Когда я рассказываю об этом деле из моей практики, вспоминается крылатое выражение, перефразированное на адвокатский лад: можно бесконечно смотреть на три вещи: как горит огонь, течет вода и как адвокат борется за оправдание подзащитного.
Моя борьба за оправдание Б. длилась восемь лет. Цифра «8» в некоторых культурах означает бесконечность, но также с давних времен она ассоциируется с божественным правосудием или с символом неотвратимости судьбы. Для нас с подзащитным эта цифра оказалась счастливой, и неотвратимость справедливости в виде оставления Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда РФ оправдательного приговора в силе в современном правосудии восторжествовала.
С июня 2016 г. я являюсь защитником Б., которого вместе с П. следственный орган обвинял в причинении тяжкого вреда здоровью потерпевшего. При этом ни Б., ни П. на месте преступления не присутствовали.
По версии следствия, 13 июня 2016 г. в ночное время Б. и П. находились около магазина в г. Севастополе, где распивали спиртные напитки. Проходящие мимо Ш. (потерпевший) и его жена М. (свидетель) сделали им замечание, что повлекло словесную перепалку, которая переросла в драку, в ходе которой П. не менее 15 раз со значительной силой ударил Ш. кулаком в голову. При этом Б., действуя согласованно с П., удерживал М., которая пыталась помешать избиению мужа.
Далее, по мнению следствия, П., продолжая реализовывать совместный с Б. преступный умысел, взял стеклянную бутылку и, используя ее в качестве оружия, нанес сильный удар по голове потерпевшего, от чего тот упал на асфальт. Сразу после этого Б. и П. нанесли не менее шести ударов ногами в голову Ш., лежащего на асфальте.
Таким образом, как резюмировало следствие, в результате указанных совместных и согласованных умышленных преступных действий Б. и П. потерпевшему Ш. были причинены телесные повреждения, повлекшие вред здоровью различной тяжести, включая тяжкий: закрытая ЧМТ, линейный перелом лобной кости, травматическое субарахноидальное кровоизлияние, очаги ушиба головного мозга лобных долей, ушибленная рана лба; гематомы, ссадины лба и т.д.
Однако в ходе рассмотрения уголовного дела по существу доводы обвинения в отношении Б. и П. не нашли подтверждения. При этом суды первой и апелляционной инстанций констатировали, что материалы дела и представленные стороной обвинения доказательства подтверждают лишь факт наличия у потерпевшего телесных повреждений, но не то, что причинили их подсудимые.
Так, судом были исследованы все представленные сторонами доказательства. Обвинение опиралось преимущественно на показания потерпевшего и его жены, а также свидетеля Л., протоколы опознаний, протоколы проверки показаний на месте, заключения судебно-медицинских, биологической и психолого-психиатрической экспертиз, протоколы осмотра места происшествия, предметов, документов, выемки, обыска, вещественные доказательства, рапорты и материалы ОРМ.
Сторона защиты в свою очередь представила в качестве доказательств показания свидетелей, анализ информации о телефонных соединениях между подсудимыми, представленный оператором сотовой связи и подтверждающий, что в момент совершения преступления Б. и П. и их жены находились по месту проживания, а не в месте, где произошел инцидент. Также было представлено заключение дополнительной дактилоскопической экспертизы с приложением, согласно которому следы пальцев рук, изъятые в ходе осмотра места происшествия 13 июня 2016 г., не принадлежат ни подсудимым и их женам, ни потерпевшему и свидетелю М.
Кроме того, защита представила суду видеозаписи как с камер наблюдения, установленных вблизи места происшествия (данные записи были получены в ответ на адвокатские запросы), так и полученные в ходе выемки у оперативного сотрудника, идентичные полученным стороной защиты в ответ на адвокатские запросы; заключение судмедэкспертизы в отношении Б. и показания судебно-медицинского эксперта, подтвердившие наличие у Б. с 2009 г. травмы колена, которая влияет на походку; заключение специалиста, подтвердившего, что имеющаяся на видеозаписи коляска не соответствует конструктивным особенностям (конструкция ручки, колес) коляски, изъятой у жены Б., а также что с учетом анализа внешности Б. (линия роста волос) на видеозаписи изображен не он.
В качестве доказательств непричастности подсудимых к совершению инкриминируемого им деяния были представлены заключение специалиста относительно расшифровки изображенных на видеозаписи событий, их хронологии и механизма получения повреждений потерпевшим, отличных от описанных Ш. и его супругой; заключение судебно-психиатрической экспертизы, согласно которой у потерпевшего установлена ретроградная амнезия, а также показания Л. (ключевого свидетеля обвинения), еще в ходе предварительного следствия сообщившего, что оперативные сотрудники убедили его дать показания, не соответствующие действительности, в отношении конкретных лиц – Б. и П., фото которых были ему продемонстрированы из соцсети, и обещая за это ускорить получение Л. разрешения на временное проживание на территории России. Более того, на стадии следствия и впоследствии в судебном заседании Л. сообщил, что опознать лиц, причинивших Ш. телесные повреждения, он не смог бы, поскольку было темно, он проезжал мимо на автомобиле и видел лишь силуэты, а самые подробные и правдивые показания относительно внешности избивавших потерпевшего лиц он описал сотруднику ДПС на месте происшествия, о чем в материалах дела имеется рапорт.
В ходе предварительного следствия действия следственного органа обжаловались стороной защиты в прокуратуру и в суд. Так, неотложный обыск, проведенный по месту проживания Б. и его семьи, суд признал незаконным. Также были признаны незаконными действия следователя, допустившего грубое нарушение прав свидетеля в ходе допроса. Прокуратура признала недопустимым протокол опознания потерпевшим подозреваемого Б. ввиду грубых нарушений УПК (неразъяснение прав, обязанностей, ответственности, отсутствие подписей в соответствующих графах протокола), допущенных при проведении опознания. Кроме того, стороной защиты были установлены и представлены суду доказательства нарушения УПК при проведении опознания потерпевшим подозреваемого П. – в виде подсказки оперативным сотрудником потерпевшему, что было запечатлено на видеозаписи следственного действия защитой.
В итоге приговором Ленинского районного суда г. Севастополя от 27 мая 2022 г. подсудимые были оправданы на основании п. 2 ч. 2 ст. 302 УПК в связи с непричастностью к совершению преступления, с правом на реабилитацию. Апелляционным определением судебной коллегии по уголовным делам Севастопольского городского суда от 21 июля 2022 г. приговор был оставлен без изменения.
Однако Четвертый кассационный суд общей юрисдикции на основании кассационного представления прокурора отменил оправдательный приговор и апелляционное определение, а дело вернул на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Сторона защиты была категорически не согласна с выводами кассации и обжаловала кассационное определение от 9 марта 2023 г. в Верховный Суд.
Как указывалось в жалобе, принимая решение об отмене оправдательного приговора и апелляционного определения, кассационный суд сослался в том числе на то, что первая инстанция не дала оценки экспертным заключениям от 25 апреля и 17 июля 2017 г., а также от 20 марта и 29 апреля 2020 г., которые в целом касались улучшения качества видеозаписи для целей идентификации (улучшение получено), а также идентификации лиц, изображенных на видеозаписях, сравнения их с Б. и П., определения конструктивных особенностей коляски. При этом в постановлении о назначении экспертиз были указаны неверные наименования файлов. Соответственно, эксперт не мог дать заключения относительно некоторых поставленных ему вопросов ввиду отсутствия на представленной видеозаписи соответствующего временного отрезка, а также отсутствия у эксперта компетенций по поставленным ему вопросам.
Кроме того, невозможность ответов на поставленные вопросы касалась использования при проведении видеотехнической экспертизы устаревших оборудования и методик, хотя замечания защиты на этот счет при назначении экспертиз были оставлены без внимания. Между тем эти экспертные заключения не были включены в обвинительном заключении в перечень доказательств, судом первой инстанции не исследовались и ходатайств об их исследовании никто из сторон в судебном заседании не заявлял, в связи с чем ссылка кассации на отсутствие в оправдательном приговоре оценки указанных экспертных заключений представляется неправомерной и нарушает право оправданных на защиту.
Также в жалобе были приведены доказательства и их анализ, положенные в основу оправдательного приговора, которым судами первой и апелляционной инстанций была дана соответствующая оценка, на основе которой суды пришли к выводу о непричастности подсудимых к совершению преступления, – показания свидетелей, экспертные заключения. При этом, отменяя состоявшиеся судебные акты, кассация фактически поддержала позицию гособвинителя, подавшего кассационное представление и не согласившегося с вступлением приговора в законную силу. Однако, как указал в последующем в определении от 28 июня 2024 г. зам. председателя ВС Владимир Давыдов, стоит отметить, что само по себе несогласие суда кассационной инстанции с оценкой доказательств не является основанием для отмены оправдательного приговора.
Поскольку постановлением судьи ВС от 31 августа 2023 г. в передаче кассационной жалобы на рассмотрение в судебном заседании Судебной коллегии по уголовным делам было отказано, мы обратились с жалобой к председателю ВС.
Отменяя определение судьи ВС об отказе в передаче для рассмотрения дела в кассационном порядке, зам. председателя ВС, как следует из определения от 28 июня, исходил из того, что в соответствии со ст. 401.6 УПК пересмотр в кассационном порядке приговора, определения, постановления суда по основаниям, влекущим ухудшение положения осужденного, оправданного, лица, в отношении которого уголовное дело прекращено, допускается в срок, не превышающий года со дня вступления их в законную силу, если в ходе судебного разбирательства были допущены повлиявшие на исход дела нарушения закона, искажающие суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия.
Таким образом, как указано в определении, исключения из общего правила о запрете поворота к худшему допустимы лишь в качестве крайней меры, когда неисправление судебной ошибки искажало бы суть правосудия и смысл приговора как акта правосудия, разрушая баланс конституционно защищаемых ценностей, в том числе прав и законных интересов осужденных и потерпевших, на что обращено внимание в Постановлении Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. № 5-П. Иное приводило бы к нестабильности правовых отношений, произвольности изменения установленного судебными решениями правового статуса их участников и тем самым – к нарушению общепризнанного принципа правовой определенности.
В определении также отмечается, что к числу нарушений уголовно-процессуального закона, искажающих суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия, могут быть отнесены, в частности, нарушения, указанные в п. 2, 8, 10, 11 ч. 2 ст. 389.17, ст. 389.25 УПК, а также иные нарушения, которые лишили участников уголовного судопроизводства возможности осуществления гарантированных законом прав на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон либо существенно ограничили эти права, если такие лишения (ограничения) повлияли на законность судебного акта. При этом по смыслу закона суд кассационной инстанции обязан был обосновать мотивы, по которым нарушение материального либо уголовно-процессуального закона признано искажающим суть правосудия и смысл судебного решения как акта правосудия. Приведенные требования закона, а также разъяснения, содержащиеся в Постановлении Пленума ВС от 25 июня 2019 г. № 19 «О применении норм главы 47.1 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство в суде кассационной инстанции», кассационным судом не учтены.
Как следует из материалов дела, по результатам рассмотрения кассационного представления прокурора Четвертый КСОЮ принял решение об отмене оправдательного приговора и апелляционного определения в отношении оправданных Б. и П. с передачей дела на новое судебное рассмотрение. Между тем, как следует из содержания приговора и протокола судебного заседания, судом были исследованы и оценены с точки зрения относимости, допустимости и достоверности все представленные как стороной обвинения, так и стороной защиты доказательства в их совокупности, с приведением мотивов, по которым приняты одни из них и отвергнуты другие. На основании оценки этих доказательств суд пришел к выводу о необходимости оправдания подсудимых в связи с их непричастностью к преступлению. Принимая такое решение, суд исходил в том числе из того, что сравнительный и объективный анализ внешности подсудимых (в частности, с учетом дополнительно представленных защитой сведений о внешности в виде фото П., показаний и заключения судмедэксперта в отношении Б. о наличии у того травмы колена, влияющей на походку и внешность) с изображением лиц на исследованных видеозаписях, а также явные несоответствия в конструкциях детских колясок (запечатленной на видеозаписях и изъятой в рамках дела, осмотр которой производился в ходе судебного разбирательства) свидетельствуют о том, что на видеозаписях изображены не подсудимые и не детская коляска, изъятая у жены Б.
С указанным выводом согласился суд апелляционной инстанции, указав, что «наблюдая оправданных в суде апелляционной инстанции, судебная коллегия, с учетом физиологических особенностей обоих оправданных, также приходит к однозначному выводу, что лица, изображенные на видеозаписях, являются не оправданными, а иными лицами». Также апелляция констатировала, что при постановлении оправдательного приговора судом были надлежаще исследованы и проверены все представленные доказательства – как по отдельности, так и в совокупности – и в результате их сопоставления суд обоснованно пришел к выводу, что исследованные доказательства с достаточной степенью достоверности подтверждают лишь обстоятельства причинения потерпевшему тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, однако опровергают обвинение в причастности к этому преступлению П. и Б.
В определении зам. председателя ВС также подчеркивается, что иная оценка судом кассационной инстанции собранных по делу доказательств с точки зрения достоверности, а также полноты их установления и достаточности для обоснования изложенных судом в приговоре выводов относительно фактических обстоятельств дела не может служить основанием для отмены принятого судом по делу окончательного решения с целью ухудшения положения оправданных.
При этом ссылка Четвертого КСОЮ в обоснование отмены оправдательного приговора на отсутствие в нем оценки заключений экспертов, согласно выводам которых из-за низкого качества изображения не имеется возможности сравнить внешние характеристики изображенных на видеозаписях лиц и предметов с внешними данными Б. и П., а также с характеристиками изъятой детской коляски, представляется необоснованной, поскольку, как следует из протокола судебного заседания первой инстанции, указанные заключения судом не исследовались, об их изучении стороны не ходатайствовали.
При указанных обстоятельствах, направляя дело на рассмотрение Судебной коллегии, зам. председателя ВС констатировал, что при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке и отмене оправдательного приговора и апелляционного определения судом кассационной инстанции были допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела, оставленные без оценки судьей ВС при рассмотрении кассационной жалобы Б.
Рассмотрев дело № 117-УД24-1-К4, Судебная коллегия по уголовным делам ВС согласилась с доводами жалобы: оправдательный приговор и апелляционное определение были оставлены в силе, а определение кассации – отменено. Таким образом, защита добилась справедливости и оправдания граждан, не просто непричастных к совершению преступления, но даже не присутствовавших на месте происшествия.
