В последнее время одним из частых нарушений, выявляемых контрольными органами в ходе проверок, стало отсутствие должного учета прав на результаты интеллектуальной деятельности. Как правило, невнимание к оформлению происходит от того, что далеко не все объекты требуют соблюдения формальностей для возникновения интеллектуальных прав: например, охрана произведений литературы, науки и искусства происходит «автоматически» (п. 4 ст. 1259 ГК РФ), регистрация компьютерных программ и баз данных в российском законодательстве добровольна (ст. 1262 ГК), а для секретов производства режим коммерческой тайны, требующий особых процедур в соответствии с Законом о коммерческой тайне1, – лишь одна из моделей обеспечения конфиденциальности, предложенная ст. 1465 ГК.
Однако результаты интеллектуальной деятельности и права на них регулируются не только нормами гражданского законодательства. С точки зрения бухучета они представляют собой нематериальные активы, и здесь появляется огромное поле для проявления контролирующими органами инициативы. Основным актом является принятое еще до введения в действие ч. 4 ГК (а значит, допускающее расхождения в формулировках) ПБУ «Учет нематериальных активов» (ПБУ 14/2007). Приказом Минфина РФ от 15 ноября 2019 г. № 181н утвержден Федеральный стандарт бухгалтерского учета государственных активов «Нематериальные активы», применяемый в бюджетной отчетности госучреждений. Помимо собственно национальных норм Приказом Минфина от 28 декабря 2015 г. № 217н на территории РФ введен в действие Международный стандарт финансовой отчетности (IAS) 38 «Нематериальные активы», разработанный созданной в 1973 г. международной профессиональной неправительственной организацией «Совет2 по международным стандартам финансовой отчетности».
В 2021 г. Минфин представил на обсуждение проект федерального стандарта бухгалтерского учета «Нематериальные активы» (№ 4/2021), который предположительно станет обязательным для отчетности за 2023 г., но хозяйствующие субъекты смогут начать применять его раньше.
Причины проблем, возникающих при постановке (и непостановке) нематериальных активов на учет, лежат в различных плоскостях: это, в частности, несогласованные действия юридических и финансовых служб организации, недостаточная квалификация сотрудников для выявления охраняемых авторским и смежными правами объектов, сложности в оценке стоимости нематериальных активов, которая, несмотря на утвержденный Приказом Минэкономразвития России от 22 июня 2015 г. № 385 Федеральный стандарт оценки «Оценка нематериальных активов и интеллектуальной собственности» (ФСО № 11), допускает широкое поле для усмотрения и не базируется на единообразной методике.
Проблемы с обнаружением подлежащих учету нематериальных активов особенно обострились при переходе процессов как создания, так и использования результатов интеллектуальной деятельности в цифровую среду, что обусловлено не только техническим прогрессом, но и ограничениями, связанным с пандемией COVID-19, поскольку для многих переход в онлайн-сферу стал вынужденным, а не желанным.
Интеллектуальные права всегда зависят от достижений технического прогресса, так как само возникновение этой отрасли теоретики увязывают с изобретением книгопечатания и развитием промышленного производства. Творчество с опаской и интересом осваивало новые среды, но сегодня можно констатировать не столько адаптацию «традиционных» результатов к новым условиям, сколько появление специальных, не способных к существованию в аналоговой среде, объектов, к тому же не испытывающих в этом необходимости.
Дополнительную ценность приобретают результаты интеллектуальной деятельности, ранее воспринимавшиеся как не более чем инструментарий, что порождает дополнительные правовые проблемы, – например, в вопросах легальности использования открытого программного обеспечения. Так, с одной стороны, провозглашенные в 1980-е гг. ХХ в. «четыре свободы» Ричарда Столлмана по-прежнему актуальны. С другой – мало кто досконально изучил введенные модели оборота Open Source или не менее распространенных Creative Commons: наиболее часто проблемы возникают из-за пренебрежения такими декларированными правообладателем условиями, как SA–Share Alike или NC–Non-Commercial.
Поскольку сегодня сложно представить в любой сфере творчество, не опирающееся на ранее созданные охраняемые объекты, такое игнорирование ведет к цепочке конфликтов. Также эволюционирует само представление о технических устройствах с «вшитым» в них ПО, носителями, лицензиями, а также возможностями их контроля с точки зрения оборота интеллектуальных прав и соблюдения условий предоставленных лицензий.
Дополнительная проблема кроется в предоставленных законодательством и практикой возможностях выбора модели охраны результата интеллектуальной деятельности: произведение дизайна может рассматриваться не только как объект авторского права, но и как промышленный образец; состав материала может быть запатентован или охраняться в режиме секрета производства; флаконы зачастую регистрируют как объемные товарные знаки. Критерии такого выбора не всегда очевидны и зависят от досконального изучения нюансов возможного режима и его сопоставления с бизнес-стратегией хозяйствующего субъекта.
Отдельная тема, вызывающая множество конфликтов, особенно в условиях пандемии, – результаты служебного творчества. ГК не содержит единообразного регулирования таких объектов: нормы «разбросаны» по отдельным главам и не сведены в «Общих положениях» (гл. 69), хотя прослеживаются общие признаки: создание результата интеллектуальной деятельности обусловлено трудовой функцией работника и закреплено в соответствующем договоре и должностной инструкции; интеллектуальная деятельность осуществляется в рабочее время; за создание такого результата работник получает заработную плату. В остальном процедуры фиксации и правовые последствия служебного творчества в отношении разных объектов отличаются друг от друга. Кроме того, для некоторых охраняемых результатов (например, отдельных видов смежных прав и средств индивидуализации) ГК не предусматривает служебный режим, хотя судебная практика идет дальше строгой буквы закона, допуская наличие служебных фонограмм или организационных решений.
Также лишь в отношении объектов патентных прав урегулирована ситуация создания результата, не обусловленного трудовыми обязанностями, но произведенного с использованием оборудования и ресурсов работодателя, хотя в реальной жизни наиболее часто таким образом появляются объекты творческих прав. Универсальность режима авторско-правовой охраны, не предъявляющей практически никаких требований к результату, кроме самого творчества и объективной формы существования его результата, помимо безусловных плюсов и практического удобства3 имеет и обратную сторону: работодатели и работники неодинаково воспринимают такие результаты (например, подготовленная сотрудником презентация в отсутствие прямой трудовой обязанности; предлагаемая вовне «продукция» PR-службы и т. п.). Не всегда работодатели осознают разницу между режимом служебного творчества и созданием объектов в рамках подрядных отношений, установленных § 4 гл. 37 и гл. 38 ГК.
Кроме того, законодательно не урегулированы вопросы совместного творчества в условиях конкуренции работодателей (временные коллективы и т.п.), режима непредвиденных результатов, санкций за несоблюдение требований по уведомлению работником работодателя и обязанности последнего по использованию служебного объекта, разглашения работником сведений, которые работодатель не стремится распространять, но и не оформил как конфиденциальные (включая информацию о создаваемых результатах интеллектуальной деятельности).
Вопросы учета нематериальных активов и управления такими ресурсами становятся еще более актуальными в связи с провозглашенным в стратегических документах последнего времени вектором развития творческих (креативных) индустрий, где интеллектуальные права являются определяющим критерием.
Проанализировав законодательную базу, ее коллизии и новеллы, а также судебную практику, эксперты Научно-образовательного центра интеллектуальной собственности и цифровой экономики Digital IP разработали специальную программу дополнительного профессионального образования «IP-Антирейдер», состоящую из трех модулей: «Право», «Управление интеллектуальными правами» и «Информационная безопасность». Новый поток программы начал работу онлайн 15 марта, а вскоре откроется очная программа.
1 Федеральный закон от 29 июля 2004 г. № 98-ФЗ «О коммерческой тайне».
2 До 2001 г. – Комитет по международным стандартам финансовой отчетности.
3 В качестве такого унифицированного объекта результаты научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ гражданского назначения вносятся в Единую государственную информационную систему учета в соответствии с Постановлением Правительства РФ от 12 апреля 2013 г. № 327.
