На фоне скандалов, связанных с пытками в исправительных учреждениях, для всех стало очевидным, что проблема нарушения прав человека в России стоит очень остро и непринятие необходимых мер лишь усугубит ситуацию. Именно поэтому по результатам 64-го специального заседания СПЧ разработал рекомендации, которые стали адекватной и своевременной реакцией на ситуацию в исправительных учреждениях ФСИН России.
В это же время фонд «Общественный вердикт» выступил с инициативой создания коалиции «Без пыток». Это объединение адвокатов, правозащитных организаций, экспертов и медиа предложило «срочные меры», направленные на реформирование УИС, призванное привести к прекращению пыток в колониях.
«Срочные меры»: бесспорно актуальны, но утопичны
Демонстративно пренебрежительное отношение российского государства в лице высших должностных лиц к правозащитному сообществу затрудняет прогнозирование, насколько создание коалиции и предложенные ею меры повлияют на искоренение пыток и улучшение ситуации с соблюдением прав человека в местах лишения свободы. Полагаю, «срочные меры» вряд ли будут срочно приняты государством, поскольку многие из них требуют серьезного финансирования и подчас существенной технической проработки. Но в любом случае настаивать на данных изменениях необходимо, поскольку действующая уголовно-исправительная система безнадежно неэффективна: в исправлении преступников, в распределении вверенных ей государством ресурсов, в обеспечении условий для соблюдения прав человека внутри своих учреждений.
Нисколько не умаляя значимости предложенных мер, хочу отметить, что в современной экономической и политической реальности в России многие из них выглядят утопично. Например, реализация идеи о закрытии удаленных исправительных учреждений, можно предположить, обойдется государству в миллиардные суммы.
Обеспечение ведения и сохранения видеозаписи сотрудниками исправительных учреждений, пожалуй, тоже недешево обойдется государству. Однако важно, что предложенные шаги комплексные и касаются не только сбора и хранения видеозаписей, фиксирующих условия отбывания наказания осужденными и их контакты с сотрудниками ФСИН. Они указывают и на обязательное принятие регулятивных мер, направленных на создание негативных для сотрудников правоохранительной системы последствий вплоть до уголовной ответственности за попытки уничтожить либо иным способом воспрепятствовать доступности этих видеозаписей для следственных органов.
Некоторые меры выглядят неопределенно и, думаю, еще требуют осмысления самими правозащитниками. Так, не до конца раскрыто предложение о том, что водворение в ШИЗО осужденного должно происходить под контролем со стороны адвоката. Во всех ли случаях подразумевается присутствие адвокатов или только по желанию осужденного? За чей счет должно обеспечиваться участие адвоката? Если у осужденного нет возможности получить юридическую помощь адвоката за свой счет, то должен ли его представлять защитник по назначению? И т.д.
Однако в целом, полагаю, коалиция емко выразила все те проблемы, которые стоят на пути к решению вопроса о систематическом насилии в отношении граждан в учреждениях ФСИН: недопуск правозащитников к пострадавшим осужденным; узурпация общественного контроля людьми, подчас абсолютно не заинтересованными в правозащитной деятельности; воспрепятствование осужденным в получении ими квалифицированной юридической помощи; отсутствие обязанности государства доказывать свою непричастность к причинению телесных повреждений осужденным («бремя доказывания»); как итог – уход от ответственности государства за причиненный осужденным вред. И причина всех этих проблем в закрытости системы.
Еще раз подчеркну, можно дискутировать о способах и сроках реализации предложенных мер, однако их актуальность бесспорна.
Рекомендации СПЧ превратят карательную УИС в исправительную
Рекомендации Совета являются аргументированными, всесторонне выверенными и основанными на положительном опыте и достижениях мирового сообщества в продвижении ценности концепции прав человека.
Считаю, СПЧ поступил правильно, что не ограничился обсуждением лишь самых вопиющих нарушений прав человека, таких как пытки и иные виды бесчеловечного обращения, а подошел к рассмотрению проблемы шире, чем многие предполагали. Положительным видится то, что большая часть рекомендаций была обращена к ведомствам, в чьей компетенции находится принятие решений в области прав человека. Важно и то, что Совет сосредоточился на проблемах наиболее уязвимых граждан. И наконец, давая рекомендации, Совет учел реалии российской действительности, в частности тот факт, что не все предложения, направленные на совершенствование института прав человека, могут быть реализованы в краткие сроки. Например, СПЧ рекомендовал нормативно закрепить право осужденного отбывать наказание в ближайшем к месту его жительства регионе, если там, где он живет, нет соответствующего исправительного учреждения. Принятие этой нормы облегчило бы жизнь многих тысяч семей, поскольку позволила бы им без существенных издержек поддерживать социальные связи со своими близкими. В целом Советом высказано много предложений, направленных на то, чтобы превратить, наконец, УИС из карательной в исправительную.
Предложения СПЧ помогут искоренить пытки
Возвращаясь к теме пыток и иных видов жестокого, бесчеловечного и унижающего человеческое достоинство обращения или наказания, хотел бы обратить внимание на две предложенные меры. которые видятся мне наиболее важными с точки зрения борьбы против этого негативного и повсеместно распространенного в России явления. Первая мера – это выделение в Уголовном кодексе РФ пытки в ее международно-правовом понимании в качестве отдельного преступления. Вторая – создание единой базы задержанных и подозреваемых.
На сегодняшний день признание пытки уголовным преступлением позволило бы государству и обществу понять масштаб этого явления. Государство смогло бы выработать способы борьбы с пытками, включая разработку учеными-криминалистами методики расследования этой категории преступлений, а также разработать меры по их предотвращению.
Кроме того, у изложенного предложения СПЧ есть важный морально-этический аспект. Сегодня лица, применившие пытки, осуждаются за превышение должностных полномочий, которое повлекло существенное нарушение чьих-либо прав и законных интересов. Но что такое превышение должностных полномочий? Да, по сути, что угодно: оскорбил сотрудник задержанного, испортил безосновательно чужое имущество или избил человека при исполнении своих обязанностей – все это превышение должностных полномочий. Если же выделить пытки в отдельное преступление, то всем, в том числе преступникам в погонах, будет очевидно, что их судят за издевательства, за унижение и оскорбление человеческого достоинства им подобного.
21 марта 2018 г. в Оренбургской области были осуждены бывший начальник СИЗО Евгений Шнайдер и начальник оперативного отдела Виталий Симоненко. Преступление первого заключалось в избиении осужденного Владимира Ткачука, а потому суд квалифицировал его действия по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ. Его же подчиненный Виталий Симоненко был осужден по п. «а, в» ч. 3 ст. 286 УК РФ (с причинением тяжких последствий), поскольку он в тот же день избивал троих осужденных, один из которых – Владимир Ткачук – через три дня после избиения скончался.
Под «тяжкими последствиями» суд подразумевал в данном случае смерть осужденного. Конечно, ни матери погибшего, ни его брату не понять всех юридических тонкостей квалификации того или иного преступления. Они знали только то, что их родного человека пытали и в результате он умер. Именно поэтому моральный аспект важен: пытку нельзя прикрывать размытыми терминами.
Полагаю, что и мера по созданию единой базы задержанных и подозреваемых также служила бы превентивным средством против пыток. Практика нашей общественной организации «Комитет против пыток» показывает, что чаще пытки в правоохранительных органах применяются именно тогда, когда никто из близких не знает о задержании их родных. Часто такую информацию представители названных органов попросту скрывают. Нормативное закрепление обязанности должностных лиц вносить сведения о задержании граждан в общую базу данных не позволит недобросовестным сотрудникам в дальнейшем ссылаться на нежелание задержанного воспользоваться своим правом на звонок либо на защиту привлеченным им самостоятельно, а не назначенным государством адвокатом. Ведь адвокат и родственники сами смогут инициативно принимать меры по осуществлению надлежащей юридической защиты задержанного.
Кроме того, «Комитет против пыток», работая в регионах Кавказа, в частности в Чечне, неоднократно сталкивался с ситуацией, когда граждан задерживали на улицах или в жилых помещениях, а затем их родственники неделями не могли получить никакой информации о своих родных. Впоследствии выяснялось, что документы о задержании и доставлении не составлялись, правовой статус фактически задержанных граждан не определялся, а потому формально никто из должностных лиц никакой ответственности за них не нес. Еще хуже, если этот гражданин пропадал без вести или обнаруживали его труп, то представители органов всегда могли сказать, что он не захотел с ними общаться и добровольно ушел.
В идеале в доступную для родственников общую базу должны вноситься данные не только о задержанных, подозреваемых или обвиняемых, но и о любых лицах, даже добровольно прибывших в одно из подразделений силовых структур.
ФСБ, МВД и СК пытаются избежать неудобств
Что касается реакции ФСБ, МВД и Следственного комитета России на предложенные меры, то она предсказуема и, к сожалению, свидетельствует о том, что ведомства не желают кардинальных перемен. Так, ФСБ и МВД сделали вид, что не понимают важности закрепления в отдельной статье Уголовного кодекса РФ преступления «Пытка», и сослались на упоминание пытки в примечании к ст. 117 УК РФ «Истязание». Вместе с тем любому юристу понятно, что содержащееся в указанной статье определение пытки не соответствует международным правовым актам. Кроме того, сама ст. 117 УК РФ не имеет отношения к специальным субъектам преступления – должностным лицам государственных органов.
К возражениям относительно меры по созданию базы данных задержанных, подозреваемых и обвиняемых, помимо ФСБ и МВД, подключился Следственный комитет. Для правозащитного сообщества очевидно, что реализация подобной меры затруднит жизнь следователей и дознавателей, нацеленных на улучшение показателей раскрываемости преступлений любой ценой. Однако возражения представителей этих трех ведомств видятся несостоятельными. Желание избежать возможных неудобств превалируют над их нацеленностью, если таковая вообще имеется, обеспечить соблюдение прав человека в подведомственных им учреждениях.
В заключение отмечу: независимо от того, какой объем рекомендаций СПЧ будет учтен и реализован государственными органами, считаю этот документ концептуально важным для дальнейшего развития российской правоохранительной системы. Кроме того, хочу подчеркнуть, что к этому документу можно будет снова и снова возвращаться, добиваясь изменений с целью создания действенных механизмов по реализации в России прав и свобод человека, закрепленных в российских законах и международных нормативных правовых актах.
Надеюсь, государство прислушается и к коалиции «Против пыток», и к СПЧ и приступит, наконец, к основательному реформированию УИС, а не ограничится принятием полумер либо созданием видимости стремления что-то изменить, как это неоднократно случалось.
