17 ноября Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС17-7124 (6) по делу № А41-90487/2015, в котором напомнил о нюансах привлечения контролирующего лица банка к субсидиарной ответственности.
В рамках дела о банкротстве КБ «Богородский муниципальный банк» его конкурсный управляющий обратился с заявлением о привлечении контролирующих лиц, в том числе Михаила Первушина, к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.
При первоначальном рассмотрении спора суд первой инстанции отказал конкурсному управляющему в привлечении к субсидиарной ответственности Михаила Первушина. Апелляция поддержала данное решение, однако суд округа отменил его, направив спор в указанной части на новое рассмотрение.
При новом рассмотрении спора определением АС Московской области от 15 августа 2020 г. Михаил Первушин был привлечен к субсидиарной ответственности. Производство по спору в части определения ее размера было приостановлено. Суды апелляционной инстанции и округа указанное решение оставили без изменений.
Разрешая спор, при новом рассмотрении суды руководствовались положениями законодательства о банкротстве. Они отметили, что Михаил Первушин год занимал должность заместителя председателя правления банка (2014–2015 гг.), исполнял обязанности председателя правления на протяжении трех недель в период с 20 марта 2015 г. по 14 апреля 2015 г., входил в состав кредитного комитета, помимо этого ему принадлежало около 4,5% капитала банка.
На основе доводов конкурсного управляющего суды пришли к выводу, что по состоянию на 1 июня 2014 г. у банка возникли признаки недостаточности имущества. Размер недостаточности стоимости имущества составил 98,5 млн руб., при этом финансовое положение банка продолжало ухудшаться, в результате чего размер недостаточности стоимости имущества на дату отзыва лицензии составил 2,5 млрд руб. Причиной возникновения признаков банкротства и дальнейшего ухудшения его финансового положения являлись сделки, совершенные контролирующими банк лицами в период с ноября 2013 г. по ноябрь 2015 г., на основании которых реальные денежные средства были замещены заведомо невозвратной ссудной задолженностью 34 компаний и 34 физических лиц в общем размере 3,3 млрд руб., указали суды.
Они подчеркнули, что Михаил Первушин, являясь участником банка, членом правления и членом кредитного комитета, имел возможность влиять на принимаемые банком решения на всех уровнях, однако он не выразил несогласие с принимаемыми решениями, не вышел из состава правления и кредитного комитета. При этом им были одобрены заведомо невозвратные кредиты И. Иванькову, Е. Хохловой и ООО «Вега».
Суды также отметили, что, исполняя обязанности председателя правления банка на протяжении трех недель, Михаил Первушин имел возможность и был обязан принять меры по предупреждению банкротства, в том числе обратиться в совет директоров с ходатайством об осуществлении мер по финансовому оздоровлению, уведомить Банк России, но не сделал этого. При таких условиях суды пришли к выводу о наличии оснований для привлечения его к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.
В свою очередь Михаил Первушин как при первоначальном, так и при новом рассмотрении обособленного спора последовательно указывал, что он не работал в банке в должности заместителя председателя правления, начиная с 14 апреля 2015 г., в то время как лицензия у банка была отозвана только в ноябре 2015 г. Также он отмечал, что к банкротству банка привели совершенные в преддверии отзыва лицензии сделки по выдаче ссуд юридическим лицам на сумму свыше 1 млрд руб., совершенные с 23 апреля 2015 г. по 11 сентября 2015 г., а также кредиты физическим лицам, выданные в октябре 2015 г. тоже на сумму более 1 млрд руб., т.е. сделки, совершенные после его ухода с должности заместителя председателя правления, и он не мог принимать и не принимал в них участия.
По мнению Михаила Первушина, ему фактически были вменены кредиты, выданные И. Иванькову, Е. Хохловой и обществу «Вега». Вместе с тем он отмечал, что И. Иванькову был выдан кредит на сумму 3 млн руб., Е. Хохловой – на сумму 2 млн руб., а обществу «Вега» – на сумму 38 млн руб. При этом последний из кредитов полностью возвращен, а кредиты физлицам по своему размеру никак не могли привести к банкротству банка. Более того, он обращал внимание на то, что эти кредиты были выданы задолго до отзыва лицензии и частично погашены.
Также Михаил Первушин возражал против вывода о необходимости принятия мер по предупреждению банкротства во время исполнения обязанностей председателя правления, поскольку в период с 5 марта 2015 г. по 6 апреля 2015 г. он не мог исполнять никакие обязанности, так как являлся нетрудоспособным. Он пояснил, что фактически исполнял обязанности председателя правления только пять рабочих дней, в силу чего у него не имелось ни времени, ни оснований для принятия соответствующих мер.
Впоследствии Михаил Первушин обратился с кассационной жалобой в Верховный Суд. Изучив материалы дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС отметила, что при первоначальном рассмотрении требований суды первой и апелляционной инстанций установили, что к объективному банкротству привели сделки по выдаче ссуд на общую сумму свыше 2 млрд руб., к которым ответчик отношения не имел, тогда как совершенные Михаилом Первушиным сделки не могли привести к банкротству банка и не выходили за пределы обычного предпринимательского риска. Суды также признали обоснованными возражения ответчика о том, что он в течение месяца являлся нетрудоспособным и потому у него отсутствовала обязанность обратиться с заявлением о предупреждении банкротства.
При новом рассмотрении спора Михаил Первушин приводил те же самые возражения, однако суды первой и апелляционной инстанций в принципе уклонились от их оценки, заметил ВС. При этом они не привели мотивы, по которым те же самые доказательства, признанные ими убедительными и достоверными при первоначальном рассмотрении спора, получили диаметрально противоположную оценку при новом рассмотрении, а суд округа эти недостатки не устранил.
Экономколлегия напомнила, что судам при разрешении споров о привлечении бывшего руководства банка к субсидиарной ответственности необходимо поименно устанавливать вовлеченность каждого конкретного ответчика в совершение вменяемых сделок применительно к каждой из них. Тот факт, что лица занимали одну и ту же должность в банке либо обладали одинаковым статусом контролирующего лица, еще не означает потенциальной тождественности выводов в отношении их вины. ВС пояснил, что изучению подлежат возражения каждого ответчика, из чего следует, что общие выводы об их недобросовестности (неразумности), основанные исключительно на их принадлежности к числу контролирующих лиц либо к одной группе контролирующих лиц, недопустимы. При этом он отметил, что само по себе наличие статуса контролирующего лица не является основанием для привлечения к субсидиарной ответственности (Определение от 10 ноября 2021 г. № 305-ЭС19-14439 (3-8)).
ВС уточнил: это означает, что суд, установив наличие отношения ответчика к руководству банка, должен проверить, являлся ли конкретный ответчик инициатором, потенциальным выгодоприобретателем существенно убыточной сделки либо действовал ли он с названными лицами совместно (ст. 1080 ГК).
Касаемо выдачи Михаилом Первушиным кредитов И. Иванькову, Е. Хохловой и обществу «Вега», ссылаясь на абз. 1 п. 23 Постановления Пленума ВС РФ от 21 декабря 2017 № 53, Суд указал, что возвращенные кредиты в принципе не могут быть вменены контролирующему лицу как сделки, приведшие к банкротству должника, так как отсутствует такой квалифицирующий признак, как вред кредиторам от их совершения. Соответственно, ответчику могли быть вменены не полностью возвращенные кредиты И. Иванькова и Е. Хохловой, однако очевидно также, что сделки на общую сумму 5 млн руб. не могут являться существенно убыточными с точки зрения масштабов деятельности кредитной организации, разъяснил ВС.
Согласно п. 3 ст. 53.1 ГК РФ, возражая против доводов истца, ответчик вправе ссылаться на правило о защите делового решения, а именно что он действовал разумно и добросовестно, подчеркнул Суд. Так, в частности, совершение (одобрение) сделки на основании положительного заключения (рекомендации) профильного подразделения банка предполагает, что действия ответчика не отклонялись от стандартов разумности и добросовестности, обычно применяемых в этой сфере деятельности.
Верховный Суд отметил, что при новом рассмотрении спора суды, делая вывод о том, что банк уже по состоянию на 1 июня 2014 г. являлся банкротом, не указали, как возможно было функционирование находящейся в столь плачевном состоянии кредитной организации вплоть до ноября 2015 г. в условиях существования строгого регулирования банковской деятельности, необходимости соблюдения разного рода нормативов, а также регулярных проверок со стороны надзорного органа. «Равным образом суды не указали, насколько разумным и соответствующим стандартам профессиональной деятельности является предъявление к лицу, исполнявшему обязанности председателя правления на протяжении только лишь пяти дней (с учетом болезни), требований по принятию мер, направленных на финансовое оздоровление кредитной организации», – отмечено в определении.
Таким образом, Верховный Суд указал, что фактически суды привлекли Михаила Первушина исключительно за вхождение в круг контролирующих должника лиц, что не предусмотрено законодательством о несостоятельности. В связи с этим Судебная коллегия ВС отменила данные судебные акты, направив дело на новое рассмотрение. Суд обратил внимание, что при новом рассмотрении судам следует учесть изложенное, проверить наличие оснований для взыскания с Михаила Первушина убытков, а также устранить противоречия в выводах, связанных с длительным функционированием банка в условиях объективного банкротства.
Адвокат BMS Law Firm Владимир Шалаев позитивно оценил то, что Верховный Суд напомнил нижестоящим судам о том, что одно только вхождение привлекаемого лица в состав контролирующих лиц не является основанием для его привлечения к субсидиарной ответственности.
Эксперт пояснил, что конкурсный управляющий, подавая заявление о привлечении к субсидиарной ответственности, обычно просит принять меры в размере реестра требований до рассмотрения заявления, которое, как правило, длится более года. По его мнению, конкурсный управляющий таким образом лишает контролирующее лицо возможности защищаться, в частности исключая возможность оплаты работы привлеченных юристов. «Стоит надеяться, что нижестоящие суды воспримут это определение как в части применения обеспечительных мер, так и при банкротстве кредитных организаций», – добавил Владимир Шалаев.
Управляющий партнер адвокатского бюро «Юшин и партнеры» Анатолий Юшин считает, что рассматриваемая проблема является одной из наиболее актуальных для правоприменительной практики по банкротству юридических лиц. По мнению эксперта, после введения в 2017 г. в Закон о банкротстве главы относительно субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц судебная практика шла по пути «закручивания гаек» в отношении этих лиц.
«Рассматриваемое решение высшей судебной инстанции является, как представляется, свидетельством новой тенденции – поиска баланса между наказанием недобросовестных контролирующих лиц и разумным подходом к привлечению к субсидиарной ответственности как к исключительной мере, применяемой при доказанности вины лица в возникновении ситуации банкротства», – прокомментировал Анатолий Юшин.
Эксперт полностью согласен с утверждением Верховного Суда о том, что само по себе наличие статуса контролирующего лица должника не может автоматически означать наличие вины в доведении должника до банкротства. «Также важнейшим представляется вывод о том, что суды должны не “причесывать” всех контролирующих лиц под одну гребенку, а внимательно и индивидуально подходить к вопросу наличия и степени вины того или иного контролирующего лица в банкротстве компании. Это решение ВС РФ, я думаю, внесет вклад в улучшение предпринимательского климата в нашей стране», – резюмировал Анатолий Юшин.
Арбитражный управляющий, член Ассоциации «Московская саморегулируемая организация профессиональных арбитражных управляющих» Алексей Леонов отметил, что комментируемое определение открывает перед судами возможности для более дифференцированного подхода к вопросу о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности.
«Данную правовую позицию высшей судебной инстанции следует, безусловно, приветствовать, отмечая при этом существенное повышение субъективного фактора в оценке судом доказательств по делу, что, в свою очередь, дает возможность представителям контролирующих лиц со всей полнотой проявлять свои юридические таланты, поскольку ранее такие дела часто представлялись заведомо безнадежными», – полагает эксперт.
Алексей Леонов указал, что в практическом ключе для арбитражных управляющих наиболее значимым представляется вывод о том, что при совершении убыточных сделок суд вправе самостоятельно переквалифицировать требование о привлечении к субсидиарной ответственности в требование о возмещении убытков и такая переквалификация должна осуществляться при рассмотрении вопроса об установлении оснований для такого привлечения, а не впоследствии при определении ее размера.
Таким образом, по конкретным убыточным сделкам, признанным недействительными в рамках конкурсного производства, арбитражный управляющий может сразу же требовать по ним возмещения убытков с контролирующих должника лиц, пояснил эксперт. «При этом отсутствует необходимость определения итогового размера субсидиарной ответственности (т.е. не нужно дожидаться завершения формирования и реализации конкурсной массы), что в конечном итоге может существенно увеличивать скорость пополнения конкурсной массы за счет имущества контролирующих лиц», – считает Алексей Леонов.
