Интегрирован, но не легитимирован

Правовая система государства является исторически сложившимся наследием, которое в связи с изменяющимся государственным устройством, трансформацией общественных отношений, глобализацией мира видоизменяется и совершенствуется.

Изменение формата экономических и общественных отношений, государственного строя, формы правления, возникновение новых отраслей права, развитие информационных и цифровых технологий приводят к объективной необходимости модернизации правовой системы. При этом усиление роли судебных актов вышестоящих судов, а также придание им признаков обязательности способствуют формированию элементов прецедентного права в современной национальной системе.

Актуальность обсуждений по данному вопросу обусловлена принятием ряда постановлений Пленума Верховного Суда РФ: в частности, от 30 июня 2020 г. № 13 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде кассационной инстанции» (далее – Постановление Пленума ВС № 13) и № 12 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции» (далее – Постановление Пленума ВС № 12).

Данными документами установлено обязательное для нижестоящих судов требование руководствоваться при вынесении решений «…практикой применения правовых норм, определенной постановлениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации и сохранившими силу постановлениями Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации по вопросам судебной практики, постановлениями Президиума Верховного Суда Российской Федерации и сохранившими силу постановлениями Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, а также содержащейся в обзорах судебной практики, утвержденных Президиумом Верховного Суда Российской Федерации».

В связи с этим возникают вопросы: возможно ли считать указанные судебные акты «судебными прецедентами»; предоставлена ли руководящая роль судебным актам вышестоящих судов? Ответы на них имеют ключевое значение и представляют собой объединение правил романо-германской правовой системы и системы общего права, порождая немало правовых последствий, в том числе неоднозначных, поскольку на основании указанных положений арбитражные суды кассационной и апелляционной инстанций вправе направить дело на новое рассмотрение в нижестоящую судебную инстанцию, запуская тем самым производство по делу на новый «круг» разбирательства. Например, согласно данным судебной статистики, Арбитражным судом Московского округа по данному основанию на новое рассмотрение были направлены 29 дел; общее количество дел, направленных на новое рассмотрение по арбитражным судам округов, составляет 73.

Присоединяясь к развернувшейся дискуссии¹ по данному вопросу, отмечу, что несколько лет назад судебный прецедент был «мягко» интегрирован в национальную правовую систему без дополнительных комментариев и широкого резонанса. В научной периодике по обсуждаемому аспекту в последние годы было подготовлено много исследований. Ученые-правоведы и практики изучают проблему как с теоретической, так и с практической точек зрения. Правовая доктрина рассматривает судебные прецеденты с позиции источников права и оснований для квалификации их в качестве таковых, выявляет их роль и место в современной правовой системе, классифицирует их. Предпринимаются попытки определить содержание и возможные виды прецедентов. Анализ правоприменения направлен на характеристику прецедента в России с точки зрения влияния на судопроизводство – как по отдельным категориям дел, так и в целом.

Многие ученые и правоприменители выступают за усиление роли судебного прецедента в национальной правовой системе. Так, в 2022 г. был подготовлен спецвыпуск журнала «Российская юстиция» – «Первые лица науки», где ведущие ученые обратили внимание на необходимость развития идей о судебном правотворчестве в современной правовой системе, о роли судей в развитии права², о том, что закон в правоприменительной деятельности на сегодняшний день – не единственный источник права³, а также о необходимости определения юридической силы и места в иерархии судебных актов ВС в различных формах⁴.

Приводятся аргументы, подтверждающие, что усиление роли судебного прецедента будет способствовать единообразию судебной практики и поможет устранить правовую неопределенность. Однако этот постулат кажется неоднозначным, поскольку есть пределы действия данного нововведения – оно распространяется на правоотношения, рассматриваемые и разрешаемые в арбитражных судах РФ, что также является небесспорным, поскольку упразднение ВАС РФ было призвано сформировать унифицированную процессуальную форму, но до настоящего времени это не достигнуто.

Таким образом, представляется целесообразным детально конкретизировать данный вопрос, установить критерии определения судебного прецедента и его понятие, а также распространить действие прецедента не только на арбитражные суды, но и на систему судов общей юрисдикции (например, посредством принятия постановления Пленума ВС).

Безусловно, на современном этапе регламентация прецедента как одного из источников права в романо-германской правовой системе актуальна, но требует более детальной проработки. В частности, необходимы его унификация и конкретизация на всех уровнях законодательной базы, устранение противоречий в нормативных правовых актах и правовых позициях вышестоящих судебных инстанций.

Отдельная проблема – отсутствие систематизации по отраслям права, правовым институтам и регулируемым правоотношениям. Подобная ситуация складывается в отношении как имеющих силу постановлений ВАС, так и обзоров судебной практики, утвержденных Президиумом ВС.

В связи с этим возникает вопрос: могут ли судебные акты, указанные в абз. 5 п. 28 Постановления Пленума ВС № 13, быть признаны прецедентами и иметь обязательную юридическую силу для нижестоящих судов? Они носят разъяснительный характер и должны учитываться судами при рассмотрении и разрешении названных категорий дел, но статусом судебных прецедентов при этом не обладают.

На основании изложенного можно заключить, что правовые системы современности претерпевают процесс изменений, связанных с формированием наднациональных органов, а также глобализацией и изменением правовых форматов и правовой системы.

В частности, в англо-саксонской правовой системе назрела необходимость развития кодифицированных источников права, а в континентальной – развития и внедрения судебного прецедента. Эти процессы приводят к потребности в совершенствовании действующих институтов, выработке новых подходов к механизмам правового регулирования, а также, возможно, к необходимости упрощения и модернизации действующих правовых систем, так как большое количество нормативных правовых актов в государствах романо-германской правовой системы не решают проблему правового регулирования, а лишь создают дополнительные противоречия в законодательстве и приводят к столкновению юридических норм. Подобная ситуация складывается и в системе общего права, так как большое количество прецедентов и отсутствие систематизации и каталогизации приводит к разночтениям в толковании и применении норм права. Правовое регулирование должно быть «простым и понятым», эффективным в применении. Достижение данной цели возможно только при условии принятия во внимание всех особенностей и проблем, но это требует дальнейших исследований.

При этом до настоящего времени статус «правовой позиции» Верховного и Конституционного Судов РФ в кодифицированных источниках права не имеет легализации, что, с одной стороны, обоснованно, а с другой – порождает дополнительную правовую неопределенность и в праве, и в правоприменительной практике.

Внедрение судебного прецедента как одного из источников права в романо- германскую правовую систему носит концептуальный характер, что влечет за собой необходимость трансформации всей системы законодательства. При этом место, роль и значение судебного прецедента в правовой доктрине России однозначно не определены. В федеральном законодательстве и в науке также нет единого мнения по данному вопросу.

При этом стоит особо отметить, что и ученые-теоретики, и ученые-процессуалисты пока не пришли к единому пониманию сущности, содержания судебного прецедента и его места в системе как законодательства, так и источников права РФ. В настоящее время введенные в АПК изменения уже привели к несогласованности действующих процессуальных норм, а также к правовой неопределенности для заинтересованных лиц, поскольку в общем понимании «прецедент может быть признан источником права, в случае если он формирует новую норму права либо устраняет правовой пробел или коллизию в праве»⁵.

Нельзя обойти вниманием и то, что интеграция судебного прецедента в правоприменительную деятельность произошла именно на основании Постановления Пленума ВС № 13, так как в арбитражной практике уже имеется ряд судебных актов, отменяющих решения нижестоящих судебных органов на основании абз. 5 п. 28 постановления.

При этом остается открытым вопрос о месте и роли судебного прецедента в национальной системе источников права, в том числе процессуального.

Отдельного обсуждения, на мой взгляд, заслуживает вопрос о сохранении и развитии единства гражданской процессуальной формы, поскольку внедрение в арбитражно-процессуальное законодательство концептуальных изменений такого рода формирует вопрос о необходимости законодательных изменений в гражданском процессуальном законодательстве. В настоящий момент судебный прецедент не регламентирован в качестве одного из источников права ни на уровне Конституции РФ, ни на уровне федерального законодательства, что не только порождает противоречия на законодательном уровне, но и вызывает вопросы относительно разъяснения абз. 5 п. 28 Постановления Пленума ВС № 13.

Резюмируя, подчеркну, что приведенные доводы носят «отлагательный характер», то есть в будущем при отправлении правосудия описанные проблемы способны привести не только к отсутствию единообразия правовых позиций судов и разночтениям в «букве закона», но и к нарушению прав, свобод и законных интересов заинтересованных лиц и, как следствие, способствовать увеличению количества жалоб в проверочные и надзорные судебные инстанции.