Уголовное дело в отношении моего подзащитного, футболиста Павла Мамаева, и трех его друзей, завершившееся, как казалось, вынесением обвинительного приговора, лишением свободы и даже отбытием наказания, приняло новый оборот и подлежит повторному разбирательству.
Необходимо отдать должное новому кассационному суду, проявившему подлинную независимость, компетентность и процессуальную смелость по этому особо резонансному делу, отягощенному различными внепроцессуальными обстоятельствами и факторами.
Судья Второго кассационного суда Елена Васильева в порядке выборочной кассации передала дело и жалобы защитников на неверную квалификацию и незаконное осуждение, обратив внимание на вопиющее нарушение закона, повлекшее незаконное привлечение обвиняемых к уголовной ответственности по ст. 213 «Хулиганство» УК РФ, избрание меры пресечения в виде содержания под стражей, последующее осуждение и назначение реального наказания.
В результате кассационный суд вынес, на мой взгляд, действительно мотивированное определение об удовлетворении кассационных жалоб защиты, в котором фактически нашли поддержку большинство наших доводов по всем эпизодам обвинения.
Отмечу, что в ходе заседания все судьи внимательно слушали выступления адвокатов, и даже по ходу процесса своими вопросами корректировали некоторые позиции коллег в сторону защиты.
Впервые пришлось выступать в медицинской маске, но по требованию суда все участники процесса были в них. А вот многочисленных слушателей и журналистов, в отличие от предыдущих процессов, по понятным эпидемиологическим обстоятельствам в зале не было. Лишь двое приставов с интересом наблюдали за заседанием, которое длилось около часа.
Доводы в защиту Павла Мамаева (из выступления защитника в прениях)
В прениях сторон я отметил, что рассматриваемое дело – достаточно простое с точки зрения правильной и объективной юридической квалификации действий каждого из фигурантов – оказалось отягощено различными внепроцессуальными событиями вокруг него, которые, по моему мнению, могли негативно повлиять на итоговое судебное решение.
При этом, если сравнить отмененный по формальным основаниям приговор суда первой инстанции с приговором, вынесенным в апелляционной, усматриваются практически идентичность их доводов и одни и те же фактологические и процессуальные ошибки.
Прежде всего обратил внимание кассационной инстанции на то, что предшествующие суды при квалификации действий подзащитных не дали достаточной оценки объективным доказательствам – многочисленным видеозаписям инцидентов, – а ориентировались в основе своих выводов на показания заинтересованных в исходе уголовного дела потерпевших, хотя эти доказательства подлежали тщательному сопоставлению с данными видеозаписей и показаниями свидетелей, а также фигурантов дела.
Кроме того, подчеркнул, что апелляционная инстанция отказалась повторно исследовать видеозаписи, бесцеремонно отвергла представленное защитой заключение специалиста, привлеченного защитой к участию в деле, а также его показания о том, что потерпевший первым предпринял физические действия в отношении Павла Мамаева, при этом голословно утверждала, что названные доказательства защиты якобы построены на предположениях – видимо, для уравнивания доказательств защиты с позициями обвинения, которые в большей части по этому эпизоду основывались именно на предположениях. Что, впрочем, не помешало суду произвольно отдать им процессуальное предпочтение.
В своем выступлении я также констатировал, что суд, отрицая очевидное и не опровергнутое обвинением, нарушил одновременно три основополагающих принципа уголовного судопроизводства: непосредственности и устности исследования доказательств, презумпции невиновности и состязательности сторон, а в выводах не учел существенно влияющие на правильную квалификацию доказательства, представленные защитой. Даже посетовал, что защита по этому эпизоду дела вынужденно приняла на себя не свойственные ей функции сбора дополнительных доказательств в целях установления истины и максимально детального уяснения всех обстоятельств происшествия. При этом сторона обвинения даже не попыталась их опровергнуть, прибегнув к помощи других квалифицированных специалистов или экспертов. В обоснование своей позиции я привел высказывание древнегреческого философа Аристотеля: «Долг повелевает отдать предпочтение истине!»
Оценивая действия моего подзащитного по первому эпизоду обвинения, я сослался на разъяснения Верховного Суда РФ, приведенные в Постановлении Пленума от 15 ноября 2007 г. № 45 «О судебной практике по уголовным делам о хулиганстве и иных преступлениях, совершенных из хулиганских побуждений» (далее – Постановление Пленума ВС № 45), в соответствии с которым: «Если зачинщиком ссоры или драки явился потерпевший, а равно в случае, когда поводом к конфликту послужило его противоправное поведение, лицо не подлежит ответственности за совершение в отношении такого потерпевшего преступления из хулиганских побуждений».
Я также обратил внимание кассационного суда на необходимость правильной юридической оценки действий каждого из фигурантов исходя прежде всего из основополагающего принципа презумпции невиновности и не смешивая их в одну группу, тем более что данный квалифицирующий признак в ст. 115 УК РФ не предусмотрен. Таким образом, усматривается достаточно оснований для переквалификации фактических действий моего подзащитного на ч. 1 ст. 115 УК РФ с изменением наказания и оправданием по этому эпизоду остальных осужденных.
По второму эпизоду я отметил, что Павел Мамаев не совершал уголовно наказуемого хулиганства и подлежит, как и другие осужденные, полному оправданию с правом на реабилитацию. При этом подчеркнул, что судом первой инстанции из обвинения уже исключен квалифицирующий признак «совершение преступления группой лиц по предварительному сговору». Кроме того, предшествующими судами не был рассмотрен мой довод в отношении всех незаконно осужденных – о том, что, квалифицируя их действия по признакам ст. 213 УК РФ, следователь «забыл» или не счел необходимым признать потерпевшими иных установленных следствием лиц, находившихся в момент инкриминируемых событий в общественном месте (посетители – очевидцы происшествия, сотрудники ресторана). Такая позиция стороны обвинения уже сама по себе исключает основания для квалификации по признакам ст. 213 УК РФ в отношении всех осужденных.
В обоснование своей позиции по третьему вмененному эпизоду, утверждая об отсутствии в действиях Павла Мамаева признаков ст. 116 УК РФ, я сослался на пять мотивированных доводов в ее пользу, в том числе обратил особое внимание на компетентное мнение председателя Верховного Суда РФ Вячеслава Лебедева в Комментарии к УК РФ.
При этом я указал, что в апелляционном приговоре Мамаеву вменено единственное физическое воздействие на потерпевшего с причинением незначительного телесного повреждения (которое потерпевший мог получить и в результате самостоятельных активных физических действий по отношению к подзащитному), не повлекшего вреда здоровью. Однако с объективной стороны «побои» применительно к ст. 116 УК РФ представляют собой нанесение неоднократных ударов, повлекших как минимум физическую боль (этот вопрос не выяснялся следствием и не исследовался обвинением в суде, молчала об этом и сторона защиты).
Кроме того, я подчеркивал, что конфликт между моим подзащитным и потерпевшим был спровоцирован действиями последнего и последующие действия подзащитного были ответными. Поэтому при решении вопроса о квалификации действий Павла Мамаева необходимо руководствоваться разъяснениями абз. 2 п. 12 Постановления Пленума ВС № 45 о влиянии на квалификацию противоправного поведения потерпевшего, что исключает вменение так называемого «хулиганского мотива» и, соответственно, – совершение преступления, предусмотренного ст. 116 УК РФ.
В заключение я выразил мнение: это обыденное дело как никакое другое за последнее десятилетие по ряду причин привлекло к себе пристальное внимание сотен тысяч граждан страны, которые раньше вообще не интересовались отечественным судопроизводством. И то, как велись по нему предварительное и судебное следствия, многим «открыло глаза» на его реалии, у большинства людей «процессуальные пируэты» следствия и стороны обвинения, а также сам приговор вызвали лишь негативные эмоции. И если первоначально негодование выражалось в адрес наших подзащитных, то со временем – уже в отношении представителей правоохранительных органов и судейского корпуса как допускающих явные огрехи в их работе и несправедливый, тенденциозный подход к фигурантам дела.
Поэтому то, каким будет итог рассмотрения дела, для многих сограждан станет мерилом оценки деятельности прежде всего судебной системы как независимой ветви власти.
Я подчеркнул, что авторитет завоевывается не безосновательными арестами и жесткими приговорами, а справедливыми и законными решениями, которые ни у кого не вызовут и тени сомнений в объективности. Поэтому в очередной раз попросил судей, оценивая доводы жалоб, судить по закону и совести.
К нашей радости, мои доводы и доводы коллег были услышаны и почти полностью поддержаны в кассационном определении.
Надежда на справедливый пересмотр приговора
Дело уже направлено в апелляционную инстанцию (Московский городской суд), где теперь, надеюсь, уже с большим вниманием отнесутся к доводам наших жалоб и проведут безукоризненный процесс с вынесением такого же юридически и фактически выверенного окончательного приговора, который ни у кого не вызовет сомнений в законности, объективности и справедливости. Надеюсь, в большей части обвинения он будет оправдательным.
На мой взгляд, это одно из ярких и показательных дел, которые целесообразно изучать студентам юридических вузов – будущим следователям, прокурорам и судьям – на предмет того, как нужно применять закон, чтобы не допускать ошибок и не вредить не только подследственным, но и собственной репутации. В данном деле таких ошибок предостаточно. Будущим адвокатам, в свою очередь, полезно изучать, как можно и нужно бороться с произволом и защищать доверителей.
Следует отметить, что в суде первой инстанции председательствующей в процессе судьей Еленой Абрамовой рассмотрение данного дела было проведено безукоризненно – с обеспечением всех возможностей состязательности сторон. Но, к сожалению, это мало отразилось на приговоре, поскольку другой принцип правосудия (презумпция невиновности) судами зачастую игнорируется, и не только по обсуждаемому многострадальному делу.
Вместе с тем именно тщательная работа защиты в ходе как предварительного, так и судебного следствия (особо выделю вклад в общее дело нашего коллеги, адвоката Андрея Ромашева, который, к сожалению, недавно скоропостижно скончался) позволила фактически отменить два состоявшихся приговора и получить реальный шанс на оправдание наших подзащитных.
Надеюсь, что все прежние ошибки, на которые в том числе указала кассационная инстанция, в ближайшее время будут исправлены, а наши подзащитные, уже полностью отбывшие наказание, – по большинству обвинений будут оправданы с правом на реабилитацию.
Наша задача – сделать для этого все возможное, чем мы, безусловно, продолжим заниматься. Ведь по результатам работы защиты, в том числе на примере этого дела и других публично обсуждаемых дел, да и рядовых, общественность судит о значимости роли адвоката в отстаивании прав и законных интересов сограждан, что, полагаю, немаловажно для роста престижа адвокатуры.
О важности взаимодействия со СМИ
Отмечу особую роль СМИ в деле. Если первоначально некоторые репортажи и публикации способствовали подогреванию негативных эмоций в отношении обвиняемых (что, безусловно, сказывалось на жесткости, беспринципности и тенденциозности процессуальных решений) и даже их защитников, то со временем вектор осуждений сместился в направлении следствия и суда. Из «мальчиков для битья» подзащитные перешли в разряд «жертв внеправового произвола».
Многие СМИ оказывали и оказывают значительную поддержу стороне защиты, последовательно и тщательно освещая весь ход процесса и позиции защитников. Огромное спасибо им за это, мы только за открытость и публичное обсуждение всех перипетий дела, чтобы исключить кривотолки и недопонимание значимости работы адвокатов в отстаивании прав и законных интересов доверителей. Поэтому считаю взаимодействие со СМИ важным, необходимым и нередко эффективным для защиты.
На мой взгляд, такого уровня освещения судопроизводства по уголовным делам в современной России, пожалуй, еще не было (даже мое выступление в кассации опубликовано на портале издания «Спорт-Экспресс» без каких-либо сокращений). Лично у меня это не первый опыт сопровождения СМИ судебных процессов, и могу сделать вывод, что плюсов для защиты от этого внимания больше, нежели минусов. Рекомендую коллегам не пренебрегать сотрудничеством с «четвертой властью», но при этом тщательно контролировать все, что происходит в публичном освещении, и при необходимости своевременно корректировать.
По сути, «дело футболистов» – рядовое, которых ежедневно только в Москве возбуждается не один десяток. В моей 25-летней юридической практике оно, пожалуй, самое простое по содержанию. Но публичная известность фигурантов дела и некоторых из потерпевших позволила отнести его не только к резонансным, но и «особо важным» (напомню, что дело расследовала группа из 18 следователей по особо важным делам ГСУ МВД России по г. Москве).
О роли прокуратуры и обвинительном уклоне
Не могу не отметить и негативную «роль» прокуратуры в судопроизводстве по этому делу.
Если на первоначальной стадии расследования зам. прокурора г. Москвы по результатам рассмотрения моей жалобы на действия и бездействие следствия своевременно внес требование об устранении выявленных нарушений законности, то впоследствии представители надзорного органа «ушли в глубокое подполье» и на жалобы защиты больше должным образом не реагировали. Можно только строить догадки, почему это произошло. Но все предположения – за пределами разумных процессуальных усмотрений.
В судах представители стороны обвинения пытались выдавать желаемое за действительное, искажали фактическую и юридическую стороны дела, а также не реагировали на выявленные защитой многочисленные нарушения законности, способствуя тем самым сокрытию допущенного следствием произвола и осуждению лиц, в большей части предъявленного обвинения невиновных (а одного из фигурантов дела – полностью невиновного).
Примечательно, что в заседании кассационной инстанции принимала участие та же представитель прокуратуры, что участвовала в заседании апелляции, но теперь в иной должности – как представитель Генпрокуратуры. К сожалению, беспристрастным и объективным отношением к этому уголовному делу названная представитель гособвинения себя не проявила.
Добавлю, что после рассмотрения дела в суде апелляционной инстанции я, возмущенный безразличием, откровенным незнанием дела и игнорированием норм законов, а также демонстративным пренебрежением к участникам процесса, многочисленным слушателям и представителям СМИ, был вынужден направить жалобу вышестоящему прокурору в отношении указанной представителя прокуратуры, что не в моих правилах (второй раз применено в практике).
Ходатайствовать об отводе данного представителя прокуратуры, на мой взгляд, смысла не было, хотя я понимал, что наши позиции и здесь стороной обвинения поддержаны не будут (что и случилось). Общий смысл выступления гособвинителя можно кратко охарактеризовать фразой из басни Ивана Крылова «Волк и Ягненок»: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».
В частности, по эпизоду хулиганства аргумент представителя стороны обвинения в пользу законности одновременного осуждения всех четырех фигурантов дела по ч. 1 ст. 213 УК РФ (притом, что суды обеих инстанций исключили групповой квалифицирующий признак) заключался в том, что наши подзащитные не пресекли действия Александра Кокорина по причинению телесных повреждений потерпевшему с применением деревянного стула. И это с учетом установленных судом доказательств, что все «действо» происходило в течение нескольких секунд, а двое обвиняемых, включая Павла Мамаева, вообще находились в отдалении от места происшествия и не участвовали в конфликте, что подтверждается многочисленными видеозаписями событий. На это объективное доказательство представитель прокуратуры в ее речи ни по одному из эпизодов обвинения не сослалась, чем вновь подтвердила необъективность и предвзятость ее позиции.
К сожалению, зачастую нынешние прокуроры – уже не те принципиальные специалисты, с которыми раньше приходилось вместе работать и «сталкиваться» в судебных баталиях. Кадры решают все, и то, что в последнее время в надзорном органе происходит (практически все опытные прокуроры-«законники» – в частности те, которые мне известны, – покинули ведомство), крайне негативно отражается на рассматриваемых судами уголовных делах, а в конечном итоге – на судьбах наших подзащитных, как и произошло в настоящем деле.
Таковы пока промежуточные итоги и реалии судопроизводства по этому многогранному и вызвавшему интерес в обществе уголовному делу, отражающие все негативные и позитивные аспекты нашей адвокатской деятельности. Будем, как и раньше, квалифицированно защищать. Ведь кроме нас, адвокатов, делать это больше некому!
