Дебиторская задолженность как предмет сокрытия

30 ноября 2021 г. Конституционный Суд РФ рассмотрел жалобу Сергея Воеводина о признании ст. 199.2 УК РФ не соответствующей ст. 19, 34, 49, 55 и 57 Конституции РФ в той мере, в которой, по мнению заявителя, она в силу своей неопределенности позволяет произвольно устанавливать виновность ответственного за исполнение налоговых обязательств лица в совершении преступления, не учитывая социальную значимость предприятия; допускает вменение в вину причинение ущерба, значительно превышающего размер недоимки по налогам; не определяет точных критериев исчерпанности всех предусмотренных законом возможностей по обращению взыскания на имущество налогоплательщика.

Кроме того, заявитель просил признать неконституционными п. 3 ч. 1 ст. 24 и ч. 2 ст. 27 УПК РФ в той части, в которой они позволяют суду кассационной инстанции прекращать уголовное дело по нереабилитирующему основанию в отсутствие согласия осужденного.

Однако Конституционный Суд в Определении № 2628-О фактически рассмотрел лишь последний вопрос, связанный с возможностью прекращения уголовного дела без согласия виновного лица, когда срок привлечения к уголовной ответственности истек. При этом Суд не усмотрел оснований для признания оспариваемых норм противоречащими Основному Закону.

Вместе с тем заявитель указал на целый ряд проблем, встречающихся на практике; прежде всего – необходимость разграничения преступного поведения, выражающегося в сокрытии денежных средств или имущества, если такие действия направлены на противодействие налоговым органам, и правомерного поведения, когда руководитель предприятия действует в состоянии крайней необходимости.

Действительно, практика расследования дел по ст. 199.2 УК свидетельствует, что в подавляющем большинстве случаев сокрытие денежных средств связано именно с необходимостью поддержания работоспособности бизнеса, когда производство нельзя остановить в силу определенных обстоятельств – для этого и используются такие схемы, как заключение договоров уступки прав требования, создание различных торговых домов, осуществление платежей через кассу организации, а также направление распорядительных писем. В ряде ситуаций подобные действия не влекут уголовного наказания: речь идет прежде всего об обстоятельствах крайней необходимости, когда причинение ущерба неуплатой налога и сокрытие денежных средств являются обязательными и единственно возможными условиями полной уплаты налога в дальнейшем.

Подобные случи освобождения от уголовной ответственности встречаются довольно часто, особенно в регионах Сибири и Дальнего Востока, когда руководители организаций в сфере ЖКХ, а также градообразующих предприятий при наличии нерешенных проблем с налоговыми органами идут на различные ухищрения, чтобы обеспечить жилые дома теплом и горячей водой, или не останавливают производство, иначе это повлечет тяжелые социальные последствия в виде массовой безработицы, голода или замерзания людей.

Так, приговором Кировского районного суда г. Самары от 18 июня 2018 г. по делу № 1-8/18 были оправданы руководители предприятия. Суд указал, что, направляя распорядительные письма контрагентам-дебиторам, руководство действовало с целью не сокрытия денежных средств, а выполнения важных для национальной безопасности работ по гособоронзаказам, предотвращения возникновения аварии на предприятии с тяжелыми последствиями в виде оставления жилого дома без отопления. Таким образом, руководство предприятия действовало в состоянии крайней необходимости.

Подобный подход отражен и в решениях иных судов – например, апелляционном постановлении Свердловского областного суда от 14 декабря 2017 г. по делу № 22-8028/201, в котором суд отменил обвинительный приговор руководителю предприятия, использовавшего в своей деятельности производственные объекты IV, III и II классов опасности.

Однако встречаются и случи отмены оправдательных приговоров. Например, Брянским областным судом был отменен оправдательный приговор в отношении руководителя МУП в сфере ЖКХ, который, по мнению суда, действовал в состоянии крайней необходимости, а именно чтобы обеспечить подачу тепла и безаварийную работу сетей. Отменяя приговор, апелляционный суд указал, что сумма сокрытых денежных средств (33 млн руб.) значительно превысила стоимость работ, проведенных при подготовке к отопительному сезону (3,4 млн руб.), при недоимке в 8,6 млн руб.

Таким образом, обязательным условием правомерности причинения вреда в условиях крайней необходимости выступает невозможность устранения опасности иными средствами, нежели причинение вреда охраняемым законом интересам государства.

Еще одной проблемой, встречающейся на практике, является возможность признания дебиторской задолженности предметом преступления по ст. 199.2 УК.

Чаще всего действия по сокрытию денежных средств от взыскания совершаются следующим образом: руководитель компании направляет контрагентам-дебиторам распорядительные письма, в которых просит перечислить денежные средства контрагентам-кредиторам. Если срок требования по уплате налога истек или расчетные счета компании заблокированы, следственные органы считают такие операции между контрагентами противозаконными.

Таким образом, следственные органы однозначно считают дебиторскую задолженность предметом сокрытия, несмотря на то, что это имущественное право.

Нормы п. 5 ст. 47 НК РФ содержат перечень имущества, на которое можно обратить взыскание (т.е. способное выступать предметом сокрытия). Однако ст. 38 НК не относит к имуществу ни имущественные права, ни право требования, поэтому дебиторская задолженность имуществом не считается. Следуя этой логике законодателя, привлекать к уголовной ответственности за сокрытие дебиторской задолженности нельзя.

Данная позиция в свое время подтверждалась и судебной практикой. Так, кассационным определением от 11 декабря 2009 г. по делу № 22-6679 Нижегородский областной суд исключил из обвинения лица осуждение за сокрытие им от взыскания дебиторской задолженности. Такой подход существовал в данном регионе длительное время, пока орган предварительного следствия совместно с оперативными сотрудниками и прокуратурой не убедили суды в необходимости вернуться к общероссийской практике – признанию дебиторской задолженности предметом сокрытия.

По мнению профессора П.С. Яни¹, подобный подход основан прежде всего на Письме Минфина России от 19 января 2007 г. № 03-02-07/1-15, в котором указано, что ст. 38 НК раскрывает понятие имущества исключительно для целей налогообложения. В свою очередь, налоговое законодательство и Закон об исполнительном производстве не ограничивают полномочия налоговых органов на взыскание налога за счет имущественных прав.

Кроме того, проблемы у правоприменителей возникают и в случаях необходимости прекращения уголовного дела.

В настоящее время законодательством предусмотрено четыре альтернативных варианта освобождения от уголовной ответственности за совершение экономических преступлений, куда относится и сокрытие налогов. Эти условия можно дифференцировать по признакам ущерба, дохода, убытков и размера.

Что касается ст. 199.2 УК, то, на мой взгляд, любое из этих условий можно использовать для освобождения от уголовной ответственности. При этом самым простым и понятным в данной ситуации является «размер» деяния, так как сумма сокрытых денежных средств или стоимость имущества и есть главный элемент доказывания по данной категории дел, поэтому всегда точно и достоверно устанавливается. То есть, чтобы избежать ответственности, нужно доказать, что размер сокрытых активов не является крупным.

Относительно признака «ущерб» необходимо иметь в виду следующее. В отличие от ущерба, причиненного бюджетной системе РФ (возмещение которого является одним из условий освобождения от уголовной ответственности за совершение преступлений, предусмотренных ст. 198–199.1 УК), законодательного определения ущерба, причиненного государству, нет. По причине отсутствия законодательной регламентации либо иной официальной трактовки ущерба (методики расчета), причиненного преступлением по ст. 199.2 УК, в правоприменительной практике и юридической литературе складывается различное толкование данного понятия.

Примером, иллюстрирующим неопределенность в этом вопросе, является уголовное дело в отношении руководителя ООО «Сухоложский крановый завод», умышленно скрывшего денежные средства организации (26 млн руб.), за счет которых должно было производиться взыскание недоимки по налогам.

В суде сторона защиты ходатайствовала о прекращении уголовного преследования, ссылаясь на возмещение ущерба, причиненного государству. Основывая свои выводы на заключении эксперта, защитник указал, что ущерб государству в результате сокрытия денежных средств заключается в потерях государства от несвоевременного поступления налоговых сумм в бюджет. При этом размер этих потерь должен определяться, исходя из процентных ставок по облигациям федерального займа, размещаемых в связи с возникшим дефицитом бюджета.

Согласно заключению экспертизы, представленному стороной защиты, применение данного метода к определению размера потерь бюджета в виде уплаты процентов по облигациям федерального займа в связи с несвоевременным поступлением денежных средств в виде налогов и, как следствие, необходимостью выпуска гособлигаций для финансирования дефицита бюджета в наибольшей степени подходит в качестве способа определения ущерба государству по причине несвоевременного поступления платежей по налогам ввиду сокрытия имущества от взыскания недоимки.

В свою очередь, в рассматриваемом случае, по мнению защитника, потери государства, исходя из процентных ставок гособлигаций, составили 378,3 тыс. руб. Далее, по мнению экспертов, данная сумма должна быть уменьшена на размер пеней, начисляемых на сумму налоговой задолженности в соответствии с требованиями налогового законодательства. В результате итоговая сумма ущерба составила 65,2 тыс. руб. как разница между процентами по облигациям федерального займа и суммой пеней, начисленных в соответствии с требованиями налогового законодательства.

Данная позиция была отвергнута судом в связи с тем, что, по его мнению, пени, будучи способом обеспечения исполнения налогового законодательства, не влекут уменьшения причиненного государству рассматриваемым деянием ущерба, который, как посчитал суд, выражается в обесценивании суммы налоговой задолженности за время сокрытия денежных средств от взыскания. При этом размер обесценения, как следует из позиции экспертов, должен производиться на основании показателей инфляции с учетом индекса потребительских цен. В результате применения данного метода исчисления причиненного государству ущерба (размера обесценивания суммы налоговой задолженности) его сумма составила 215,6 тыс. руб.

Поскольку подсудимый представил суду квитанции о перечислении в федеральный бюджет в счет возмещения ущерба 215,6 тыс. руб. и пятикратной суммы причиненного ущерба в размере 1,1 млн руб., уголовное дело было прекращено на основании ч. 3 ст. 28.1 УПК и ч. 2 ст. 76.1 УК.

Данный пример демонстрирует отсутствие единого подхода судов к пониманию сути ущерба, причиненного государству действиями по сокрытию имущества, за счет которого подлежит взысканию налоговая задолженность. В связи с этим правоприменители, в том числе суд, вынуждены руководствоваться собственным усмотрением, выбирая иной метод определения размера причиненного ущерба.

Также на практике данный ущерб зачастую толкуется аналогично ущербу, причиненному бюджетной системе РФ, содержание которого приведено в ч. 2 ст. 28.1 УПК применительно к ст. 198–199.1 УК. Однако системное толкование ч. 1 и 3 ст. 28.1, а также ч. 1 и 2 ст. 76.1 УК не дает оснований для признания ущерба, причиненного в результате совершения преступления по ст. 199.2 Кодекса, равным ущербу, причиненному в результате преступных действий, квалифицируемых по ст. 198–199.1.