Анализируя проект изменений в Закон о банкротстве, хотелось бы обратить внимание на следующие укрупненные блоки поправок, представляющие практический интерес.
В частности, предлагается изменить порядок формирования реестра требований кредиторов.
В соответствии с новой редакцией ст. 16 Закона о банкротстве вопрос о включении требования в реестр передается на рассмотрение арбитражного управляющего, которому кредитор должен будет направить соответствующее заявление. Арбитражный суд, в свою очередь, будет рассматривать лишь вопросы об исключении требования из реестра.
В решении управляющего о включении требований в реестр указываются сведения об их размере и составе, а также очередности удовлетворения – то есть управляющий может не мотивировать свое решение, и это при том, что кредитор или лицо, возражающее против включения требования в реестр, смогут обратиться в суд лишь в течение 15 рабочих дней с даты опубликования арбитражным управляющим решения по результатам рассмотрения заявления кредитора.
Обоснованность поправки в данной редакции представляется весьма сомнительной, и вот почему: у арбитражного управляющего появляется очень большая дискреция в указанном вопросе, что может привести либо к поголовному включению в реестр необоснованных требований, либо к такому же отказу управляющего включать абсолютно законные требования. Объяснение простое: в первом случае управляющий в интересах должника либо одного или нескольких взаимосвязанных кредиторов будет пытаться таким образом «размыть» количество голосов независимых конкурирующих кредиторов в целях уменьшения пропорции принадлежащих им голосов на собрании или при распределении денежных средств, полученных после реализации имущества должника.
Во втором же случае есть вероятность того, что арбитражный управляющий, опасаясь в дальнейшем взыскания с него убытков в связи с включением необоснованных требований в реестр, будет отказывать, даже будучи уверенным в действительном и реальном характере платежей или сделок. Таким образом он будет пытаться застраховаться от возможных претензий кредиторов и переложить ответственность за включение или исключение требований на арбитражный суд, как это сейчас происходит с оспариванием сделок.
Учитывая указанные риски, полагаю, что включение требования в реестр приобретет характер некой двухэтапной проверки – сначала арбитражным управляющим, затем арбитражным судом. При этом в случае отказа управляющего включать требование кредитора у суда может сложиться предвзятое отношение к такому требованию. Таким образом, кредитор рискует столкнуться с жестким противодействием включению его требования в реестр и, вероятнее всего, будет вынужден пройти не одну инстанцию обжалования для признания требования обоснованным. В этом основной риск предлагаемой поправки. И то, что сейчас направлено на разгрузку арбитражных судов, скорее всего, негативно скажется именно на кредиторах, которые (в случае принятия закона в предложенной редакции) почувствуют всю «прелесть» банкротных споров уже на этапе рассмотрения заявления о включении их требований в реестр.
Полагаю, в данном случае полномочие по рассмотрению обоснованности требования наиболее целесообразно оставить у арбитражного суда – это исключит указанные риски.
Закон о банкротстве предлагается дополнить также положениями, предусматривающими размещение на сайте арбитражного суда информации по делу о банкротстве в разрезе учета требований по текущим платежам, а также реестра требований кредиторов. Судя по всему, этот функционал планируется возложить на портал «Картотека арбитражных дел».
Не могу сказать, что согласен с данным предложением.
Поясню почему. Все, что связано с информационным обеспечением правосудия в арбитражных судах (системы «Картотека арбитражных дел» и «Мой Арбитр»), было создано в бытность существования Высшего Арбитражного Суда РФ, который был действительно прогрессивным в части открытости и доступности информации о рассматриваемых делах (вспомним только записи обсуждения проектов постановлений Пленума или заседаний Президиума ВАС). Это было действительно интересно, поскольку при их просмотре становились понятными логика мышления судей и тенденции развития правовой мысли. К сожалению, Верховный Суд и сайты судов общей юрисдикции не могут похвастаться этим даже в настоящее время. Зачастую суды общей юрисдикции забывают публиковать судебные акты (которые не являются закрытыми или содержащими охраняемую законом тайну).
В связи с этим попытка «перекроить» данную информационную систему у меня, например, вызывает опасения, поскольку «КАД Арбитр» может не выдержать столь объемного потока информации, который предлагается пополнять не только актами арбитражных судов и документами сторон, но и сведениями по учету требований кредиторов. На мой взгляд, эту категорию информации разумнее размещать в Едином федеральном реестре сведений о банкротстве (ЕФРСБ). Причем, как обоснованно указало Государственно-правовое управление Президента РФ, нужен именно единый информационный ресурс, который будет объединять весь пул информации о должнике, требованиях к нему, движении дела о банкротстве и арбитражном управляющем. Сейчас эта идея частично реализована в ЕФРСБ, поэтому разработчикам, думается, не придется существенным образом перерабатывать «Картотеку арбитражных дел» и «Мой Арбитр» – необходимо будет лишь дополнить и расширить перечень публикуемой на портале ЕФРСБ информации.
Кроме того, в проекте поправок в Закон о банкротстве появились ст. 44.1 и 44.2, регулирующие порядок формирования регистра арбитражных управляющих и присвоения им баллов, которые будут учитываться при назначении управляющего на проведение процедуры банкротства. При этом порядок расчета баллов предлагается урегулировать не федеральным законом, а на уровне подзаконного акта, что вызывает обоснованные опасения в силу следующего.
В настоящее время в правовом сообществе ведется широкая дискуссия об обоснованности изменения порядка назначения арбитражного управляющего. С одной стороны, юристов, специализирующихся на делах о банкротстве, можно понять, поскольку в предлагаемых изменениях отсутствует какая-либо прогнозируемость и правовая определенность. Сейчас логика назначения арбитражного управляющего понятна и отчасти проста: кредитор, обратившийся с заявлением о признании должника банкротом, имеет возможность заранее определить кандидатуру управляющего и, соответственно, ход процедуры банкротства, поскольку, как правило, предлагаемый на утверждение кандидат имеет определенную степень лояльности к такому кредитору, договоренность с ним, а иногда даже четко проработанную стратегию. То же самое касается и банкротства, инициируемого должником. С другой стороны – понятно, что подобного рода ситуация не может благоприятствовать публично-правовой цели наиболее полного удовлетворения требований всех независимых кредиторов, поскольку как в первом, так и во втором случаях нередко бывают перекосы.
Однако планируемый вариант балльной системы представляется не совсем проработанным (о чем, кстати, упомянуло и ГПУ Президента РФ). На мой взгляд, новая редакция ст. 45 Закона о банкротстве со «сложносочиненным» порядком назначения арбитражного управляющего на ту или иную процедуру банкротства – это попытка излишне зарегулировать эту стадию, сделав из нее «систему в системе». Насколько это оправданно –вопрос дискуссионный.
Кроме того, весьма сомнительным представляется указание на необходимость учета места жительства арбитражного управляющего при его назначении. Безусловно, в этом есть логика, связанная прежде всего с тем, что управляющий должен иметь реальную возможность участвовать в том числе в судебных процессах, а не просто дистанционно управлять процедурой банкротства.
В моей практике, например, были случаи, когда на процедуру банкротства московского должника АС г. Москвы назначал не московского и даже не подмосковного управляющего, что не совсем удобно. Однако законодательное ограничение участия арбитражного управляющего в процедурах банкротства в зависимости от места жительства – это, на мой взгляд, некий территориальный ценз, противоречащий основополагающей свободе – свободе передвижения. Не думаю, что кому-либо из нас, особенно адвокатам, понравилось бы такое ограничение прав.
Основной «минус» предлагаемых изменений – отсутствие четкого понимания, как должна работать система начисления баллов и назначения на процедуру. Создается ощущение, что нет его и у разработчиков законопроекта, и это очень печально. В столь обширной и чувствительной к изменениям категории споров необходимо сначала продумать схему работы, а затем предлагать какие-либо изменения, иначе результат может оказаться непредсказуемым.
То же самое касается других существенных моментов, связанных либо с излишней зарегулированностью (в частности, строго ограниченный срок конкурсного производства, равный полутора годам и не учитывающий реалий процедур банкротства), либо с предоставлением участникам споров чересчур широких дискреционных полномочий (например, в переходный период, предполагающий отсрочку вступления в силу законопроекта и право инициировать и проводить процедуры банкротства по ныне действующим правилам, когда кредиторы и должники будут иметь возможность выбирать, какую редакцию закона использовать и, соответственно, какую процедуру вводить по результатам рассмотрения обоснованности заявления о признании должника банкротом).
Безусловно, не все предлагаемые нормы носят отрицательный характер. На мой взгляд, актуальны и своевременны поправки, расширяющие правовой инструментарий для более полного погашения требований кредиторов за счет увеличения механизмов реализации активов должника. Однако и они должны быть проработанными и не носить лишь описательно-декларативный характер.
Резюмируя изложенное, добавлю, что изменения действительно назрели. Данный вывод иллюстрирует судебная практика, пытающаяся справиться с не свойственной ей функцией по регламентации данной отрасли права, хотя, несомненно, это должно происходить именно на законодательном уровне, чтобы у участников процессов создавалось ощущение прогнозируемости итога рассмотрения спора, а не неожиданности его исхода в отсутствие соответствующего регуляторного механизма. В этом, на мой взгляд, должна состоять суть изменений, а не просто в самом факте их внесения.
