Данная статья не претендует на научность и является сугубо личными рассуждениями практикующего судебного юриста. Мне представляется важным не столько сразу найти ответы, сколько грамотно поставить вопросы, потому что только работой над вопросом рождается ответ. Коллеги, узнав о том, что я работаю над юридической статьей на тему любви, отреагировали скептически и призвали меня к практической полезности. При этом никто из коллег не ответил утвердительно на вопрос: присутствует ли слово «любовь» в российском законодательстве? Значит, практикующим юристам будет полезно в этом разобраться. Русская любовная лирика известна на весь мир, и российской юриспруденции, думается, не стоит «отставать».
Довольно сложна и, на первый взгляд, неочевидна необходимость описать слово «любовь» в юридических терминах. Однако, на мой взгляд, это важно в силу ряда причин:
- понятие любви прямо закреплено в Конституции РФ и Семейном кодексе РФ, а положительные производные любви (верность, забота, бережное отношение, защита, охрана) фигурируют в ряде нормативных правовых актов;
- отрицательные производные от понятия любви – такие, например, как «безразличное отношение лица», «ненависть либо вражда», – описаны и изучены, по ним сложилась устойчивая судебная практика. При этом первичное понятие остается малоизученным;
- любовные девиации, аддиктивное поведение, синдромы на почве расстройств поведения и влечения исследованы судебной психиатрией, при этом норма поведения лица в состоянии любви не только не изучена юридической наукой, но даже не описана;
- количество практических проблем, связанных с любовными отношениями, существенно и нуждается в более глубоком осмыслении.
Философия права как одна из юридических наук учит определять первичное и вторичное явления – то есть зависимое от первичного. В связи с этим вполне уместным, хотя и с рядом социальных оговорок о недопустимости перенесения физических явлений в мир социальных отношений, представляется следующий пример для понимания взаимосвязи.
Холод – это отсутствие тепла. Темнота – это отсутствие света. То есть и холод, и темноту можно измерить, но эти измерения выражаются через отсутствие первичных по отношению к ним явлений – тепла и света.
С безразличием, ненавистью и враждой все сложнее, ибо это социально-психологическое явление с высокой степенью добавления внешних факторов, воспитания, однако если упростить до прямого противопоставления, то ненависть – это показатель отсутствия любви. Ненависть – простое, примитивное чувство. Его можно не воспитывать, оно имеет низкую природу, и лишь усилия самого лица, а также государства, общества, социальных институтов, образования, семьи, близкого окружения по воспитанию здоровой, полноценной личности могут привести человека к состоянию любви. То есть любовь, на мой взгляд, можно считать показателем произведенных усилий в работе над личностью, а ненависть – показателем отсутствия таковых.
В свете изложенного тем более актуальной становится попытка осмысления нормативности понятия любви.
Юрист, практикующий в семейном праве, сталкивается с такими понятиями, как «абьюз»1 (отношения с признаками нарушения личных границ, унижения, жестокости, манипуляций) и «любовная аддикция» (необоснованное навязчивое поведение с требованием взаимности). Судебная психиатрия хорошо изучила различные отклонения в поведении лиц, относящиеся к патологическим любовным состояниям. В частности, бред ревности назван «синдромом Отелло»2 и относится скорее к уголовному праву; с «бредом любовного очарования» порой сталкиваются адвокаты и юристы, практикующие в сфере наследственных правоотношений, а также оспаривающие сделки по дарению недвижимости объекту любви, в которых наблюдается явный порок воли. Встречаются также «любовный бред шизофрении», «эротическая паранойя», «расстройства влечения», что представляет собой общественную проблему в отношениях с лицами, имеющими подобные отклонения.
Данные явления могут звучать абстрактно, пока лицо, явно склонное к таким синдромам, не появится в близком окружении. Прикрываясь высоким чувством любви, человек может нарушать личные границы другого (в связи с чем в числе прочего УПК был дополнен нормами, устанавливающими запрет на приближение и общение с определенными лицами3), настойчиво требуя внимания к себе, или прямо совершать преступления. Результаты подобного поведения фиксируются в осмотрах места преступления, протоколах допроса, судебных решениях4. Когда юристы разных специальностей единообразно понимают любовь как правовое явление, они легче «отделяют зерна от плевел» в практической деятельности. Современные «Отелло» и прочие лица с психическими расстройствами нередко вольно трактуют понятие любви, романтизируя свое девиантное поведение и связанные с ним противозаконные деяния. В этих условиях еще более актуальным становится ясное, четкое, непротиворечивое и при этом юридически грамотное понятие любви, которым можно оперировать на всех этапах юридической работы с результатами любовных девиаций.
Субъективность любовных переживаний не нуждается в доказывании; любовь – это глубокое внутреннее чувство. Никакой измерительный прибор и экспертиза не смогут выявить, любит человек или нет. Такая характеристика любви, на первый взгляд, делает это явление ненаучным, поскольку ввиду отсутствия инструментов объективации затрудняет изучение явления. Однако представляется вполне возможным изучить и описать внешние проявления любящего лица, его поведение, поступки, совершение определенных действий или отсутствие таковых. Описанные факторы могут служить инструментом объективации – а значит, юридического научного изучения, поскольку поведение лица – предмет изучения юридической наукой. То есть любовь, по моему мнению, следует разделить на внутреннее чувство (гамму положительных и отрицательных, нередко довольно сложных переживаний) и его внешнее проявление в поведении субъекта любви по отношению к ее объекту. Второе сделать довольно легко, и в этом случае отделить норму от отклонения, на мой взгляд, не представляет сложности.
Как представляется, термин, нормативно описывающий понятие любви, может быть следующим: Любовь – это личное, глубоко субъективное чувство физического лица по отношению к объекту его любви. Внешними проявлениями любви являются забота, бережное отношение, уважение, соблюдение прав и учет интересов объекта любви.
Уверен, что ученые в области права найдут более удачные термин и описание, не позволяющие «подвести» под это светлое чувство различного рода девиации. При этом кажется целесообразным, чтобы и Семейный кодекс как документ, оперирующий понятием «любовь», содержал его определение.
Проанализировав нормы законодательства, отмечу, что, например, в предисловии к Конституции РФ фигурируют любовь и уважение к Отечеству. Основной Закон «пронизан» позитивными производными от понятия «любовь» – в частности, это верность (ст. 82), забота (ст. 38 и 44), бережное отношение (ст. 44 и 58), защита (ст. 23, 30, 37, 38, 45, 46, 55, 56, 59, 61, 71, 72, 74, 75 и 133), охрана/сохранение (ст. 21, 35, 41, 44, 52, 58, 68, 72, 74, 80 и 82). В ст. 1 Семейного кодекса указано, что семейное законодательство «исходит из необходимости ˂…˃ построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения». Закон об образовании в редакции Закона РФ от 10 июля 1992 г. № 3266-1 в статье, посвященной принципам государственной политики, содержал принцип любви к окружающей природе, Родине, семье. В действующей редакции формулировка заменена на принципы патриотизма, бережного отношения к природе и окружающей среде, рационального природопользования (ст. 3). Патриотизм и любовь к Родине также нормативно закреплены в постановлениях и распоряжениях Правительства5.
Примечательно, что, несмотря на разные контексты, ни в одном из приведенных нормативных правовых актов не разъяснено, что означает любовь в свете регулируемых ими правоотношений.
Вернемся в контекст межличностных отношений. Семейный кодекс заложил в основу семьи чувства взаимной любви и уважения. В связи с тем что дальнейшие фразы после запятой к слову «необходимость» неприменимы, читать данную норму, как представляется, следует таким образом: «Семейное законодательство исходит из построения семейных отношений на чувствах взаимной любви и уважения». В данном контексте словосочетание «исходит из» по смыслу равнозначно слову «предполагает». То есть семейное законодательство предполагает, что семейные отношения строятся на чувствах взаимной любви и уважения. Это и есть презумпция. Причем именно презумпция, а не гипотеза, так как у предположения о взаимности любви нет цели и задачи дальнейшего прогноза, научного познания или ожидания санкции.
Предвосхищая вопрос о практическом смысле «презумпции любви», отмечу следующее.
Во-первых, она проясняет мотивы лиц, вступающих в брак, находящихся в нем, а также желающих прекратить его.
Во-вторых, эта презумпция избавляет стороны от доказывания, любил один из супругов другого или нет, пока состоял в браке (презюмируется, что любил, пока не доказано иное).
В-третьих, она разъясняет, какое благо получает лицо, находясь в браке, независимо от того, урегулированы ли такие отношения брачным договором.
В-четвертых, если обратить внимание на слово «взаимная», то из данной презумпции логически следует, что базовым принципом семейного права является супружеская верность, а неверность – самостоятельным, не требующим разъяснений, поводом для обращения лица с заявлением о расторжении брака. Понятие «взаимность» нельзя распространить на иных лиц без нарушения принципа взаимности в отношении супругов. Таким образом, Семейный кодекс, пользуясь данной презумпцией, «отвечает» на многолетнюю критику, утверждавшую, что принцип супружеской верности в Кодексе не заложен. Данная критика представляется ошибочной, так как исходит из неглубокого анализа положений Семейного кодекса в их совокупности.
В-пятых, если расценивать правовую конструкцию «презумпции любви» как неотъемлемое, индивидуально обозначенное нематериальное благо двух лиц, вступивших в брак, возникают основания для требования компенсации, если действия другого супруга стали прямо и очевидно противоречить понятию любви. То есть даже при урегулированных имущественных отношениях супругов нельзя необоснованно – например, когда другой супруг не предполагал и не мог предположить такое поведение, – лишать данного блага или даже права на взаимную любовь. Предполагаю, что такой взгляд обоснован, тем более что понятие взаимной любви заложено в основных началах семейного законодательства.
В-шестых, траты на отношения «на стороне» и прочие проявления невзаимности, будучи подтверждены документально, могут служить основанием для изменения пропорций при разделе имущества. На размер этих трат может быть уменьшена доля неверного супруга в пользу другого супруга из объема делимого совместного имущества.
В-седьмых, с точки зрения семейного права нарушения принципа взаимности любви в виде жестокого отношения, систематических унижений чести и достоинства, супружеской неверности и т.п. являются недостойным поведением. Согласно абз. 4 ст. 92 Семейного кодекса это служит достаточным основанием для освобождения судом супруга от обязанности по содержанию недостойного супруга как в период брака, так и после его расторжения.
В заключение добавлю, что изречению «возлюби ближнего своего как самого себя»6 примерно 2550 лет, спустя 600 лет оно было повторено7 и в тот же период получило развитие в виде послания «не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви, ибо любящий другого исполнил Закон»8. Следовательно, любовь и взаимность – это записанные нормы общественного поведения, прошедшие проверку временем. Во взаимодействии философии права и судебной практики практическое применение «презумпции любви», на мой взгляд, позволит достоверно установить ее смысловое наполнение и практическую значимость.
1 Пример таких отношений приведен в Постановлении Конституционного Суда РФ от 8 апреля 2021 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности ст. 116.1 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждански Л.Ф. Саковой».
2 См. публикацию «Исключительно опасен» на сайте Верховного Суда Республики Татарстан.
3 Пункты 2 и 3 ч. 6 ст. 105.1 УПК (с изм. и доп., вступ. в силу 11 августа 2023 г.).
4 Постановление Верховного Суда РФ от 22 ноября 2006 г. (об убийстве на почве ревности).
5 См., например, постановления Правительства РФ от 24 июля 2000 г. № 551 «О военно-патриотических молодежных и детских объединениях», от 5 октября 2010 г. № 795 «О государственной программе "Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2011–2015 годы"»; Основы государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 г., утвержденные Распоряжением Правительства РФ от 29 ноября 2014 г. № 2403-р.
6 Лев. 19:18.
7 Мф. 22:39.
8 Рим 13:8.
