В последнее время в Костромской области наблюдается тенденция объединения следственными органами в одно производство уголовных дел в сфере незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ. Такие дела, на первый взгляд, не имеют ничего общего, кроме того, что все они связаны со сбытом запрещенных веществ через тайники с закладками.
Как известно, даже если привлекаемое к уголовной ответственности лицо действовало самостоятельно, без помощников, его действия все равно будут квалифицированы по признаку совершения преступления в составе группы лиц по предварительному сговору с неустановленным лицом, сообщившим обвиняемому адрес тайника оптовой партии, которому обвиняемый, в свою очередь, передал впоследствии координаты закладок. Следственные органы, если телефон обвиняемого изъят, выясняют псевдоним такого «неустановленного лица», так как это необходимо для предъявления обвинения, однако впоследствии это лицо никто не ищет либо это делается формально.
Теперь подход следственных органов региона кардинально меняется – зная псевдоним «неустановленного лица», следователи ищут уголовные дела, в которых этот псевдоним фигурирует, и объединяют их в одно производство, ссылаясь на то, что все преступления совершены в группе с одним и тем же лицом. Впоследствии обвиняемых может ждать вменение дополнительного квалифицирующего признака – совершение преступления в составе организованной группы, организатором которой становится то самое «неустановленное лицо». Квалификация, на мой взгляд, спорная, но речь сейчас не об этом. Учитывая, что уголовные дела первоначально расследуются в разных следственных подразделениях и, на первый взгляд, между собой не связаны, один адвокат вполне может оказаться защитником двух и более обвиняемых, а после объединения дел в одно производство это обстоятельство может оказаться препятствием для осуществления дальнейшей защиты доверителей.
С такой проблемой столкнулись двое моих подзащитных, которых я первоначально защищал по соглашению по разным уголовным делам (одно дело было возбуждено в г. Буй, другое в г. Костроме). В рамках расследования одного из дел подзащитный дал признательные показания при допросе в качестве подозреваемого. После предъявления обвинения в ходе допроса он поддержал их и от дальнейшей дачи показаний отказался, воспользовавшись правом, предусмотренным ст. 51 Конституции РФ. Замечу, что это было желание не подозреваемого (обвиняемого), а следователя, который не хотел тратить время. Я вступил в дело уже после того, как доверителю были предъявлены обвинения и он дал показания, поэтому участия в формировании позиции защиты я фактически не принимал.
Второй подзащитный дал признательные показания в ходе допроса в качестве подозреваемого, а впоследствии – после предъявления обвинения уже с моим участием –признал вину в инкриминируемом деянии, дав краткие показания по предъявленному обвинению.
Далее оба дела были переданы в следственную часть областного УМВД на объединение, поскольку в них в качестве неустановленного лица, выдававшего «заказы», фигурировал один и тот же псевдоним.
После объединения дел я был отстранен от дальнейшего участия в защите. Моих доверителей такой подход следствия не устроил, так как они друг с другом не были знакомы и никогда не общались, в связи с чем поручили мне обжаловать данное постановление, которое, по нашему мнению, было вынесено с существенным нарушением УПК РФ.
В декабре 2021 г. Свердловский районный суд г. Костромы постановление отменил, но в январе 2022 г. следователь вынес новое. На этот раз, мотивируя отвод меня от защиты, следователь указал, что обвиняемые имеют различную позицию по делу: один дал признательные показания, другой воспользовался правом, предусмотренным ст. 51 Конституции. Также в постановлении акцент был сделан на том, что адвокат в ходе защиты участвовал в судебных заседаниях о продлении обвиняемым срока стражи и знаком с материалами дела, обстоятельствами дачи показаний. Кроме того, высказывались предположения, что в ходе дальнейшего расследования в интересах и показаниях обвиняемых могут появиться противоречия, которые негативно отразятся на ходе следствия и могут привести к признанию доказательств недопустимыми.
Процесс обжалования постановления занял два с половиной месяца. Свердловский районный суд г. Костромы, рассмотрев жалобу, поданную в порядке ст. 125 УПК РФ, отказал в ее удовлетворении, признав доводы следствия обоснованными. Не согласившись с решением суда, я обжаловал его в Костромской областной суд, который 22 марта отменил постановления и следователя, и нижестоящего суда, признав постановление следователя незаконным и нарушающим конституционные права обвиняемых.
В процессе обжалования постановления я детально изучил судебную практику по данной категории дел и пришел к выводу, что подавляющее большинство дел разрешаются не в пользу обвиняемых. Однако во всех таких делах, как правило, налицо реальное противоречие интересов обвиняемых. Ярким примером может служить Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 июля 2021 г. по делу № 45-УД21-23-К7. В ходе пересмотра дела было установлено, что один и тот же адвокат осуществлял защиту двоих подозреваемых, один из которых давал изобличающие показания на другого по конкретному эпизоду преступной деятельности, при этом другой вину по тому же эпизоду не признавал. Суд в данном случае выявил реальное противоречие интересов.
Таких примеров судебных решений немало, однако они не могли быть использованы в моем случае, так как подзащитные не имели общих эпизодов преступления и показания друг против друга не давали. Это вселяло надежду на положительный исход.
Подробнее остановлюсь на некоторых деталях, которые, возможно, помогут коллегам в аналогичных ситуациях.
Итак, следователь, руководствуясь п. 3 ч. 1 ст. 72 УПК, согласно которому защитник не вправе участвовать в производстве по уголовному делу, если оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им подозреваемого (обвиняемого), отводит адвоката от участия в уголовном деле. Мотивами отвода (как, например, в моем случае) могут служить предположения следователя о том, что участие данного защитника нарушает или нарушит в будущем права обвиняемых, возникнут противоречия в интересах, которые могут повлечь невозможность использования их показаний в качестве доказательств, и т.д. Если хотя бы один обвиняемый до этого момента отказывался от дачи показаний на основании ст. 51 Конституции, в качестве аргумента также приводится довод, что позиция обвиняемого не сформирована и у следствия нет сведений о том, известно ли данному лицу что-либо о деятельности другого обвиняемого, чьи интересы также представляет отстраняемый от участия в деле адвокат.
Подобный подход к решению вопроса о возможности участия защитника в уголовном деле, на мой взгляд, весьма сомнителен. Так, если адвокат осуществлял защиту по назначению и обвиняемым не важно, кто их будет защищать, такой отвод, скорее всего, обжаловать никто не станет (чем и пользуются следственные органы). Адвокат может самостоятельно подать жалобу в порядке ст. 125 УПК, однако без поддержки жалобы подзащитным она обречена на провал. Связано это с тем, что обжаловать действия и решения следователя в части отвода защитника может лицо, чьи интересы затрагиваются данным постановлением. Этим лицом является обвиняемый, а не адвокат. Например, в Постановлении от 6 ноября 2014 г. № 27-П Конституционный Суд РФ указал, что в силу подп. 5 п. 2 ст. 2 Закона об адвокатуре адвокат участвует в уголовном судопроизводстве как представитель доверителя и в этом качестве преследует интересы представляемого им лица, а не свои личные.
Из данного утверждения следует вывод, что адвокат может обжаловать решение об отводе только по поручению доверителя. В связи с этим перед подачей жалобы целесообразно получить заявление доверителя, в котором он просит адвоката обжаловать в его интересах постановление следователя. Данная мера поможет избежать возможного возвращения судом жалобы без рассмотрения (с чем я столкнулся при обжаловании подобного решения).
При объединении уголовных дел с участием обвиняемых, которые ранее не были знакомы и совершали преступления в разное время и в разных местах, противоречий в их интересах нет и быть не может. Однако это не мешает следователю в постановлении об отводе адвоката высказаться о возможности возникновения противоречий в будущем. Подобные суждения не основаны на нормах права. К тому же ВС неоднократно подчеркивал, что противоречие интересов должно быть реальным, основываться на фактах, а не предположениях. В частности, согласно Постановлению Пленума ВС от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве» (п. 10), если между интересами обвиняемых, защиту которых осуществляет один адвокат, выявятся противоречия (признание обвинения одним и оспаривание другим по одним и тем же эпизодам дела; изобличение одним обвиняемым другого и т.п.), такой адвокат подлежит отводу (п. 3 ч. 1 ст. 72 УПК, подп. 2 п. 4 ст. 6 Закона об адвокатуре, п. 1 ст. 13 КПЭА).
Исходя из взаимосвязанных положений ч. 1 ст. 72 УПК, установленное п. 3 данной нормы ограничение относится к случаям, когда защитник в рамках данного или выделенного из него уголовного дела оказывает или ранее оказывал в ходе досудебного производства либо в предыдущих стадиях судебного производства и судебных заседаниях юридическую помощь лицу, интересы которого противоречат интересам защищаемого им обвиняемого. То есть необходимо явное наличие противоречий, а не предполагаемое или не исключаемое.
КС в Определении от 9 ноября 2010 г. № 1573-О-О указал: «…из действующего уголовно-процессуального закона не вытекает, что решение об отводе защитника принимается, исходя лишь из предположения о возможности возникновения противоречия интересов в будущем. Напротив, из пункта 3 части первой статьи 72 УПК Российской Федерации с определенностью следует, что наличие таких противоречий должно иметь место на момент принятия решения об отводе».
Согласно определению, гражданка Дубинина обжаловала отвод адвоката, который одновременно осуществлял защиту ее дочери. По мнению заявительницы жалобы, положения п. 1 и 3 ч. 1 ст. 72 УПК нарушают ее права, гарантированные ст. 15 (ч. 4), 17 (ч. 1), 48, 55 (ч. 3) и 123 (ч. 3) Конституции, поскольку предоставляют следователю возможность отстранять от участия в деле избранного обвиняемым защитника вопреки мнению обвиняемого, лишая его тем самым права на получение квалифицированной юридической помощи, – в частности, права на помощь избранного им самим защитника, а также допускают отвод адвоката при отсутствии четких критериев для определения понятий «участие в деле в качестве свидетеля» и «противоречие интересов», исходя лишь из процессуального статуса участников судопроизводства и предположения, что возникновение таких противоречий возможно в будущем. Кроме того, они позволяют следователю создавать условия для отвода защитника и разрешать такой отвод, нарушая тем самым принцип равноправия и состязательности сторон.
Дополнительная сложность – обжалование постановления об отводе, если обвиняемый (обвиняемые) до момента объединения уголовных дел не давали показаний, воспользовавшись ст. 51 Конституции. Следователю позиция такого обвиняемого не ясна, а значит, – существует вероятность, что данному лицу может быть что-то известно о деятельности другого обвиняемого. Этот аргумент и следствие, и прокуратура могут впоследствии использовать в суде.
Толика здравого смысла здесь действительно присутствует, однако, если проанализировать позиции высших судов, можно заметить, что в них ничего не сказано о том, что, если лицо воспользовалось правом, гарантированным ему Конституцией, оно может быть ущемлено в других правах, – в частности, в праве обвиняемого на защиту путем приглашения защитника по его выбору, гарантированном не только Конституцией, но и нормами международного права (в частности, ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). В Кассационном определении Судебной коллегии по уголовным делам ВС от 20 августа 2020 г. № 57-УД20-4 отмечено, что право на выбор адвоката относится к числу фундаментальных положений, включенных в систему норм, составляющих институт обеспечения права на защиту.
Резюмируя, выделю ряд важных аспектов. Противоречие в интересах подозреваемых (обвиняемых) должно быть реальным и существовать в момент вынесения постановления об отводе адвоката. Отказ от дачи показаний обвиняемым не может являться достаточным аргументом для отстранения защитника, так как отсутствие ясности в позиции обвиняемого по вмененному ему преступлению не означает явного наличия противоречий в интересах.
Жалоба на постановление следователя об отстранении адвоката от участия в производстве по уголовному делу будет обоснованной, если обвиняемые не были знакомы друг с другом, не общались ранее, не давали друг против друга показаний, в том числе в качестве свидетеля по иным делам, а вмененные им эпизоды связаны между собой только через неустановленное лицо, с которым, по версии следствия, они контактировали.
УПК, предусматривая механизм отстранения адвоката от участия в уголовном деле, при этом не запрещает двоим обвиняемым пользоваться помощью одного защитника, если это не влечет нарушения их права на защиту, а также ущемления одного или обоих обвиняемых в правах.
Составляя жалобу на решение следователя, необходимо, как того требует закон, руководствоваться исключительно интересами доверителя и говорить исключительно о нарушении его (их) прав. Любые фразы, слова, которые будут свидетельствовать о наличии личного интереса адвоката в обжаловании постановления, а не об отстаивании интересов доверителя, приведут к отказу в удовлетворении жалобы. В связи с этим позиция доверителей имеет важное значение.
После отстранения защитника обвиняемым в соответствии с УПК будет предоставлена возможность пригласить другого адвоката, а в случае их отказа от защитника его назначит следствие. Рассмотрение жалобы на отвод может быть необоснованно затянуто – например, путем недоставления обвиняемого в суд и т.д., – а в это время с обвиняемым могут проводиться следственные действия с участием иного защитника. Если обвиняемый охотно идет на контакт, участвует в следственных действиях, дает показания, это будет использовано в суде стороной обвинения как аргумент, свидетельствующий в пользу того, что адвокат написал жалобу, преследуя собственный интерес, а не интерес подзащитного, не усмотревшего никаких нарушений его прав в замене защитника. Именно поэтому только принципиальная и последовательная позиция доверителя, которую отстаивает адвокат, может привести к положительному результату!
Хочу обратить внимание также на то, что УПК не предусматривает выборочного отвода, когда адвоката отстраняют от защиты одного из обвиняемых, но при этом он продолжает защищать другого. Норма ст. 72 Кодекса категорично указывает на отстранение защитника от производства по уголовному делу, а не от защиты конкретного обвиняемого. По этой причине, полагаю, не имеет смысла поднимать в жалобе соответствующий вопрос, так как это в конечном итоге ведет к ущемлению прав одного из доверителей, поскольку адвокат не может по своему усмотрению решать, с кем из подзащитных ему «остаться» в уголовном деле.
Подчеркну, что все изложенное в статье относится к случаю, когда адвокат осуществляет защиту обоих доверителей по соглашению, а не по назначению.
Основываясь на личном опыте, добавлю, что процесс обжалования может быть сильно затянут – в моем случае с момента первого отвода и до решения суда апелляционной инстанции прошло четыре месяца. В последние недели перед заседанием апелляции следователь ходатайствовал о запрете на посещение мной доверителей в СИЗО, что существенно ограничивало их в получении юридической помощи. Полагаю, все эти вопросы стоит заранее обсудить с доверителями.
Источник: сайт АП Костромской области.
