Тщетность попыток изменить порочную практику применения норм о мошенничестве
При упоминании термина «“резиновая” статья» любой практик-юрист, а тем более адвокат, сразу поймет, что речь идет о статье, предусматривающей наказание за мошенничество. Прежде всего – о ст. 159 УК РФ.
Ей нет равных по «простоте» вменения и субъективности при доказывании. Статья дает широкие возможности ее использования правоприменителям, в том числе во внепроцессуальных целях. В большей части дел, возбуждаемых в отношении адвокатов, вменяемые деяния квалифицируются именно по этой статье. Причем оправдательных приговоров на моей памяти за последние несколько лет не имеется.
При этом общая норма о мошенничестве предусматривает более жесткие санкции по сравнению со специальными, хотя по юридической логике должно быть наоборот. Указанное, наряду с тревожной тенденцией вменения дополнительно к экономическим составам преступления, предусмотренного «бандитской» ст. 210 УК РФ, вызывает не только недоумение, но и ощущение, что государство потакает ужесточению мер уголовно-правового воздействия в экономической сфере, формально манипулируя изменением отдельных норм закона и провозглашая тезисы о либерализации уголовного законодательства.
По статистике, опубликованной на официальном сайте Генпрокуратуры, мошенничество является одним из самых распространенных видов преступлений. За прошлый год было возбуждено более 204 тыс. дел – рост на 6,8% по сравнению с 2016 г.
Продолжает оставаться высоким количество уголовных дел против предпринимателей, обвиненных в мошенничестве, в том числе связанных с их содержанием под стражей. 15 ноября 2016 г. было принято Постановление Пленума ВС РФ № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности», но оно не оказало существенного влияния на уголовную практику. Понятие «предпринимательская деятельность», как и ранее, следствием и судами трактуется весьма узко и тенденциозно.
Несмотря на все «потуги» Верховного Суда РФ и Уполномоченного по защите прав предпринимателей, практика расследования и судебного рассмотрения уголовных дел по «мошенническим» статьям остается почти стопроцентно обвинительной и наиболее «репрессивно заточенной».
Искусственное разделение в 2012 г. состава мошенничества на специальные подвиды также не повлекло кардинального изменения в судебно-следственной практике. Основной состав применяется значительно чаще. При этом санкции за преступления с таким составом остались достаточно суровыми.
Полагаю, не внесет системных изменений в этот процесс и новое Постановление Пленума ВС РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате».
Как всегда, основная проблема не в законе, а в его правильном и справедливом применении.
Личная практика автора этой публикации свидетельствует о том, что на протяжении последних 10 лет осуждение по ч. 3, 4 ст. 159 УК РФ в подавляющем большинстве случаев заканчивается реальным сроком, особенно по делам, в которых в качестве меры пресечения на досудебной стадии избирался арест. При этом «царицей доказательств» остаются показания потерпевшей стороны, которые даже при наличии сомнений в их объективности и существенных противоречий принимаются сначала следствием, а затем и судом без тщательного анализа, сопоставления с другими доказательствами и невзирая на обоснованные доводы стороны защиты и представляемые в опровержение доказательства. Суды не препятствуют следствию в избрании самых жестких мер пресечения по таким составам и «потворствуют» в неоднократном продлении сроков их применения. Альтернативные меры пресечения применяются редко. При этом зачастую именно аресты используются следствием как способ давления на несговорчивых обвиняемых, не желающих признавать свою вину. Достаточно много «надуманных» и «заказных» уголовных дел о мошенничестве, в том числе ведущих к дезорганизации деятельности хозяйствующих субъектов.
Способы корректировки судебно-следственной практики
Адекватный выход из ситуации, сложившейся с практикой по мошенничеству, вижу в следующем.
1. Прежде всего необходимо передать рассмотрение дел по обвинению в мошенничестве, а именно по ч. 3–7 ст. 159, ч. 3, 4 ст. 159.1–159.6 УК РФ, в компетенцию судов с участием коллегий присяжных, начало функционирования которых в районных и военных судах намечено с 1 июня 2018 г. Запретить рассматривать уголовное дело по существу судье, выносившему решение о заключении под стражу либо о продлении ареста. При отсутствии таких судей с согласия подсудимого передавать дело в другой суд.
2. Требуется законодательно ограничить по всем экономическим составам применение в качестве меры пресечения содержания под стражей (домашнего ареста) и расширить использование альтернативной меры пресечения в виде денежного или имущественного залога.
В этой связи важно конкретизировать в законе основания, по которым эти меры пресечения применяются и продлеваются. Уже давно назрела необходимость вместо расплывчатых формулировок, содержащихся в ст. 97 УПК РФ, связать данные основания с конкретными подготавливаемыми или совершенными, а не возможными (гипотетическими) действиями, направленными на сокрытие от следствия и противодействие производству по уголовному делу.
Необходимо установить предельные сроки нахождения под стражей, под домашним арестом на досудебной стадии – не более 6 месяцев. Продление таких мер пресечения на срок свыше 4 месяцев передать в компетенцию вышестоящего суда. Избирать и продлевать такие меры пресечения исключительно при согласии прокурора. Ранее мной уже обращалось внимание на необходимость расширения полномочий прокурора в уголовном судопроизводстве. По рассматриваемой категории дел также целесообразным будет передача прокурору права согласовывать возбуждение уголовных дел по экономическим составам либо увеличение срока, в течение которого постановление о возбуждении уголовного дела им может быть отменено.
С тем чтобы пресечь волокиту и злоупотребления со стороны следствия при ознакомлении с материалами уголовного дела об экономическом преступлении, нужно закрепить в процессуальном законе правило о том, что мера пресечения в виде заключения под стражу (домашнего ареста) на этой стадии судопроизводства не может быть продлена на срок более 5 суток в случае установления факта непредставления материалов дела для ознакомления.
В целях распространения практики применения залога целесообразно дополнительно предусмотреть в законе, что в случае нарушения принятых обязательств залог обращается не в доход государства, а используется для погашения заявленного потерпевшим гражданского иска. Это позволит одновременно защитить интересы обоих участников процесса.
3. Требуется максимально расширить права в уголовном судопроизводстве уполномоченных по правам человека и по защите прав предпринимателей. В частности, закрепить за ними и их представителями право участвовать и выражать свою позицию в судебных заседаниях при избрании и продлении «арестных» мер пресечения, наложении ареста на имущество обвиняемых по экономическим преступлениям и на счета субъектов предпринимательской деятельности, вносить жалобы на такие решения. Целесообразно предоставить уполномоченным и их представителям, наряду с защитниками, права не только на беспрепятственные встречи с фигурантами экономических дел, но и на участие в следственных действиях, судебных заседаниях, на заявление ходатайств по делу, а также на обжалование любых процессуальных действий и решений.
4. Необходимо уменьшить до 5 лет лишения свободы максимальные сроки наказаний, предусмотренных ч. 3, 6, 7 ст. 159, ч. 3, 5 ст. 159.1–159.3, 159.5, 159.6 УК РФ. Это позволит применять положение ч. 2 ст. 109 УПК РФ о 6-месячном пределе «арестных» мер по нетяжким преступлениям, а осужденным – рассчитывать на амнистию.
При этом представляется целесообразным предусмотреть в отдельных составах мошенничества действия, представляющие повышенную общественную опасность. В частности, из ч. 4 ст. 159 УК РФ выделить в отдельный состав противоправные действия, повлекшие лишение гражданина прав на жилое помещение. Дополнительно предусмотреть в специальных нормах повышенную уголовную ответственность за мошеннические действия в отношении трех и более лиц, отдельных категорий граждан (пенсионеров, инвалидов) с причинением им крупного и особо крупного ущерба. Именно по этим составам необходимо предусмотреть более строгие меры наказания. А существующие специальные нормы объединить с основной статьей. Отметим, что их конституционность вызывает сомнения у правоведов, аналогичные высказанной КС РФ позиции по упраздненной ст. 159.4 УК РФ.
5. Продолжая тенденцию по применению альтернативных мер уголовного наказания, целесообразно расширить сферу применения института освобождения от уголовной ответственности по экономическим составам. В частности, по аналогии с налоговыми преступлениями закрепить в законе как основание для прекращения уголовного преследования полное возмещение материального ущерба. Можно дополнительно предусмотреть, что в этом случае в доход государства виновным подлежит уплата штрафа в сумме, равной установленному следствием ущербу. Расширить применение в качестве наказаний судебных штрафов, в том числе эквивалентных сумме ущерба, направляя денежные средства прежде всего на возмещение материального ущерба. Полагаю, что для потерпевшей стороны и государства это будет экономически выгодно, а для виновного будет являться адекватной и справедливой мерой наказания.
6. Целесообразно применять амнистию в отношении лиц, совершивших преступления, предусмотренные ст. 159–159.6 УК РФ, в случае полного возмещения материального ущерба (к слову, очередная амнистия вполне возможна после президентских выборов 2018 г.).
7. Необходимо использовать фактически не работающую ст. 299 УК РФ, в случае если должностное лицо допустило на стадии следствия незаконное возбуждение дела или привлечение к уголовной ответственности, а также инициировать применение мер имущественного взыскания с такого лица в целях возмещения потерпевшему причиненного незаконными действиями ущерба.
Массовое необоснованное возбуждение уголовных дел против предпринимателей требует принятия кардинальных мер
Практика показывает, что количество «заказных» дел и уголовных дел о мошенничестве, возбуждаемых исходя из ложно понимаемых интересов общества и государства в основном против предпринимателей, не уменьшается, а в случае их прекращения никто из правоохранителей фактически ответственности не несет.
Так, из недавнего официального сообщения с сайта Уполномоченного по защите прав предпринимателей в Московской области следует, что при его содействии по реабилитирующим основаниям было прекращено уголовное дело, возбужденное по требованию прокурора по ч. 4 ст. 159 УК РФ в отношении директора электрогенерирующей компании, допустившего неисполнение договорных обязательств по оплате газа. Итог – арест счетов и невозможность ведения предпринимательской деятельности. Налицо факт разрешения гражданско-правового спора уголовно-правовым методом и использование правоохранительных органов при переделе собственности.
Получило широкий общественный резонанс уголовное дело, возбужденное в отношении ростовского предпринимателя Александра Хуруджи, необоснованно привлеченного к уголовной ответственности за нарушение договорных отношений и оправданного судом. Также многим стало известно об уголовном деле против бизнесмена Сергея Полонского, обвинение которого по результатам длительного судебного разбирательства было переквалифицировано на «предпринимательский» состав мошенничества.
Будут ли привлечены инициаторы таких «расследований» к ответственности? Вопрос остается открытым. Полагаю, что нет, хотя при наличии оснований такое правовое воздействие было бы хорошим уроком для других нерадивых правоохранителей.
Отрадно, что Министерство юстиции РФ обратилось к адвокатской корпорации с предложением проанализировать практику применения «мошеннических» статей и довести свою позицию по этому вопросу в целях совершенствования законодательства.
Хочется надеяться, что наши совместные усилия приведут к сдвигам в деле защиты прав граждан и юридических лиц по всем экономическим составам. И затягивать с принятием кардинальных мер в этой сфере не стоит.
