Коллизия норм ст. 208 и 205.1 УК РФ

В июне 2022 г. следователь одного из отделов ГСУ СКР по г. Москве возбудил уголовное дело в отношении нашего подзащитного Г. по ч. 1 ст. 208 УК РФ (финансирование незаконного вооруженного формирования «Х»). В тот же день следователь вынес постановление о привлечении Г. в качестве обвиняемого.

По версии следствия, Г. являлся сторонником указанного бандформирования «Х», разделял его цели, достоверно знал, что его знакомый М. участвует в незаконном вооруженном формировании, действующем на территориях зарубежных государств. Не позднее 3 марта 2014 г. Г. попросил у З. банковскую карту и три раза перевел на счет М. денежные средства в размере 19 тыс. руб., которые были последним получены и использованы для обеспечения «Х». Затем не позднее 4 апреля 2014 г. Г. попросил И. перевести 21 тыс. руб. на счет М., которые тот получил и использовал для обеспечения «Х».

Позднее, в ноябре 2022 г., следователь, не меняя фактических обстоятельств дела, предъявил Г. новое обвинение, квалифицировав его действия по ч. 1 ст. 205.1 УК (содействие террористической деятельности путем финансирования терроризма). 

Анализ ст. 208 УК 

Не вдаваясь в вопрос доказанности или недоказанности обвинения (расследование продолжается, а с материалами дела сторона защиты еще не знакомилась), рассмотрим проблему квалификации деяний, вменяемых подзащитному.

В настоящее время ч. 1 ст. 208 УК влечет уголовную ответственность за создание вооруженного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотренного федеральным законом, равно как и за руководство таким формированием или его финансирование, а ч. 2 той же статьи – за участие в вооруженном формировании, не предусмотренном федеральным законом, а также за участие на территории иностранного государства в вооруженном формировании, не предусмотренном законодательством данного государства, в целях, противоречащих интересам РФ.

До 14 ноября 2013 г. (начало действия поправок в УК) уголовной ответственности подлежали только те лица, которые участвовали в вооруженном формировании, не предусмотренном федеральным законом. Те же, кто участвовал в вооруженных формированиях, не предусмотренных законодательством зарубежных стран, в целях, противоречащих интересам РФ, ответственности по УК РФ избегали, несмотря на то, что общественная опасность содержится и в действиях тех, кто участвовал в вооруженных формированиях, не предусмотренных отечественным законом, на территории России, и тех, кто участвовал в вооруженных формированиях на территории иностранного государства, не предусмотренных законодательством данного государства, в целях, противоречащих интересам России.

После внесения в УК Федеральным законом от 2 ноября 2013 г. № 302-ФЗ изменений общественная безопасность России стала обеспечиваться путем уточнения признаков состава участия в вооруженном формировании, не предусмотренном законодательством РФ (эта цель следует из пояснительной записки к законопроекту № 347667-6 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»).

Однако аналогичные поправки, касающиеся финансирования терроризма, в законодательство РФ внесены не были. Уголовным законом карается финансирование только вооруженного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотренного федеральным законом. Финансирование же вооруженного формирования, действующего на территории иностранного государства, не предусмотренного законодательством данного государства, в целях, противоречащих интересам России, не является наказуемым.

Такой пробел отечественного законодательства обнаружился в данном уголовном деле: Г. обвинялся в финансировании «Х», действующего не на территории России, а в других странах. Следовательно, в силу отсутствия в УК РФ прямого запрета на такое финансирование Г., по нашему мнению, может быть привлечен к уголовной ответственности только по законодательству иностранного государства (в случае наличия такого уголовно-правового запрета в другом государстве на момент инкриминируемых ему действий).

Посчитав, что действия обвиняемого квалифицированы неверно (сторона защиты изначально указывала на это), следователь, не меняя ни одного обстоятельства, подлежащего доказыванию согласно требованиям ст. 73 УПК РФ, вменил Г. вместо финансирования незаконного вооруженного формирования финансирование терроризма.

Анализ ст. 205.1 УК

С вменением подзащитному ст. 205.1 УК (в редакции Федерального закона от 9 декабря 2010 г. № 352-ФЗ) защита тоже не согласилась, но по иным основаниям. Мы обратили внимание, что подзащитному инкриминированы действия по финансированию терроризма (финансированию незаконного вооруженного формирования «Х»), совершенные им до 4 апреля 2014 г., тогда как эта организация решением Верховного Суда РФ была признана террористической и запрещена на территории России только в декабре 2014 г.

Даже если предположить, что Г. перевел денежные средства через третьих лиц, то, на наш взгляд, его действия финансированием терроризма назвать нельзя, поскольку на момент перевода денежных средств «Х» не была признана террористической организацией. В соответствии с ч. 2 ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» организация признается террористической и подлежит ликвидации (а ее деятельность – запрету) по решению суда на основании заявления Генерального прокурора РФ или подчиненного ему прокурора в случае, если от имени или в интересах организации осуществляются организация, подготовка и совершение преступлений, предусмотренных УК РФ (ст. 205–206, 208, 211, 220, 221, 277–280, 282.1–282.3, 360 и 361), а также если указанные действия совершает лицо, контролирующее реализацию организацией ее прав и обязанностей. Решение суда о ликвидации организации (запрете ее деятельности) распространяется на ее региональные и другие структурные подразделения.

Практика ЕСПЧ

При аргументации отсутствия состава финансирования терроризма стоит обратить внимание на Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Касымахунов и Сайбаталов против Российской Федерации» (жалобы № 26261/05 и 26377/06), которое вступило в силу 14 июня 2013 г. ЕСПЧ констатировал, что по делу были нарушены требования ст. 7 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В п. 77 постановления Европейский Суд разъяснил, как следует понимать ст. 7 Конвенции: «Пункт 1 статьи 7 Конвенции не ограничивается запретом придания обратной силы уголовному закону в ущерб обвиняемому. Он воплощает в более общем смысле принцип того, что только закон может определить преступление и назначить за него наказание (nullum crimen, nulla poena sine lege (нет наказания без предусматривающего его закона). Запрещая, в частности, распространение существующих составов преступления на действия, которые ранее не считались преступлениями, он также предусматривает принцип того, что закон не должен расширительно толковаться в ущерб обвиняемому, например по аналогии. Отсюда следует, что преступление должно быть ясно определено в законе. Это требование выполняется, когда человек может узнать из формулировки соответствующей статьи, а при необходимости с помощью судебного толкования, какие действия или бездействие повлекут для него уголовную ответственность. Употребляя термин “закон”, статья 7 Конвенции имеет в виду то же самое понятие, какое Конвенция имеет в виду во всех других случаях использования этого термина, понятие, которое заключает в себе писаный и неписаный закон, а также качественные требования, включая доступность и предсказуемость».

Учитывая правовую позицию ЕСПЧ, Пленум Верховного Суда принял Постановление от 3 ноября 2016 г. № 41, которым изменил Постановление Пленума от 9 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности». В п. 22.6 Постановления № 41 ВС обратил внимание судов, что на основании ст. 24 Закона о противодействии терроризму федеральный орган исполнительной власти в области обеспечения безопасности ведет единый федеральный список признанных в соответствии с законодательством РФ террористическими организаций, перечень которых подлежит официальному опубликованию. Лицо может быть привлечено к уголовной ответственности за преступления по ст. 205.5 УК, если они совершены после официального опубликования сведений о признании соответствующей организации террористической и запрете ее деятельности на территории России по решению суда.

В примечании 1 к ст. 205.1 УК раскрыто понятие «финансирование терроризма», под которым понимается предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг с осознанием того, что они предназначены для финансирования организации, подготовки или совершения хотя бы одного из преступлений, предусмотренных Кодексом (ст. 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279 и 360), либо финансирования или иного материального обеспечения лица в целях совершения им хотя бы одного из этих преступлений, либо для обеспечения организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), созданных или создаваемых для совершения хотя бы одного из этих преступлений.

Согласно буквальному толкованию данного термина следователь должен не просто подтвердить факт передачи, перевода (например, денежных средств), но и доказать, что они предназначались для совершения одного из преступлений, предусмотренных указанными нормами УК. То есть следователь обязан установить, что денежные средства должны были использоваться для одного из перечисленных конкретных преступлений. Согласимся с мнением¹ о том, что термин «финансирование» используется только применительно к террористическому акту, входящему в структуру категории «террористическая деятельность». Ни в одном из предъявленных Г. обвинений следователь не упомянул, что «Х» намеревалось совершить одно из указанных преступлений.

Кроме того, согласно сложившейся судебной практике факта перечисления денежных средств «Х» для вывода о том, что лицо осуществляло финансирование терроризма, также недостаточно. В частности, ВС в Кассационном определении Судебной коллегии по делам военнослужащих от 31 августа 2021 г. № 222-УД21-34-А6 указал на необходимость установить, что «совокупность… доказательств с очевидностью указывает на то, что перечисленные Г. денежные средства предназначались для обеспечения деятельности участников незаконных организованных групп и незаконных вооруженных формирований, действующих на территории ˂…˃ и структурно входящих в международную террористическую организацию ˂…˃».

В заключение добавим, что попытались дать защитникам лиц, обвиняемых в финансировании терроризма и вооруженных формирований, ориентиры, позволяющие направить действия следователей в законное русло, своевременно предотвратить незаконное обвинение или аргументированно отреагировать на него.