Конституционный Суд опубликовал Определение № 911-О/2025 по жалобе на ст. 15, п. 2 и 3 ст. 393, а также п. 2 ст.1064 ГК РФ, которые, как указал заявитель, обеспечивают возмещение вреда, причиненного преступлением, без учета произошедшей инфляции денежных средств.
Николай Яблочков являлся потерпевшим по уголовному делу, возбужденному в отношении П. по ч. 4 ст. 159 УК РФ, которое прекращено постановлением следователя в связи с истечением срока давности уголовного преследования. Следствием было установлено, что на момент подачи сообщения о преступлении в 2012 г. сумма похищенного подозреваемым составляла около 1,21 млн руб., из которых 20 тыс. руб. он вернул потерпевшему, в связи с чем имущественный вред на момент возбуждения уголовного дела в 2015 г. составлял около 1,19 млн руб.
Впоследствии Николай Яблочков подал иск к П. о возмещении ущерба, причиненного преступлением, о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами, о компенсации морального вреда, а также о взыскании суммы индексации этих денежных средств. Заявитель, в частности, утверждал, что ему причинены значительные убытки длительным неправомерным удержанием ответчиком денежных средств, в связи с чем, ссылаясь на ст. 15 ГК РФ, он полагал, что выплате помимо процентов за пользование чужими денежными средствами, размер которых рассчитывается по правилам ст. 395 Кодекса, также подлежит сумма индексации этих денежных средств с учетом инфляции.
Суд частично удовлетворил иск, взыскав с причинителя вреда в пользу Николая Яблочкова материальный ущерб в размере 1,19 млн руб., проценты за пользование чужими денежными средствами в размере 1 млн руб., компенсацию морального вреда в размере 400 тыс. руб. В качестве убытков суд расценил только сумму неправомерно удержанных денежных средств, но не отнес к таковым инфляционные потери, основываясь на положениях п. 2 ст. 15 и ст. 1064 ГК, поскольку, как он отметил, в части инфляционных потерь отсутствовали условия наступления гражданско-правовой ответственности. С таким решением согласились вышестоящие инстанции. При этом апелляция указала, что само по себе существование инфляционных процессов в стране не свидетельствует с достоверностью о причинении истцу убытков ни в виде реального ущерба, ни в виде упущенной выгоды. Суды ссылались в том числе на то, что возмещение финансовых потерь, вызванных обесцениванием денежных сумм в результате инфляции, предусмотрено положениями ст. 208 ГПК, для применения которой необходимо наличие вступившего в законную силу судебного акта о взыскании денежных средств.
В жалобе в Конституционный Суд Николай Яблочков просил признать не соответствующими Конституции РФ ст. 15, п. 2 и 3 ст. 393, а также п. 2 ст. 1064 ГК, поскольку они не обеспечивают полного восстановления нарушенного права, предусматривая возмещение вреда, в том числе причиненного преступлением, без учета произошедшей инфляции денежных средств с момента причинения вреда до вынесения судом решения о его возмещении.
Отказывая в рассмотрении жалобы, КС отметил, что ГК в целях обеспечения восстановления нарушенных прав закрепляет в ст. 15 в качестве общего принципа правило о возмещении убытков, причиненных лицу, право которого нарушено, в полном объеме (постановления КС от 13 декабря 2016 г. № 28-П, от 5 марта 2019 г. № 14-П и от 31 января 2025 г. № 4-П). Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред. Критерии полноты возмещения убытков, причиненных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства, установлены п. 2 ст. 393 ГК.
Конституционный Суд подчеркнул, что он и ранее обращался к вопросу о влиянии инфляции на имущественные правоотношения. Применительно к институту индексации присужденных денежных сумм, предусмотренному процессуальным законодательством – ст. 183 АПК и ст. 208 ГПК, – КС отмечал, что данный институт призван компенсировать влияние инфляции на имущественные правоотношения, складывающиеся между взыскателем и должником, своевременно не исполнившим обязательства, и имеет своей целью восстановление покупательной способности причитающихся взыскателю по решению суда денежных средств (постановления от 23 июля 2018 г. № 35-П и от 22 июля 2021 г. № 40-П).
КС напомнил, что индексация присужденных денежных сумм представляет собой предусмотренный процессуальным законодательством упрощенный порядок возмещения взыскателю финансовых потерь, вызванных несвоевременным исполнением должником решения суда, когда взысканные суммы обесцениваются в результате экономических явлений; при этом она не является мерой гражданско правовой ответственности должника за ненадлежащее исполнение денежного обязательства.
Суд отметил, что, признавая постановлениями № 35 П/2018 и № 40-П/2021 положения упомянутых норм не соответствующими Конституции РФ, как не содержащими критериев, в соответствии с которыми должна осуществляться предусмотренная ими индексация, он усматривал нарушение именно права на судебную защиту в аспекте права на своевременное исполнение судебного решения. «Ранее выраженными правовыми позициями КС РФ императивный конституционно значимый (в системе действующего правового регулирования) характер условию об индексации в соответствии с инфляцией – как об упрощенном порядке возмещения имущественных потерь – придается именно применительно к присужденным денежным суммам и только с момента принятия соответствующего судебного решения»,– поясняется в определении.
Суд добавил, что указанным процессуально-правовым институтом защита имущественных интересов участников соответствующих правоотношений от влияния инфляции, однако, не ограничивается и ту же цель преследуют в том числе принятые в пределах дискреции законодателя положения ГК, которыми прямо предусматриваются отдельные случаи, когда процессы обесценивания денежных средств оказывают влияние на размер гражданско-правовых обязательств. Ряд положений ГК по своему смыслу признает значение размера процентов, определяемого ключевой ставкой Банка России, как способного удовлетворить экономический интерес кредитора по обязательству.
КС указал, что, как следует из правовых позиций, ранее сформулированных и отраженных в Определении от 25 апреля 2024 г. № 958-О, не исключается одновременное применение к должнику и процентов на сумму долга в соответствии со ст. 395 ГК, и индексации присужденных денежных сумм как института, предусмотренного процессуальным законодательством. Такого же понимания придерживается и Верховный Суд, указавший, что требование об индексации присужденных денежных сумм и требование о выплате процентов в соответствии со ст. 395 ГК представляют собой два возможных способа возмещения потерь, из которых индексация присужденных денежных сумм, в отличие от выплаты процентов по правилам ст. 395 ГК, направлена на возмещение потерь, вызванных непосредственно неисполнением судебного акта, и отказ в применении одного из указанных способов по мотивам, связанным с наличием как таковой возможности для заявителя прибегнуть к другому способу возмещения потерь, неправомерен (определения ВС от 30 июня 2022 г. № 305-ЭС21-24614, от 9 августа 2022 г. № 309-ЭС21-22349 и др.).
В то же время Суд подчеркнул, что возможность одновременного использования этих институтов в действующей системе правового регулирования относится только к периоду, когда судебный акт о взыскании денежных средств уже вынесен, в связи с параллельным использованием как гражданско-правового, так и процессуально-правового механизмов. Следовательно, действующее гражданское законодательство предполагает, что вне зависимости от развивающихся на фоне существования денежного обязательства инфляционных процессов, по общему правилу должник обязан исполнить это обязательство в размере, обусловленном номинальной суммой денежного долга, с учетом определенных в соответствии со ст. 395 ГК процентов на эту сумму, что не исключает индексацию этой суммы со дня вынесения судебного акта.
КС обратил внимание, что хотя сами по себе инфляционные потери и могут рассматриваться как определенного рода вред, причиняемый имущественным интересам лица, действия должника, однако, обычно являются косвенной причиной их влияния на имущественную сферу кредитора: такие потери вызваны не исключительно его противоправным поведением, а объективными экономическими процессами, сопутствующими в качестве внешнего обстоятельства любым гражданско-правовым отношениям. Так, в отсутствие причинно-следственной связи – которая является conditio sine qua non (непременным условием) обязательства возместить причиненный вред – инфляционные потери не могут автоматически расцениваться в качестве вреда в том значении, в котором они понимаются в действующем законодательстве, судебной практике и гражданско-правовой доктрине.
«Это, однако, не исключает использование гражданско-правового инструментария возмещения вреда (убытков) в том случае, если причинно-следственная связь и другие условия наступления гражданско-правовой ответственности причинителя вреда за инфляционные потери потерпевшего, с учетом обстоятельств конкретного дела, будут установлены судом. В частности, п. 2 ст. 395 ГК предусматривает, что если убытки, причиненные кредитору неправомерным пользованием его денежными средствами, превышают сумму процентов, причитающуюся ему на основании п. 1 этой статьи, то он вправе требовать от должника возмещения убытков в части, превышающей эту сумму. Конституционный Суд в Определении от 6 октября 2008 г. № 738-О-О в этой связи отмечал, что законодательством допускается возможность возмещения финансовых потерь по правилам, предусмотренным нормами материального права, в частности путем предъявления самостоятельного требования о применении способа защиты от убытков из-за инфляции в зависимости от вида спорного правоотношения», – отмечено в определении.
Как полагает КС, возможное нормативное решение, состоящее в том, что в рассматриваемой ситуации в качестве вреда или убытков автоматически признаются инфляционные потери потерпевшего и они считаются наступившими по вине причинителя вреда, поскольку вследствие его действий потерпевший не мог распоряжаться в течение некоторого времени денежными средствами, на чем фактически настаивает заявитель, не было бы лишено разумных правовых оснований. Но – поскольку потерпевший, даже если бы денежные средства находились у него, не обязательно распорядился бы ими способами, которые бы нивелировали падение их покупательной способности,– это означало бы установление презумпции или правомерной юридической фикции. Такое решение законодателя, в том числе для отдельных случаев наступления вреда, в частности связанных с совершением преступления, не выходило бы за пределы предоставленной ему дискреции в области регулирования гражданско-правовых отношений. Однако необходимость его принятия из положений Конституции РФ не вытекает.
Суд отметил, что упомянутые гражданско-правовые средства позволяют в определенной степени компенсировать инфляционные потери потерпевших, а при установлении, наряду с иными условиями наступления гражданско-правовой ответственности, причинно-следственной связи между противоправным поведением причинителя вреда и инфляционными потерями потерпевшего – возместить их. Кроме того, со ссылкой на свое Постановление от 26 октября 2021 г. № 45-П Суд указал, что не подвергается сомнению возможность компенсации в таких обстоятельствах морального вреда.
Таким образом, Конституционный Суд указал, что ст. 15, п. 2 и 3 ст. 393, а также п. 2 ст. 1064 ГК не могут расцениваться как нарушающие права заявителя в обозначенном им в жалобе аспекте. Оценка же обоснованности решений судов, принятых по конкретному делу с участием заявителя, как предполагающая установление и исследование фактических обстоятельств конкретного дела, не относится к компетенции КС, подчеркнуто в определении.
Комментируя определение КС, адвокат МГАиН Коллегии Адвокатов «Люди Дела» Василий Бастрыкин отметил, что Суд довольно подробно разобрал затронутую заявителем проблему. По его мнению, в основе позиции КС РФ лежит утверждение о том, что инфляционные потери заявителя вызваны не только исключительно противоправным поведением лица, совершившего преступление, а связаны с объективными экономическими процессами. «Кроме того, не факт, что потерпевший, в случае наличия у него этих денежных средств, распорядился бы ими таким способом, который исключил бы падение их покупательной способности», – добавил эксперт.
Также, по мнению Василия Бастрыкина, Конституционный Суд совершенно справедливо отметил, что потерпевший вправе взыскать проценты за пользование чужими денежными средствами и компенсацию морального вреда, то есть в целом потерпевшие имеют возможности компенсировать ущерб и не лишены судебной защиты. Адвокат считает вполне обоснованным и логичным вывод о том, что указанные КС гражданско-правовые средства позволяют в определенной степени компенсировать инфляционные потери потерпевших.
«Интересно, что Конституционный Суд хотя и не принял жалобу к рассмотрению, указал при этом на то, что законодатель мог бы установить прямую возможность компенсации потерпевшим инфляционных потерь, признав их убытками, наступившими по вине причинителя вреда. По сути, Суд признал, что доводы заявителя заслуживают внимания и имеют под собой разумную основу, но необходимости в принятии таких изменений в законодательство КС, исходя из конституционных положений, не усматривает. Вполне возможно, что в будущем законодатель обратит внимание на данную проблематику и усилит правовую защищенность потерпевших по уголовным делам путем внесения изменений в нормативные правовые акты», – подчеркнул Василий Бастрыкин.
Адвокат МКА «Клинков, Пахомов и Партнеры» Виктория Лезникова обратила внимание, что проблема учета инфляции при возмещении ущерба крайне актуальна, особенно в условиях высокой волатильности цен и девальвации рубля. «Так, например, если вред причинен несколько лет назад, сумма возмещения (без учета инфляции) может оказаться символической. Например, 1 млн руб. в 2015 г. не равен по уровню покупательской способности 1 млн руб. в 2025 г. Проценты по ст. 395 ГК часто не покрывают реальное обесценивание денег. Например, в 2022–2024 гг. ключевая ставка отставала от уровня инфляции. Индексация по ст. 208 ГПК, как способ защиты нарушенных прав, применяется только после решения суда, а за период до суда потерпевший остается без компенсации инфляционных потерь. Данная проблема значима, особенно для долгосрочных споров (как в деле заявителя, где вред причинен в 2012–2013 гг., а решение вынесено в 2025 г.», – прокомментировала она.
По мнению Виктории Лезниковой, выводы КС логичны. Она отметила, что проценты по ст. 395 ГК и индексация по ст. 208 ГПК частично компенсируют потери. «Инфляция – объективный процесс, и требовать ее полного возмещения от причинителя вреда не всегда справедливо – ответчик не виновен в росте цен. КС верно указал, что Конституция не обязывает автоматически включать инфляцию в убытки. Это вопрос политики права. Но, несомненно, существует недостаточная защита потерпевших, но это задача законодателя, а не КС. Доказать причинную связь между инфляцией и действиями ответчика почти невыполнимо. Это создает несправедливость для потерпевших, что в свою очередь говорит о необходимости совершенствования законодательства», – считает адвокат.
Председатель совета МКА «Андреев, Каганский, Гузенко и Партнеры» Андрей Андреев считает, что проблема, на которую указал заявитель, действительно заслуживает внимания, она напрямую затрагивает эффективность реализации права на возмещение вреда, закрепленного в Конституции РФ, и требует постоянного внимания со стороны правоприменителей. Он заметил, что в условиях высокой инфляции вопрос индексации присуждаемых судом сумм приобретает особую актуальность. «Действующее гражданское законодательство, в частности ст. 15 и 1064 ГК, ориентировано на принцип полного возмещения вреда, но оно не содержит императивной нормы, обязывающей учитывать инфляционные процессы при определении компенсации за вред, причиненный как преступлением, так и иными неправомерными действиями», – подчеркнул эксперт.
Андрей Андреев полагает, что выводы КС являются обоснованными. «Суд исходит из того, что действующее законодательство уже предоставляет достаточные механизмы для учета инфляции – при условии активной позиции стороны и надлежащего применения судами общей юрисдикции. Это соответствует подходу КС, согласно которому отсутствие прямой нормы не означает автоматического нарушения Конституции, если цели защиты прав могут быть достигнуты другими правовыми средствами», – отметил адвокат.
