Как сообщает пресс-служба ФПА, 7 апреля в ходе очередного вебинара Федеральной палаты адвокатов по повышению квалификации адвокатов с лекцией на тему «Преступления против правосудия, имеющие коррупционную направленность» выступила кандидат юридических наук, директор ООО «МаТИК. Яковлев и партнеры», доцент кафедры уголовного права МГЮА Анастасия Рагулина.
В начале своего выступления Анастасия Рагулина напомнила слушателям, что к рассматриваемым преступлениям относятся: воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования (ст. 294 УК РФ); посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295 УК РФ); угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования (ст. 296 УК РФ); принуждение к даче показаний (ст. 302 УК РФ); фальсификация доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности (ч. 2 и 4 ст. 303 УК РФ); вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта (ст. 305 УК РФ); заведомо ложные показания, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод (ст. 307 УК РФ); подкуп или принуждение к даче показаний или уклонению от дачи показаний либо к неправильному переводу (ст. 309 УК РФ). В ходе вебинара лектор дала характеристику каждому составу преступления в отдельности и привела примеры из судебной практики.
Анастасия Рагулина отметила, что совместное указание Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 12 июля 2019 г. № 487/11 «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса РФ, используемых при формировании статистической отчетности» в числе иных закрепляет и перечень преступлений коррупционной направленности (перечень № 23).
Спикер выделила ряд признаков коррупционных преступлений против правосудия. Во-первых, эти преступления направлены против правосудия в широком смысле; их субъектами являются судьи, должностные лица правоохранительных органов. Во-вторых, должна прослеживаться связь деяния со служебным положением субъекта или его процессуальным статусом, а предоставленные субъекту полномочия – использоваться вопреки интересам правосудия. В-третьих, деяние должно быть совершено только с прямым умыслом, на основании корыстной мотивации или иной личной заинтересованности.
Эксперт уточнила, что распространенность корыстной мотивации в таких преступлениях подтверждается судебной практикой. Так, по данным ученого-процессуалиста, доцента кафедры судебной деятельности УрГЮУ Натальи Романенко, около 80% преступлений судей, связанных с их профессиональной деятельностью, имеют корыстную цель. «Тот факт, что в конструкции составов отсутствует упоминание о корыстной или иной личной заинтересованности, не позволяет в должной мере учитывать коррупционный фактор при решении вопросов уголовной ответственности», – добавила Анастасия Рагулина.
Она обратила внимание на то, что формулировка диспозиций ст. 303 УК РФ (фальсификация доказательств и результатов оперативно-разыскной деятельности) не учитывает возможность совершения соответствующих деяний судьями и рядом иных должностных лиц правоохранительных органов, не указанных в данной статье УК РФ. Вместе с тем, как заметила эксперт, фальсификация доказательств, совершаемая судьей, безусловно, наносит больший вред интересам правосудия, нежели аналогичное преступление, совершаемое участником гражданского или уголовного судопроизводства.
Также не предусмотрены особенности уголовной ответственности судей за подкуп или принуждение участников процесса, в частности в целях дачи ими ложных показаний, заключения по ст. 309 УК РФ. «Как показывает судебная практика, это одна из самых малочисленных групп преступлений по числу осужденных. Это объясняется сложностью доказывания по уголовным делам о таких преступных посягательствах, ошибками, допускаемыми при квалификации указанных деяний, а также несовершенством уголовно-правовых запретов в сфере посягательства на интересы правосудия», – разъяснила лектор.
Анастасия Рагулина остановилась на аспекте соотношения должностных преступлений и преступлений против правосудия. По ее словам, в правоприменительной практике возникает много вопросов, связанных с отграничением преступлений против правосудия от иных преступлений, посягающих на правосудие как на дополнительный объект. Эти деяния в первую очередь направлены против интересов государственной службы (взяточничество, халатность и другие) либо против порядка управления (например, подделка документов).
Эксперт подчеркнула, что совершение преступлений против правосудия может быть сопряжено с подкупом соответствующих должностных лиц суда и иных правоохранительных органов. Например, незаконное освобождение от уголовной ответственности путем вынесения следователем постановления о прекращении уголовного дела за взятку; вмешательство в осуществление правосудия, сопряженное с предложением или передачей взятки судье. В таких случаях содеянное следует квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 290 и 300, ч. 1 ст. 294 УК РФ. Вместе с тем, как показывает анализ судебной практики, чаще всего действия должностных лиц, совершивших преступления в сфере правосудия, сопряженные со взяточничеством по службе, квалифицируются только как получение взятки (ст. 290 УК РФ).
Говоря о потерпевшем в рассматриваемых преступлениях, Анастасия Рагулина обратила внимание на то, что в главе 31 УК РФ законодателем не предусмотрено понятие «адвокат», вместо него используется понятие «защитник». В ст. 294, 295, 296 и 298.1 УК РФ устанавливается уголовно-правовая охрана деятельности профессиональных участников судопроизводства. Например, прокурор назван прокурором, а не государственным обвинителем. «Получается, что прокурор, в отличие от адвоката, законодателем защищен при его работе по всем делам, а не только по уголовным. Более того, деятельность адвоката на сегодняшний день охраняется не в должной мере в сравнении с другими участниками судопроизводства, что на сегодняшний день нельзя признать справедливым и правильным», – считает Анастасия Рагулина. Она напомнила, что ч. 2 ст. 294 УК РФ устанавливает уголовную ответственность за вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность прокурора, следователя или лица, производящего дознание, в целях воспрепятствования всестороннему, полному и объективному расследованию. В то же время указанная статья не предусматривает уголовную ответственность за незаконное вмешательство в тех же целях в деятельность адвоката.
Ознакомиться с презентацией лектора можно здесь.
Повтор трансляции состоится в субботу, 11 апреля.
