юнис Дигмар, основной вывод, на котором Судебная коллегия попыталась акцентировать внимание, – это невозможность приобретения права собственности давностным владельцем в случае, если он признавал принадлежность имущества собственнику, притом что наличие титульного собственника само по себе не исключает возможность приобретения права собственности другим лицом в силу приобретательной давности (определения ВС от 10 марта 2020 г. № 84-КГ20-1; от 2 июня 2020 г. № 4-КГ20-16 и др.), но только в случае непризнания таким лицом факта принадлежности имущества титульному собственнику либо отсутствия у такого лица информации о собственнике спорного имущества.
Адвокат Спасской коллегии адвокатов Санкт-Петербурга Юлия Харламова обратила внимание, что фактически спорное движимое имущество оказалось бесхозяйным на длительное время. «Определение Верховного Суда РФ ориентирует собственников проявлять больше внимания, заботы, бдительности и контроля в отношении своего имущества. Иначе найдутся другие желающие позаботиться о нем, а затем – и заявить свои права на него», − полагает она.
Юлия Харламова заметила, что представители Минобороны России решили за истца, для чего ему нужно спорное имущество − для исполнения государственных контрактов на оказание услуг связи, хотя непосредственно сам истец заявил о том, что оно не используется в производственной деятельности и он намерен его реализовать. Она посчитала интересным, что в данном деле приведен пример ограничения уставной деятельности коммерческого юридического лица: указано, что «юридические лица имеют своей общей уставной целью действия в интересах Вооруженных сил Российской Федерации». Кроме того, ВС сделал акцент на защите охраняемых законом публичных интересов.
