Не дать преюдиции стать капканом

НЕ ДАТЬ ПРЕЮДИЦИИ СТАТЬ КАПКАНОМ

Положения статьи 90 УПК РФ, применяемые в соответствии с их конституционно-правовым смыслом, не ущемляют права обвиняемого на защиту

Коллега С. Афанасьев привлек внимание к вопросам уголовно-процессуальной (внутриотраслевой) преюдиции в связи с недавними изменениями УПК РФ (см. С. Афанасьев «Преюдиция или процессуальный капкан» в «АГ» № 7 (072)). Между тем проблема преюдиции давняя, если не сказать вечная. Сложности, стоящие на пути ее применения самым справедливым судом, не преодолеваются одними лишь формулами закона.

Преюдиция в УПК РСФСР

Проблемность преюдиции заключается в том, что здесь могут вступать в коллизию два важнейших процессуальных принципа: общеобязательная сила судебных постановлений и внутреннее судейское убеждение при оценке доказательств.

В советском уголовном судопроизводстве действовали как межотраслевая, так и внутриотраслевая преюдиции. Статья 28 УПК РСФСР закрепляла преюдициальное значение для суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, при производстве по уголовному делу вступивших в законную силу решений, определений и постановлений суда по гражданскому делу. Уголовно-процессуальная преюдиция вытекала из ст. 358 УПК РСФСР: вступивший в законную силу приговор был обязателен для суда, рассматривающего другое уголовное дело, чаще всего выделенное в отношении предполагаемого соучастника преступления. В обоих случаях преюдиция распространялась только на событие или действие, составлявшие преступление, но не на виновность обвиняемого.

Однако, как поступать при коллизии между преюдициальными фактами и внутренним убеждением судей, процессуальное законодательство не указывало. Не выработали по данному вопросу единого мнения и высшие судебные инстанции. Верховный Суд СССР в одних указаниях подчеркивал необходимость точного соблюдения преюдициального начала, в других – ориентировал на ограничительное толкование соответствующих норм закона о преюдиции.

Процессуальная теория в советское время

В процессуальной теории практически безраздельно утвердилась точка зрения в пользу внутреннего убеждения судей, которые в формировании своих выводов не связаны никакими ранее состоявшимися судебными актами. Но ведь такая позиция влечет появление противоречащих друг другу приговоров (решений), вынесенных в отношении одних и тех же фактов. Это противоречие предлагалось преодолеть включением в закон указания на то, что приговор, которым отвергнута преюдиция, не вступает в законную силу до тех пор, пока вышестоящий суд не проверит оба приговора и не решит вопрос, какой из них правилен («Теория доказательств в советском уголовном процессе». М., 1973, с. 360). Вносилось и другое предложение: придя к убеждению, что преюдициальные факты установлены неправильно, суд приостанавливает производство по делу и входит с представлением об опротестовании ранее вынесенного приговора (решения) в порядке надзора или по вновь открывшимся обстоятельствам (Курылев С.В. Основы теории доказывания в советском правосудии. Минск, 1969, с. 91; Резник Г.М. Внутреннее убеждение при оценке доказательств. М., 1977, с. 59).

Советская судебная практика

Впрочем, вся эта научная полемика никак не отражалась на судебной практике: преюдиция приобрела там не только абсолютно неопровержимый, но и расширительный характер. Хотя закон не распространял ее на вопрос о виновности обвиняемого, обвинительный уклон советского суда вкупе с корпоративной солидарностью не оставлял такому обвиняемому в соучастии по выделенному уголовному делу никаких шансов на оправдание.

Ошибочно считать, что вопрос о преюдиции приговоров не был в ту пору актуален, на том основании, что рассмотреть дела соучастников в разных процессах было крайне затруднительно. Не говоря уже о том, что и тогда обвиняемые скрывались от следствия или место их нахождения долго не обнаруживалось, крупные дела о хищениях и коррупции расчленялись даже в отношении таких необходимых соучастников, как взяткодатели и взяткополучатели.

Вспоминаются в связи с этим два судебных процесса из собственной практики, прошедшие в рамках знаменитого «узбекского дела». В 1989 г. мне довелось защищать в Верховном Суде СССР председателя совета министров Узбекистана Худайбердиева. Обвинялся он в том числе в даче взятки первому заместителю министра внутренних дел СССР Чурбанову. Тот был уже годом ранее осужден за получение этой взятки тем же Верховным Судом. Худайбердиев давал показания на процессе Чурбанова в качестве свидетеля. Оба взятку признавали. Но на процессе Худайбердиева, где свидетелем уже выступал осужденный Чурбанов, столь же дружно от нее отказались. Суду были представлены доказательства, исключавшие возможность встречи двух фигурантов в день инкриминируемого им преступления. Кроме того, было наглядно продемонстрировано, что взятка не могла быть передана способом, указанным в приговоре Чурбанову, – в коробке с чайным сервизом. Судебный эксперимент, проведенный в судебном заседании защитой, показал: пачка сторублевых купюр общей суммой 50 тыс. рублей (ее, естественно, заменяла стопка нарезанной бумаги той же толщины), даже поделенная пополам, в коробку не влезала – та не закрывалась. Все оправдательные доказательства суд оставил без внимания: Худайбердиев был осужден на основе созданной чурбановским приговором преюдиции. В порядке надзора приговор в отношении Худайбердиева отменил Президиум Верховного Суда Узбекистана, и в итоге он был оправдан. Но Чурбанов еще долго отбывал наказание за получение взятки от оправданного в ее даче Худайбердиева.

Второе дело. Приговором того же Верховного Суда СССР был осужден заместитель министра хлопкоочистительной промышленности Узбекистана Н. за получение множества взяток, в том числе от У. – директора одного из хлопкозаводов. У., доставленный в суд как свидетель, дачу взяток Н. категорически отрицал. Когда Н. в свою очередь давал свидетельские показания на процессе У. и директоров других хлопкозаводов, он подтвердил получение взяток от всех подсудимых, кроме У., заявив, что оговорил его. На процессе было установлено, что между ними существовали давние и стойкие неприязненные отношения. Но полное отсутствие доказательств виновности Х. не помешало его осуждению на основе созданной прежним приговором преюдиции.

Опровержимая презумпция истинности в УПК РФ 2002 г.

В Уголовно-процессуальном кодексе РФ 2002 г. норма о преюдиции претерпела кардинальные изменения. Норма о преюдициальном значении решений по гражданским делам для уголовных судов была удалена, а обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, могли признаваться судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, только если они не вызывают у них сомнений. Принцип внутреннего убеждения при оценке доказательств получил безусловный приоритет перед общеобязательной силой судебных постановлений. По существу новый УПК отменил преюдицию, превратив ее в опровержимую презумпцию истинности приговора по другому уголовному делу.

Возврат в январе 2010 г. к прежней редакции нормы о преюдиции был не случаен. Ликвидация гражданско-правовой преюдиции привела к полному игнорированию нашими следственными органами решений арбитражных и гражданских судов, массовому необоснованному уголовному преследованию предпринимателей при неопровергнутой законности совершенных ими сделок в явно коррупционных целях. Предвестником новой редакции ст. 90 УПК РФ явилось определение Конституционного Суда РФ от 15 января 2008 г. № 193-О-П, принятого по обращению гр-на Т.Р. Суринова. Высказанные в нем суждения имеют важное значение и для применения внутриотраслевой преюдиции.

Хотя введение в УПК РФ института заключения досудебного соглашения о сотрудничестве, безусловно, влечет за собой возрастание случаев разделения дел о соучастии в преступлениях, а преюдиция создается на основе особого порядка вынесения приговора, драматизировать эту ситуацию не следует. УПК РФ содержит достаточные гарантии как против самооговора, так и против признания вины в более тяжком преступлении, чем действительно совершенное.

Часть 2 ст. 77 УПК РФ устанавливает, что «признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств». В соответствии с ч. 2 ст. 317-5 УПК РФ, полноту и правдивость сведений, сообщенных обвиняемым, заключившим досудебное соглашение о сотрудничестве, удостоверяет прокурор. Такое соглашение заключается при обязательном участии защитника, оказывающего обвиняемому необходимую юридическую помощь. Наконец, судья, не проводящий при особом порядке судебного заседания исследования и оценки доказательств, собранных по уголовному делу, тем не менее должен убедиться в том, что такие доказательства есть и что обвинение, с которым согласился подсудимый, этими доказательствами подтверждается (ч. 7 ст. 316 УПК РФ).

Не надо забывать, что преюдиция не может предрешать виновность подсудимого. Все доказательства виновности, т.е. причастности к преступлению, формы вины, мотивов и целей совершенных действий (бездействия) подлежат исследованию в состязательном процессе при соблюдении права на защиту.

Стандарты Европейского суда

Ситуация выделения дел соучастников, заключивших досудебное соглашение (сделку) со следствием, давно стала обычной для многих правовых государств. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал неприемлемой жалобу гражданина Нидерландов Корнелиуса, признанного виновным в торговле наркотиками на основе показаний Z., заключившего соглашение с прокуратурой и представленных им дополнительных доказательств, указав: «Хотя использование в суде показаний свидетелей в обмен на предоставление им иммунитета от уголовного преследования может поднять вопрос относительно справедливости судебного разбирательства, в данном случае и заявитель, и судья страны знали о существующей договоренности и всесторонне допросили Z., чтобы проверить его надежность и правдивость. Нельзя поэтому говорить о том, что заявитель был осужден на основе доказательств, в отношении которых он не мог осуществить свои права на защиту».

В своих решениях ЕСПЧ неоднократно указывал, что «любые трудности, чинимые защите (а преюдиция, несомненно, к ним относится. – Г. Р.), должны быть в достаточной мере сбалансированы процессуальным порядком, которому следуют в суде. Такой порядок должен в максимальной степени отвечать требованиям состязательного судопроизводства и принципу равенства процессуальных возможностей сторон по делу и включать в себя соблюдение адекватных процессуальных гарантий» («Эдвардс и Льюис против Соединенного Королевства»).

Все доказательства виновности подсудимого из рассмотренного ранее уголовного дела, завершившегося обвинительным приговором о преступлении в соучастии, должны быть представлены в новом судебном процессе. Действительно беспристрастный суд должен при этом следовать строгим критериям и стандартам доказывания обвинения – постановлять обвинительный приговор на достоверных («вне разумных сомнений») доказательствах виновности.

Таким стандартам не соответствует ничем не подтвержденные показания сообвиняемого. В решении по делу «Владимир Романов против Российской Федерации» от 24 июня 2008 г. ЕСПЧ напомнил, что «оценка показаний других обвиняемых требует более внимательного подхода, поскольку положение сообщников, дающих показания, отличается от положения обычных свидетелей… Для соблюдения гарантий статьи 6 Конвенции при решении вопроса о допустимости признания вины сообвиняемым такое признание может быть принято только при установлении факта совершения преступления признающим свою вину лицом, но не заявителем» (выделено мной. – Г. Р.).

Новая редакция ст. 90 УПК РФ также не препятствует стороне защиты представлять в суд новые доказательства, опровергающие преюдицию и влекущие отмену ранее вынесенного приговора по вновь открывшимся обстоятельствам.

Все, таким образом, как и ранее, упирается в практику правоприменения. Если нынешний отечественный суд сойдет с обвинительного пути, по которому шествовал его советский предшественник, норма о преюдиции будет применяться в соответствии с ее конституционно-правовым смыслом, без ущемления принципов презумпции невиновности и права обвиняемого на защиту.