Так получилось, что часть моих доверителей – региональные компании, индивидуальные предприниматели и частные лица, в том числе из моей родной Республики Марий Эл. В связи с этим не редкостью являются командировки для участия в судебных процессах – преимущественно в арбитражных судах субъектов Федерации. Не могу утверждать, что между московскими и региональными судами наблюдаются кардинальные различия в отправлении правосудия. Зачастую больше внимания деталям и доводам сторон спора уделяют как раз суды субъектов. Объяснение, на мой взгляд, очевидное – региональные суды не так загружены, как АС г. Москвы и АС Московской области.
Тем не менее недавно столкнулся с обратной ситуацией, защищая интересы доверителя в АС Республики Марий Эл.
Мой доверитель – акционер промпредприятия. Акционером он стал около года назад, решив обзавестись активами в отрасли, ему понятной и близкой. Однако, ознакомившись с отчетностью общества, опубликованной на сайте, а также ответами предприятия на его запросы, он выявил неоднозначные аспекты, вызвавшие у него массу вопросов.
Мажоритарный акционер предприятия – наследница некогда огромного бизнеса ее отца, унаследовавшая блокирующие пакеты акций трех крупных предприятий, одно из которых включено в перечень стратегических.
На предприятии, акционером которого стал мой доверитель, в течение нескольких последних лет годовое общее собрание принимало решение о нераспределении чистой прибыли, которая – согласно отчетам об итогах голосования – направлялась на ремонт кровли зданий и сооружений. Мажоритарный акционер, о которой уже упоминалось, также является заместителем генерального директора предприятия на основании трудового договора о дистанционной работе, хотя проживает в Москве, а предприятие находится в г. Йошкар-Оле. Председатель совета директоров – ее супруг. На нашу просьбу предоставить сведения и документы, подтверждающие реальность исполнения данными лицами возложенных на них функций, общество ответило отказом, а на предложение снизить размер вознаграждения до среднего по предприятию общее собрание (на котором блокирующим пакетом акций обладает как раз указанный мажоритарий) проголосовало против. На наш запрос о предоставлении документов, свидетельствующих о том, что общество действительно несло расходы на ремонт кровли, тоже последовал отказ. То есть какой бы запрос мы ни направляли, практически всякий раз получали ответ в стиле «запрос носит недобросовестный и неразумный характер».
У нас закономерно возник вопрос, по какой причине общество отказывает в предоставлении информации, – ведь эффективное взаимодействие между обществом и акционерами, транспарентность корпоративных процедур и действия исполнительных органов, не вызывающие сомнения в добросовестности, – залог успешного развития любого предприятия. В рассматриваемом случае любая форма заинтересованности со стороны независимого акционера, похоже, воспринималась как проявление враждебности.
Что делать в такой ситуации независимому акционеру? На мой взгляд, единственный путь – защита интересов в арбитражном суде в силу презумпции о том, что именно правосудие направлено на восстановление нарушенных прав.
Итак, в настоящее время в АС Республики Марий Эл находятся три дела (с учетом объединения двух взаимосвязанных дел в одно производство): по двум состоялись предварительные заседания, третье оставлено без движения. Примечательно, что все они находятся в производстве одного судьи.
Особый интерес в рассматриваемом контексте вызывают дела, по которым состоялись предварительные судебные заседания, в результате которых были, на мой взгляд, нарушены закрепленные в АПК РФ фундаментальные принципы правосудия: право на содействие в реализации стороной спора ее процессуальных прав, а также право на всестороннее и полное исследование доказательств и установление фактических обстоятельств дела.
Первое дело связано с оспариванием решения годового общего собрания акционеров в части принятия решения о нераспределении чистой прибыли и ее направлении на ремонт кровли (четвертый год подряд), а также включения в устав положений, позволяющих «размывать» количество акций, принадлежащих акционерам, и снизить процент подлежащей распределению чистой прибыли.
В ходе предварительного судебного заседания по данному делу я как представитель акционера (истца) заявил ходатайство об истребовании у предприятия доказательств реальности несения расходов на ремонт кровли, поскольку указанные обстоятельства в отсутствие возможности независимого акционера проверить реальность несения данных расходов в связи с постоянным отказом общества сообщить релевантную информацию могут свидетельствовать о неправомерной попытке вывести активы компании.
Суд отказал в удовлетворении ходатайства и даже не предложил ответчику предъявить указанные в ходатайстве документы относительно предмета доказывания, ограничившись в определении указанием на право ответчика представить доказательства, исходя из его позиции по спору. На мой взгляд, это можно расценить как предложение ответчику представить то, что он посчитает нужным доказывать. Выходит, предмет спора, обоснованные сомнения истца и отсутствие у него объективной возможности самостоятельно получить информацию не имеют значения? Если так, то с учетом изложенного это может свидетельствовать о нарушении не только фундаментальных процессуальных принципов, но и, в сущности, конституционно значимого права на доступ к правосудию, когда в ходе разрешения спора устанавливаются все имеющие значение фактические обстоятельства. Согласитесь, без этого говорить об обеспечении содействия в реализации процессуальных прав истца не приходится.
Второе дело связано с взысканием с мажоритарного акционера и генерального директора в пользу общества убытков, причиненных необоснованной, на наш взгляд, выплатой заработной платы мажоритарному акционеру в отсутствие доказательств реальности выполнения им трудовых обязанностей.
Доводы данного искового заявления основаны на том, что, как отмечалось, между предприятием и мажоритарным акционером заключен трудовой договор о дистанционной работе. Мой доверитель неоднократно обращался в общество с просьбой подтвердить реальность выполнения мажоритарным акционером трудовых функций в целях исключения сомнений в добросовестности действий указанного лица, однако получил отказ в предоставлении информации, что и вызвало необходимость обращения с соответствующим иском в арбитражный суд.
Вновь надеясь на возможность установления объективной истины по делу, в предварительном судебном заседании я ходатайствовал об истребовании у ответчика документов и сведений, подтверждающих реальность выполнения мажоритарием трудовых обязанностей. И снова получил отказ. В связи с этим возникает вопрос: как можно разрешить спор в отсутствие указанных документов (в данном случае все вопросы могут быть сняты просто представлением соответствующих документальных доказательств)? Нежелание предприятия предоставлять их, полагаю, может свидетельствовать об отсутствии таких документов. В данном случае отказ арбитражного суда оказать содействие в сборе доказательств является, по моему мнению, не просто нарушением права истца, но и несет риск вынесения заведомо неправосудного решения.
Таким образом, по упомянутым делам суд отказал в истребовании доказательств у ответчика и одновременно указал на готовность разрешить данные споры в декабре 2021 г., – то есть, надо полагать, без исследования доказательств, имеющих существенное значение, а также прямое и непосредственное отношение к предмету спора. Считаю, что это не только не согласуется с требованиями АПК (в частности, ч. 3 ст. 9, ст. 66, ч. 2 ст. 125), но и противоречит сформированным правовым позициям1 (в том числе по спорам из гражданских правоотношений).
В третьем деле арбитражный суд фактически попросил истца представить доказательства, которые тот объективно не может получить самостоятельно, так как соответствующая информация может быть истребована лишь судом. Кроме того, суд оставил иск без движения, не просто усмотрев несоответствие формальным требованиям АПК, а фактически предложив в полном объеме изложить правовую позицию, очевидно посчитав, что правового обоснования и приведенных истцом фактических обстоятельств для возбуждения производства по делу недостаточно.
К сожалению, нарушение процессуальных прав в ходе рассмотрения дел не является редкостью. Но одно дело, когда нарушения исходят от процессуальных оппонентов, другое – когда суд отказывает стороне спора в содействии реализации прав. При таком подходе, полагаю, не достигается цель правосудия, ставится под сомнение право на доступ к нему, а попытка защиты нарушенного права начинает восприниматься заинтересованным лицом как нечто неэффективное, «отмирающий рудимент» правовой системы.
Как преодолеть подобный тренд? Однозначного ответа нет и, думаю, вряд ли может быть. Каждый случай индивидуален и требует своих способов разрешения. Тем не менее подходы, выработанные правоприменительной практикой, никто не отменял, и адвокатам их применение не возбраняется, а даже в некоторой степени вменяется для оказания квалифицированной юридической помощи надлежащего качества. Иное означало бы пассивную роль адвоката, выступающего лишь сторонним наблюдателем фактов нарушения процессуальных прав доверителя, что не согласуется ни с требованиями Закона об адвокатуре, ни с предписаниями Кодекса профессиональной этики адвоката.
В заключение добавлю, что мною направлена жалоба в Квалификационную коллегию судей субъекта РФ, а также обращение на имя председателя суда. Надеюсь, доводы, изложенные в указанных документах, получат всестороннюю и надлежащую оценку и будут способствовать вынесению правосудных решений.
1 См., в частности, Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 2 августа 2012 г. № ВАС-10225/12 по делу № А24-3398/2011, Постановление Президиума ВАС от 6 марта 2012 г. № 12505/11 по делу № А56-1486/2010.
