– Андрей Михайлович, сейчас активно обсуждаются поправки в Закон об адвокатуре. Насколько важны эти изменения для вас как руководителя адвокатского образования?
– Прежде всего я считаю, что закон, вносящий изменения в Закон об адвокатуре, должен быть принят как можно быстрее. Мы очень затянули обсуждение этого законопроекта, и я полагаю, что это неправильно.
Действующий Закон об адвокатуре, принятый в 2002 г., был очень позитивным и прогрессивным шагом вперед на тот момент. Я имел некоторое отношение к подготовке этого документа, знаю, что он носил достаточно компромиссный характер, это было тогда необходимо. Но многие его положения сегодня напрочь устарели и не соответствуют тем потребностям, которые существуют на рынке юридических услуг.
Если мы хотим, чтобы у нас был цивилизованный рынок, чтобы он развивался, и чтобы национальные юридические фирмы нормально работали, нам крайне необходим современный закон. В моем понимании как руководителя адвокатского образования это прежде всего касается форм осуществления адвокатской деятельности. Не пытаясь свести к минимуму важность положений, регулирующих прием в адвокатуру или рассмотрение дел о нарушении Кодекса профессиональной этики адвоката, обсуждение которых должно дать позитивный результат, я настаиваю на необходимости предложить юридическому сообществу вариативность форм осуществления адвокатами своей профессиональной деятельности.
Обязательно нужно оставить существующие сегодня формы, в которых привыкли работать значительное число наших коллег. Сложились определенные внутренние взаимоотношения, способы управления адвокатской деятельностью в этих образованиях, поэтому и адвокатский кабинет, и адвокатское бюро, и коллегии адвокатов по-прежнему должны существовать. Но надо понимать, что для существенного развития юридической профессии нам нужны еще как минимум две формы: это адвокатская фирма и партнерство с ограниченной ответственностью (далее – ПОО).
Идеи создания ПОО не раз обсуждались на различных юридических форумах и в различных профессиональных организациях, но пока они не нашли отражения ни в проекте Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи, ни в законодательстве. А зря, ведь это очень гибкая форма осуществления адвокатской деятельности, которая позволяет нам развиваться. К ней наши коллеги на Западе пришли естественным путем. В ней нет ничего того, что нельзя было бы перенести и на нашу почву. Это не тот опыт, который категорически не вписывается в российские реалии, это универсальный опыт перехода от полных партнерств к ПОО, где состав партнеров непостоянен, он может меняться, расширяться, даже если кто-то уходит из ПОО, сама фирма остается, равно как и имеет возможность неограниченно расширять состав партнеров. В этом отличие этой формы от корпоративной структуры, которая находится в очень жестких законодательных рамках, регулирующих вопросы права собственности на доли в уставном капитале.
– Эта форма годится только для адвокатуры, занимающейся юридическим сопровождением бизнеса?
– Нет, в такой форме может работать любой коллектив адвокатов. Образования, специализирующиеся на уголовной защите, тоже могут объединяться в такое партнерство. Только пока этой формы нет вовсе. Но если мы хотим, чтобы все виды юридической помощи серьезно развивались, мы должны предоставить профессионалам возможность выбирать те формы, которые будут соответствовать этим целям. И мы должны предусмотреть их в законе. Нельзя прожить 16 лет только с ограниченным числом инструментов развития профессии, продолжать так жить дальше и считать, что это правильно.
– Положения проекта Концепции регулирования рынка профессиональной юридической помощи предусматривают введение «адвокатской монополии». Как вы относитесь к такой реформе? Как она скажется на деятельности конкретно вашего бюро?
– Прежде всего, я очень не люблю термин «адвокатская монополия». Он был рожден либо очень ярыми оппонентами адвокатуры, либо журналистами. В любом случае он априори создает негативное отношение к тем процессам, которые сейчас заложены в проект Концепции. Я бы попытался взглянуть на них несколько глубже. Мне кажется, что рынок юридических услуг, как и любой другой рынок, должен быть отрегулирован. Другой вопрос – как? Я уверен, что все участники такого рынка должны работать по единым правилам. Разве может существовать рынок, на котором имеется пять категорий операторов, живущих по разным правилам? И у каждого из участников этого рынка имеются как позитивные стороны применяемых к нему правил, так и негативные.
Юридическая помощь – чрезвычайно важная социальная функция. Не случайно, она упомянута в Конституции РФ. И во всех странах ей придается чрезвычайно важное значение. Но для нас особенно важно, чтобы все участники системы оказания юридической помощи работали по единым правилам. Так что речь не идет о монополизации определенного вида юридических услуг какой-то одной группой в этой системе.
– Определенный негатив вызван, кстати, опасением юристов, желающих оказывать помощь и осуществлять судебное представительство, что им придется проходить процедуру лицензирования. Это мы уже проходили в СССР и отменили. Нужно ли возрождать данную процедуру, кто должен осуществлять лицензирование, можно ли поручить это общественной организации, например, АЮР?
– Институт правового консультанта или советника в любой цивилизованной стране должен быть независимым. В том числе независимым от государства, иначе он не в состоянии выполнять свою функцию. Лицензирование – это всегда акт государства (или мы неправильно употребляем этот термин), в этом случае факт допуска к профессии определяется и осуществляется государством. То есть о независимости уже с первого шага не может быть и речи. Поэтому лицензирование неприемлемо для правового консультанта или защитника. Во всех странах пришли к выводу, что институт, осуществляющий правовую защиту, должен быть общественным и называется он практически везде адвокатурой. Россия тоже находится на этом пути уже более 100 лет.
Если мы говорим о фундаментальном признаке адвокатуры как независимой общественной организации, то, соответственно, только она сама вправе решать, кто может быть ее членом, как он должен осуществлять свою деятельность, каким образом он должен лишаться статуса или быть наказанным иным способом за нарушения. Никакая другая общественная организация не может быть вечной, она в любой момент может прекратить свое существование. А адвокатура должна существовать всегда, по крайней мере в том государстве, которое создано несколько веков назад и существует сегодня.
Мы, конечно, не можем совсем отмести возможность государства влиять на деятельность адвокатуры, по меньшей мере, оно должно принять закон, регулирующий нашу деятельность. Дальше адвокатура должна действовать по этим правилам, но совершенно самостоятельно определяя, как именно осуществлять свою деятельность в рамках закона и принятого Кодекса адвокатской этики. Поэтому создание некоей «касты» в профессиональном сообществе, имеющей лицензию на осуществление судебного представительства, приведет лишь к тому, что опять появятся какие-то группы юристов, живущих по своим правилам. А это противоречит фундаментальным принципам, о которых я говорил.
– Как создавалось ваше бюро? Благодаря чему оно уже 25 лет успешно работает на юридическом рынке и регулярно признается одним из лучших?
– Действительно, за 25 лет мы прошли все этапы развития нашего юридического рынка. Если говорить о нашей стабильности и нашем успехе, то его основой являются отношения, которые мы культивируем в нашем небольшом сообществе профессионалов. Прежде всего это добросовестность в самом широком смысле этого слова. Мы даже пользуемся своим термином – «врачебное» отношение к делам наших клиентов. И мы всегда раскрываем значение этого термина молодым коллегам, которые приходят в наше бюро, долго и упорно объясняем им, что только таким путем можно создать свою репутацию, которая в конечном счете позволит им иметь объем работы и благоприятные отзывы клиентов, а также преференции при выборе консультанта со стороны потенциальных доверителей. Наверное, в этом и есть залог успеха.
Я не упомянул о профессионализме, потому что в нашем понимании он тоже входит в понятие добросовестность. Юрист должен постоянно работать над повышением своего профессионального уровня.
Тяжело порой жить по таким принципам, но в конечном счете они дают позитивные результаты.
– Адвокаты, занимающиеся уголовной защитой, часто сетуют, что им трудно добиться успеха в условиях, когда отсутствует равенство со стороной обвинения. Вы в основном занимаетесь проблемами корпоративного права. Есть ли в этой области права какие-то пробелы в законодательстве, мешающие вашей работе?
– Прежде всего, я хочу заметить, что у нас в стране есть выдающиеся адвокаты в области уголовного права, некоторые из них находятся в руководстве нашего сообщества. Многие годы они профессионально и эффективно осуществляют защиту, так что, по-видимому, можно успешно работать и в этой области. Можно было работать даже в сталинские времена, не случайно в те годы появилось много громких имен.
Мы действительно много занимаемся вопросами корпоративного права, коммерческих контрактов, но это не единственное направление нашей деятельности. У нас очень много дел, касающихся трудового права, защиты интеллектуальной собственности, судебной защиты гражданских прав.
Что касается вашего основного вопроса, то, на мой взгляд, пока не время оценивать, что мешает и что нужно изменить в области корпоративного права. Идет накопление определенного опыта применения огромного массива изменений нашего законодательства, которые произошли примерно три года тому назад. Сейчас мы ожидаем глубокого осмысления практики применения этих норм, многие из которых заимствованы из зарубежного законодательства. При этом впервые часть этих норм не относится к континентальной системе права, а это очень серьезный вызов для всех нас, прежде всего для высших судебных инстанций, которые должны анализировать, систематизировать эту практику и выдавать на-гора унифицированные правила применения новых норм. Мы ждем унификации их применения, тогда как само законодательство я бы назвал весьма развитым и в достаточной степени отвечающим современным потребностям развития экономики и бизнеса.
Чтобы отмечать какие-то недостатки, нужно сначала определиться, что это действительно недоработки законодателя, которые через год-два действительно нужно будет изменить. Сейчас рано задумываться об этом всерьез.
– Изменилась ли ваша арбитражная практика в связи с существенными изменениями в законодательстве и созданием новых институтов, администрирующих арбитраж?
– Если мы говорим о реформе третейских судов, то я ее полностью поддерживаю. Я был очень доволен тем результатом, который просматривался из текста закона. Знаю людей, которые имели непосредственное отношение к разработке этих новелл, мне нравится ход их мыслей и подходы. И я надеюсь, что будет положен конец тому бардаку, который у нас творился в третейском судопроизводстве. Часть третейских судов работала в откровенно полукриминальной сфере, принимали заказные решения, которые потом приводились в исполнение через государственную судебную систему.
Мы сейчас имеем по существу только 4 арбитражных центра, причем один из них узко специализированный – это Морская арбитражная комиссия. Остается три органа, администрирующих третейский арбитражный процесс, в которые за прошлый год, по моей информации, поступило около 800 дел. Это пока не очень много. Поэтому пока рано говорить о том, насколько интенсивно они работают. Бизнесмены к ним пока присматриваются и далеко не всегда формулируют арбитражные оговорки в своих контрактах в пользу этих третейских судов.
Мы традиционно работаем в Международном коммерческом арбитражном суде. Среди наших адвокатов есть несколько арбитров этого старейшего суда, существующего более 85 лет и имеющего очень высокую репутацию. Что касается новых судов, то мы к ним пока присматриваемся, изучаем их практику и участвуем в качестве арбитров в их работе. Надеюсь, что рано или поздно наши арбитражные центры будут разгружать государственную судебную систему. Они уже получают по 200–300 дел в год, и это очень неплохая статистика. Если эти цифры будут расти, можно говорить и о росте доверия к нашим третейским судам.
– Способствуют или мешают вашей работе информационные технологии, попытки «роботизации» юридической деятельности?
– В ближайшем обозримом будущем человека в нашей профессии искусственный интеллект не заменит. Надо понимать, что работа адвоката – это высокоинтеллектуальная работа, и я хотел бы посмотреть хотя бы на концепцию создания искусственного интеллекта, который мог бы приблизиться к принятию решения по концепции той консультации, которую адвокат проводит со своим доверителем. Пусть даже речь идет о двух-трех строках сообщения, которое можно передать по электронной почте.
Это пустая болтовня или особый бизнес. Поэтому я не принимаю участия в конференциях и семинарах, где речь идет о замене юриста компьютером. Все остальное – это просто исторический взгляд на развитие технологий. Когда-то адвокаты писали пером, потом – ручкой, потом печатали свои речи на пишущей машинке, наговаривали их на диктофоны и т.д.
Современный уровень IT-технологий просто помогает адвокату, несколько видоизменяя его деятельность и, бесспорно, делая ее более эффективной. Мы придаем огромное значение информационным технологиям, стараемся находиться на пике как аппаратного оборудования, так и программного обеспечения, вкладывая в это огромные усилия и большие деньги.
Сегодня на повестке дня очень актуальны вопросы информационной безопасности. Наши шкафы для бумажных папок опустели, их скоро придется выбрасывать. Все досье сегодня находятся на электронных носителях. А это значит, что доступ к этим файлам могут получить люди, которые находятся вне нашего офиса. И мы знаем, как это происходит в гораздо более серьезных организациях, чем адвокатские образования.
Поэтому именно информационную безопасность надо всерьез обсуждать, учитывая и требования клиентов, и хакерские атаки, и усилия по защите информации. Предлагаемые нам клиентами соглашения о конфиденциальности сегодня очень детализированы, и там содержатся наши обязательства по хранению информации в электронном виде. А клиенты порой проводят аудит нашей IT-системы для анализа уровня защиты их информации. Они имеют такое право, потому что это не только их информация, но и их интересы.
Нужно постоянно совершенствовать и адаптировать методы своей работы в соответствии с предложениями специалистов по IT-технологиям и информационной безопасности.
– Были ли у вас попытки похитить информацию?
– Мы не можем определить, были ли это целенаправленные атаки с целью похитить информацию о клиентах или просто развлекались хакеры, но нашего программного обеспечения оказалось достаточно, чтобы отразить все эти атаки, благодаря тому, что мы работаем с техникой и программами самого высокого уровня.
– Вы всерьез увлекаетесь фотоискусством. Помогает ли такое хобби работе или, напротив, позволяет полностью отвлечься от нее?
– Это именно хобби. Никогда не ставил себе задачу увлечься чем-то исключительно для того, чтобы прочистить мозги или отвлечься от работы. Мне просто очень нравится возможность увидеть то, чего не может увидеть 80% населения нашей планеты. Но с первого дня я старался сделать так, чтобы это увлечение помогало работе. И уже на протяжении 20 лет мы постоянно используем результаты этой творческой деятельности для продвижения некоторых наших пиар-продуктов.
Я особенно люблю подводную фотографию, и вначале я опустился с фотоаппаратом под воду, а уж потом «выполз» на сушу и начал снимать там. Чтобы добраться до какого-то места погружения, приходится пройти большой сухопутный маршрут, а там тоже много интересного.
