В производстве Энгельсского районного суда Саратовской области с сентября 2021 г. находилось дело по иску четверых работников АО «Федеральная пассажирская компания» о взыскании неначисленной и невыплаченной заработной платы за период с 2018 по май 2021 г., а также компенсации морального вреда и процентов на сумму долга по день фактического расчета включительно. Общая сумма исковых требований составила свыше 7 млн руб.
Когда в 2021 г. работодатель объявил указанным сотрудникам об их предстоящем увольнении в связи с сокращением штата, те задумались, в полном ли объеме им выплачивалась заработная плата, в связи с чем обратились ко мне за юридической помощью.
Ознакомившись с представленными материалами, я установил, что в указанный период работодатель при расчете зарплаты отдельных категорий работников руководствовался п. 6.5 Правил внутреннего трудового распорядка (далее – Правила) и п. 14 Методических указаний по учету paбoчeго времени и времени отдыха отдельных категорий работников Центра внутреннего контроля и аудита ОАО «ФПК», утвержденных приказом гендиректора от 9 января 2017 г. № 7р (далее – Методические указания). Указанными нормами установлено, что если работник с суммированным учетом рабочего времени в служебной поездке не выполняет свои служебные обязанности (например, находится на станции в ожидании поезда либо в пути следования до места проведения ревизии и проверки или до места завершения служебной поездки), то рабочее время исчисляется из расчета 7 час. на каждые 24 час. (при шестидневной рабочей неделе) пребывания работника в служебной поездке. При нахождении на станции в ожидании поезда или в пути следования менее 24 час. рабочее время определяется в соответствующей пропорции.
То есть из смысла п. 6.5 Правил и п. 14 Методических указаний следует, что из 24 час. учтенного рабочего времени оплате подлежат только 7, что, на мой взгляд, является недопустимым и противоречащим законодательству РФ. Так, трудовое законодательство (ч. 4 ст. 8 ТК РФ) не предполагает кратности учета подлежащего оплате рабочего времени фактически отработанному рабочему времени, поскольку в трудовых договорах с истцами им была установлена простая повременная оплата – должностной оклад с фиксированной ежемесячной суммой.
Между тем такого изъятия из рабочего времени для целей оплаты труда, за исключением времени для отдыха и приема пищи, ТК не устанавливает, в связи с чем применение формулы «7/24», по моему мнению, является недопустимым: работник должен получить заработную плату в полном объеме за то время, когда выполнял трудовые обязанности в соответствии с планом-заданием.
Далее последовало обращение в суд с гражданским иском, в котором я выступил как представитель истцов.
Согласно материалам дела, АО «ФПК», в котором работали истцы, является дочерней организацией ОАО «РЖД».
Из разговоров с коллегами-адвокатами я узнал, что председатель районного суда ранее объявил всем судьям о том, что если они будут рассматривать дела с участием ОАО «РЖД», то до начала их рассмотрения по существу судьи должны предупреждать стороны о возможном конфликте интересов в связи с тем, что дочь председателя суда работает в структуре ОАО «РЖД». Также судьи должны спрашивать у сторон, не возражают ли они, чтобы дело рассматривалось указанным судом.
Однако судья, принявшая к рассмотрению указанный трудовой спор, не проинформировала стороны о возможном наличии конфликта интересов (на момент начала судебного заседания нам не было известно об указании председателя суда) и в течение нескольких дней рассматривала дело.
Учитывая, что ОАО «РЖД» является аффилированным лицом ответчика по трудовому спору, мы направили в суд заявления о наличии возможного конфликта интересов и о передаче дела по подсудности в другой суд на основании ст. 29, 33, 35 и 40 ГПК РФ, так как, по нашему мнению, только так мог быть соблюден принцип независимости суда в принятии объективного решения по данному спору.
В судебном заседании ответчик не отрицал, что дочь председателя районного суда работает в структуре ОАО «РЖД», но утверждал, что это обстоятельство не может повлиять на исход дела. Тем не менее истцы полагали, что председательствующая по делу судья обязана была уведомить стороны о данной ситуации и только после этого выяснять вопрос об их доверии составу суда на предмет наличия (отсутствия) отводов.
После получения заявлений судья объявила перерыв на два дня, по истечении которых вынесла на рассмотрение сторон вопрос о ее самоотводе. Сторона истца поддержала данное предложение; ответчик оставил решение на усмотрение суда.
Суд удалился в совещательную комнату и, вернувшись, огласил определение – самоотвод судьи удовлетворить, а дело передать председателю суда для разрешения вопроса о его передаче в Саратовский областной суд для определения подсудности.
Отмечу, что, если бы судья самостоятельно не поставила на обсуждение вопрос о самоотводе, следующим нашим шагом было бы заявление отвода судье.
Получив дело из районного суда и заслушав мнения сторон, областной суд вынес определение об изменении подсудности и передаче дела в другой районный суд для рассмотрения по существу, что сторону истца устроило.
Приведенный пример демонстрирует тенденцию отечественных судов к большей транспарентности, – в частности, когда председатель суда просит судей перед началом рассмотрения дел объявлять о наличии возможного конфликта интересов и ставить вопрос о доверии председательствующему судье в конкретном деле. Однако такая «прозрачность», к сожалению, не всегда реализуется на практике.
В связи с этим полагаю, что коллегам при оказании юридической помощи стоит шире смотреть на обстоятельства дела и для эффективной защиты прав и законных интересов доверителей своевременно реагировать, если им становится известно о возможном наличии конфликта интересов, в том числе в судейском корпусе.
