13 июля 2021 г. Конституционный Суд РФ принял Постановление № 35-П по делу о проверке конституционности п. 1 ст. 302 ГК РФ, регулирующего порядок истребования имущества от добросовестного приобретателя (далее – Постановление № 35-П).
На первый взгляд данное постановление представляет собой обычное решение КС – основательное и в хорошем смысле педантичное. Но эта педантичность исключительно важна, поскольку благодаря ей КС проявляет такое значимое качество, как последовательность: в данном случае – в защите прав добросовестного приобретателя жилья.
Напомню, именно КС Постановлением от 21 апреля 2003 г. № 6-П развернул сложившуюся к тому времени тотально неблагоприятную для добросовестного приобретателя судебную практику, спасая его от неизбежного в условиях того времени изъятия имущества. Это и последующие тематические решения Суда приведены в Постановлении № 35-П. В этом и проявляется последовательность, имеющая высокую юридическую значимость для защиты прав добросовестного приобретателя.
К сожалению, правоприменительные органы все эти годы (уже 18 лет) вновь и вновь стремятся так или иначе нарушать указанные права, поэтому важнейшее правоподтверждающее значение имеет методичность, с которой Конституционный Суд напоминает ранее высказанные им правовые позиции и подчеркивает, что они должны быть непременно приняты во внимание судами при рассмотрении профильных дел.
В частности, еще в 2003 г. практикующие в этой сфере адвокаты и юристы восприняли довод о том, что приобретатель, чтобы сохранить статус добросовестного, не должен проявлять особого рвения в изучении истории приобретаемого им жилого помещения, выявляя ее вплоть до создания (постройки) этого помещения, – достаточно лишь досконально проверить законность его принадлежности нынешнему собственнику (собственникам) и этим ограничиться, что будет соответствовать требованиям разумности, осмотрительности и осторожности. Иное – чрезмерная осмотрительность и явно излишняя осторожность – являются выходом за пределы добросовестности, поскольку показывают, что приобретатель в чем-то усомнился, словно знал, что там есть в чем сомневаться, а приобретение при наличии каких бы то ни было сомнений несовместимо с добросовестностью.
В Постановлении № 35-П КС вновь обратил внимание на этот аспект. Так, в п. 2 подчеркнуто; «Действующее законодательство исходит из принципа защиты добросовестных участников гражданского оборота, проявляющих при заключении сделки добрую волю, разумную осмотрительность и осторожность. <...> На взаимосвязь надлежащей заботливости и разумной осмотрительности участников гражданского оборота с их же добросовестностью обращается внимание и в ряде других решений Конституционного Суда Российской Федерации…»
Подобным образом Суд укрепляет практику, как бы создавая «дополнительную кирпичную кладку» в стене защиты прав добросовестного приобретателя.
Применительно к спору, вынудившему заявителя жалобы обратиться в орган конституционного контроля, Суд отметил следующее. Поскольку спор возник из-за того, что гражданка Г. является (бывшей) женой гражданина Г., на чье имя была оформлена спорная квартира, которую он продал гражданину М., а тот – заявителю жалобы, Конституционный Суд обозначил возможную неблаговидную роль бывшей супруги собственника жилья (по чьей инициативе и возникают такие дела, лишающие добросовестных приобретателей их приобретений). В п. 4.1 Постановления № 35-П отмечено: «Гражданин, приобретший жилое помещение у третьего лица, во всяком случае обладает меньшими возможностями по оценке соответствующих рисков, чем бывший супруг – участник общей совместной собственности. При этом права такого бывшего супруга могут быть защищены путем предъявления требований к другому бывшему супругу, совершившему отчуждение общего имущества без его согласия». Таким образом, справедливо подчеркивается, что добросовестный приобретатель изначально имеет меньше возможностей для проверки истории квартиры, даже если бы хотел такую проверку провести.
Однако если эти положения направлены на подтверждение ранее высказанных КС правовых позиций (нуждающихся – к сожалению! – в напоминании их судам), то иные его положения несут важную правовую новизну (думаю, именно с ними может быть связано предложение КС внести новеллы в законодательство).
То есть Конституционный Суд не просто обратил внимание на бывших собственников проданных жилых помещений, ставших предметом судебного спора, а фактически указал на сознательную и даже неосознанную недобросовестность таких лиц.
Подробно исследуя механизм действия института регистрации прав на недвижимое имущество, КС подчеркнул неоспоримый факт: даже если право на приобретенное во время брака имущество зарегистрировано только на одного супруга, оно все равно относится к совместно нажитому. Однако в ЕГРН информации о правах бывшего супруга на это имущество нет, и приобретатель жилья в принципе лишен возможности получить такие сведения.
В связи с этим КС перешел, скажем так, к фронтально-развернутой критике поведения бывших супругов, не стремящихся в установленном порядке зафиксировать свои права на имущество, приобретенное во время брака. В п. 4.1 содержится довольно жестко сформулированное положение: «Вместе с тем бывший супруг (сособственник общего совместного имущества), сведений о котором не имеется в Едином государственном реестре недвижимости, будучи заинтересованным в сохранении за собой права на общее имущество супругов, должен сам принимать меры – в соответствии с требованиями разумности и осмотрительности – по контролю за ним и в том числе когда это отвечает его интересам, совершать действия, направленные на своевременный раздел данного имущества. По крайней мере, он вправе предпринять действия, направленные на внесение указания о нем как о сособственнике в запись о регистрации права собственности на входящее в совместную собственность имущество. В отсутствие же таких действий с его стороны недопустимо возложение неблагоприятных последствий сделки, совершенной без его согласия, на добросовестного участника гражданского оборота, полагавшегося на сведения указанного реестра и ставшего собственником имущества».
Таким образом, добросовестность приобретателя (являющегося ответчиком по делу) предлагается оценивать в соотнесении с добросовестностью бывшего супруга собственника (истца по делу), поскольку он как участник гражданско-правовых отношений тоже, строго говоря, должен проявлять разумность и осмотрительность, как и конечный приобретатель спорного жилого помещения.
Далее КС сделал жесткий, но логичный вывод: «Обстоятельства конкретного дела могут свидетельствовать о том, что бывший супруг не заинтересован судьбой своего имущества и (или) полагается на осуществление правомочий собственника в отношении общего имущества другим бывшим супругом. В таком случае – с учетом всех обстоятельств конкретного дела – допустим вывод, что спорное имущество, отчужденное другим бывшим супругом, не может считаться выбывшим из владения сособственника, не участвовавшего в отчуждении имущества, помимо его воли». То есть если бывший супруг не проявил в свое время должных разумности и осмотрительности, его права – по меньшей мере, за счет интересов добросовестного приобретателя – не подлежат защите.
Здесь Конституционный Суд вплотную подошел к очень актуальной правовой проблеме – сроку исковой давности по делам о разделе совместно нажитого имущества.
Спор идет о том, считать ли моментом, когда один из супругов узнал или должен был узнать о нарушении своего права, момент прекращения брака, и 3 года исковой давности отчитывать от него либо такой момент может наступить спустя какое угодно время после расторжения брака (5, 10, 15, 20 или даже более лет), когда супруг, не зарегистрированный в качестве сособственника жилого помещения, посчитает какие-то обстоятельства нарушающими его права. Ситуация, судя по данным сайта Верховного Суда РФ, такова: в значительном количестве случаев суды первой и (или) апелляционной инстанций днем начала исчисления срока исковой давности по таким спорам считают день прекращения брака, и в случае обращения с иском больше чем через 3 года после прекращения брака, при наличии соответствующего заявления ответчика, отказывают в удовлетворении исковых требований по причине пропуска срока давности.
ВС, рассматривая такие дела в кассационном порядке, всегда последовательно настаивает на том, что момент начала течения срока исковой давности не обязательно совпадает с моментом прекращения брака. Подобное толкование априори привносит существенный элемент нестабильности в гражданско-правовые отношения.
КС в п. 4.2 Постановления № 35-П совершенно справедливо сделал вывод (сформулировав его предельно конкретно): «…иск бывшего супруга, предъявленный на основании п. 1 ст. 302 ГК Российской Федерации к добросовестному участнику гражданского оборота, который возмездно приобрел жилое помещение у третьего лица, полагаясь на данные Единого государственного реестра недвижимости, и в установленном законом порядке зарегистрировал возникшее у него право собственности, не подлежит удовлетворению в случае, если бывший супруг, по требованию которого сделка по распоряжению жилым помещением признана недействительной как совершенная другим бывшим супругом без его согласия, не принял – в соответствии с требованиями разумности и осмотрительности – своевременных мер по контролю над общим имуществом супругов и надлежащему оформлению своего права собственности на это имущество».
В связи с этим хотелось бы надеяться, что данная правовая позиция Конституционного Суда поможет искоренить основания для нестабильности гражданского оборота (тем более в отношении таких важных объектов, как жилые помещения). На мой взгляд, необходимо законодательно обязать граждан, решивших расторгнуть брак, урегулировать все взаимные имущественные отношения в течение 3 лет с момента развода – это более чем достаточный срок.
