29 ноября Федеральная налоговая служба направила в свои территориальные органы для использования в их работе письмо, содержащее обзор правовых позиций, отраженных в судебных актах Верховного Суда РФ и судов федеральных округов, принятых в третьем квартале 2017 г. по результатам рассмотрения споров, связанных с процедурами банкротства.
В обзоре содержатся правовые позиции, касающиеся оспаривания сделок, включения в реестр требований кредиторов, субсидиарной ответственности руководителя должника, назначения арбитражного управляющего, признания его действий ненадлежащими и взыскания с арбитражного управляющего убытков, квалификации денежного требования в качестве текущего, замещения активов, а также введения процедуры банкротства как таковой.
В частности, указывается, что цепочка последовательных сделок купли-продажи с разным субъектным составом может быть признана притворной в порядке п. 2 ст. 170 ГК РФ как прикрывающая собой единую сделку, направленную на прямое отчуждение имущества от первого продавца последнему покупателю. При этом возврат имущества от конечного покупателя его первоначальному продавцу осуществляется с использованием реституционного механизма, а не путем удовлетворения виндикационного иска.
Отмечается, что при наличии доводов о мнимости и притворности договоров, на основании которых лицо заявляет требования о включении в реестр требований кредиторов должника, суд не должен ограничиваться формальной проверкой представленных сторонами документов, а должен принимать во внимание иные доказательства, подтверждающие наличие фактических договорных отношений.
Согласно приводимым правовым позициям, руководитель должника не может быть освобожден от субсидиарной ответственности при признаках объективного банкротства должника и отсутствия доказательств выполнения руководителем должника экономически обоснованного плана выхода из кризиса.
Для квалификации денежного требования в качестве текущего необходимо, чтобы момент возбуждения дела о банкротстве должника предшествовал именно дате возникновения такого требования, но не дате исполнения денежного обязательства. В частности, поскольку обязанность по оплате услуг возникает с момента оказания услуг (даже если ее исполнение перенесено на более поздний срок), не являются текущими требования по оплате услуг, которые были оказаны до даты возбуждения дела о банкротстве должника.
Также приводится правовая позиция ВС РФ о том, что по заявлению кредитора о банкротстве ликвидируемой организации, в которой действует ликвидационная комиссия, арбитражный суд может принять только одно из двух решений: о признании должника банкротом по упрощенной процедуре банкротства или об отказе в признании должника банкротом.
Как отметила руководитель налоговой практики Юридической группы «Яковлев и Партнеры» Екатерина Леоненкова, в целом обзор свидетельствует о внимании ФНС к спорам о несостоятельности (банкротстве) и транслировании такой обязанности территориальным налоговым органам, что в существующей экономической обстановке является закономерным.
Эксперт посчитала значимым п. 1.2 обзора, в котором ФНС обращает внимание нижестоящих налоговых органов на то, что при оспаривании обязательных платежей по налогам и сборам заявитель обязан доказать осведомленность налогового органа о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества должника на момент оспаривания и представить конкретные доказательства недобросовестности налогового органа. Как подчеркнула юрист, тот факт, что налоговый орган располагает финансовой отчетностью налогоплательщика, сам по себе, по мнению ФНС, не может рассматриваться как единственное достаточное обоснование его осведомленности о признаках неплатежеспособности или недостаточности имущества должника.
Также Екатерина Леоненкова обратила внимание на п. 1.5 обзора, в котором указывается на необходимость в случае обращения в рамках дела о банкротстве в арбитражный суд с заявлением о признании недействительным денежного исполнения предъявлять также требование о взыскании с ответчика процентов за пользование чужими денежными средствами. По ее мнению, данный вывод, сделанный Судебной коллегией ВС РФ, в целом направлен на упрощение процесса взыскания денежных средств без подачи самостоятельного иска и на защиту интересов кредиторов.
Комментируя обзор, старший юрист «ФБК Право» Елизавета Капустина отметила в числе наиболее значимых п. 1.4 о деле по оспариванию цепочки сделок, заключенных с целью вывода активов должников, о котором ранее писала «АГ». В своем решении Верховный Суд РФ указал на надлежащий способ защиты права – одностороннюю реституцию, а не виндикацию. Существенное значение для правильного разрешения спора имели обстоятельства, касающиеся перехода фактического контроля над имуществом, и родственные отношения между членом совета банка и конечными приобретателями. Как отметила эксперт, данное определение свидетельствует о более пристальном внимании судов к сделкам, заключенным между должником и обществами или гражданами, входящими в одну группу лиц с членом органа управления должника.
Также Елизавета Капустина назвала важным для практики правовую позицию ВС РФ, отраженную в п. 2.1 обзора. По ее мнению, это определение имеет прецедентный характер и вырабатывает подходы к защите добросовестных кредиторов от злоупотреблений должника по наращиванию подконтрольной ему кредиторской задолженности. В частности, Верховный Суд РФ указал, что заемные обязательства могут быть переквалифицированы в корпоративные, а требования участников общества могут быть признаны нереестровыми.
По мнению Екатерины Леоненковой, включение в обзор дел, указанных в п. 1.6, 2.1, свидетельствует о том, что и судебные, и налоговые органы твердо придерживаются позиции о превалировании существа правоотношений над их формой. При этом важными являются и реальность сделки, и цель заключения, установление наличия или отсутствия которой направлено на защиту интересов кредиторов. Она добавила, что фактически у налоговых органов появляется дополнительный инструмент для защиты интересов бюджета (как кредитора) от иных участников дел о банкротстве, которые будут вынуждены, следуя логике ФНС, доказывать, что налоговый орган, располагая финансовой отчетностью хозяйствующего субъекта, объективно не мог не знать о несостоятельности потенциального банкрота, а действовал недобросовестно и умышленно.
