Не оправдан – значит виновен?

Для профессионального сообщества давно не секрет, что добиться оправдания подзащитного – весьма сложная задача, а зачастую вовсе невыполнимая миссия. Так уж вышло, что институт освобождения от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности уголовного преследования порой является чуть ли не единственной возможностью прекратить необоснованное преследование, а вместе с ним человеческие страдания и лишения обвиняемого (подсудимого). Причем, как показывает опыт защиты по уголовным делам, граждане обращаются к указанному нереабилитирующему основанию даже в тех случаях, когда они убеждены в своей невиновности, а в материалах дела отсутствуют доказательства наличия вины. Поэтому в условиях небольшого количества оправдательных приговоров и иных решений реабилитирующего характера механизм освобождения от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности приобретает особую значимость и служит иногда для преследуемого в уголовном порядке лица своеобразным «компромиссом с собой».

Юридическая привлекательность указанного основания прекращения уголовного преследования заключается в том, что такое основание предполагает отказ государства от дальнейшего доказывания виновности лица и не подразумевает судимости. Кстати, Конституционный Суд РФ неоднократно обращал внимание, что прекращение уголовного преследования в связи с освобождением от уголовной ответственности и наказания по нереабилитирующему основанию не влекут признание лица виновным или невиновным в совершении преступления¹.

Несмотря на это, существует проблема, связанная с применением данного процессуального механизма. В частности, принимая постановление о прекращении уголовного дела, суды в тексте своего решения в утвердительной форме указывают о совершении инкриминируемого преступления обвиняемым (подсудимым). В результате содержание судебного акта становится не описанием фабулы предъявленного обвинения, а констатацией совершения преступления лицом, в отношении которого уголовное преследование прекращено.

С подобным случаем совсем недавно столкнулся мой подзащитный. Считая себя невиновным, но за шесть лет процессуальной борьбы утратив веру в реабилитацию, он ходатайствовал о прекращении дела по рассматриваемому основанию, так как такое решение не является актом, которым устанавливается виновность. Суд удовлетворил ходатайство, но принял постановление, в описательно-мотивировочной части которого указал, что «преступление совершено им при следующих обстоятельствах».

Постановление было обжаловано в апелляционном порядке. По мнению стороны защиты, используемая в постановлении фраза «совершено им» нарушала принцип презумпции невиновности и не соответствовала смыслу решения о прекращении уголовного дела. Суд апелляционной инстанции, рассмотрев жалобу, пришел к выводу, что нижестоящей инстанции не следовало в постановлении указывать оспариваемую фразу. Проверочная инстанция посчитала, что такие слова должны быть исключены из содержания судебного решения и заменены предложением в описательной форме, излагающей позицию органов предварительного следствия, а не в утвердительной, заявляющей о виновности подсудимого.

В судебной практике можно обнаружить и другие аналогичные казусы. Например, по одному из дел заявитель кассационной жалобы просил изменить постановление суда о прекращении уголовного дела в связи с истечением сроков давности уголовного преследования, исключив из описательно-мотивировочной части сведения об исследовании доказательств, их оценки и выводы о признании гражданки виновной в совершении преступления. Кассационный суд общей юрисдикции, проверив законность обжалуемого постановления, резюмировал, что суд первой инстанции в нарушение закона в решении о прекращении уголовного дела признал гражданку виновной в совершении преступления и привел доказательства ее вины².

И ведь очевидно, что наличие в тексте постановления о прекращении уголовного преследования фраз в утвердительной форме о совершении преступления лицом,
в отношении которого уголовное преследование прекращено, не является допустимым способом описания предположительной версии обвинения, так как создает впечатление, что это подтвержденное заключение о виновности, но только в действительности оно сделано без соблюдения предусмотренного порядка доказывания и в отсутствие специального акта обвинения, устанавливающего виновность.

По другому делу гражданин не согласился с постановлением следователя об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с истечением сроков давности в части содержащихся в решении выводов о признании его виновным в совершении преступления. Кассационная инстанция, отменяя решения нижестоящих инстанций об отказе в удовлетворении жалобы гражданина на указанное постановление следователя, выразила сомнение в том, что следователем использованы допустимые формулировки, которые соответствуют критериям подозрения о виновности гражданина, поскольку такие формулировки представляли собой выводы о совершении преступления³. При этом кассационный суд в рассматриваемом случае сослался на позицию ЕСПЧ⁴, напомнив о различиях между утверждением о подозрении лица в совершении преступления и недвусмысленным решением (в отсутствие обвинительного приговора) о совершении лицом преступления.

Описанные примеры из судебной практики иллюстрируют, что до сих пор встречается ошибочное понимание правоприменителем правовой природы решения о прекращении уголовного преследования или отказа в возбуждении уголовного дела в связи с истечением сроков давности. Логика этого понимания звучит так – если дело прекращено в связи с истечением сроков давности, – значит, установлена вина лица, в отношении которого прекращено преследование. С этим нельзя согласиться, потому что если уголовное преследование и прекращено по нереабилитирующему основанию, это не влечет опровержения презумпции невиновности. Другими словами, отсутствие реабилитации не эквивалентно установлению вины.

В теории современной отечественной уголовной и уголовно-процессуальной науки существуют различные мнения относительно рассматриваемой проблемы. Одни авторы-процессуалисты считают, что при прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям органы расследования не констатируют виновность лица, а отказываются от его дальнейшего преследования⁵. Другие, исследующие материально-правовые отношения, характеризуют институт освобождения от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности в качестве обстоятельства, освобождающего лицо, виновное в совершении преступления, от уголовной ответственности⁶. При этом по убеждению отдельных авторов, принцип презумпции невиновности является определяющим не для материально-правовых, а для процессуальных отношений⁷.

Расхождения, столь заметные на уровне доктринальных подходов в вопросах о виновности лица, могут быть одними из основных предпосылок ошибок, которые допускаются правоприменителем при принятии процессуальных решений о прекращении преследования. Без сомнения, решение о прекращении уголовного преследования в связи с истечением сроков давности выступает процессуальной формой, воплощением института освобождения от уголовной ответственности в связи с истечением таких сроков.

Между тем процессуальное решение о прекращении уголовного преследования в связи с истечением сроков давности не должно игнорировать принцип презумпции невиновности и основываться на позиции, рассматривающей вопрос о виновности лица с точки зрения материально-правовых отношений.

Возможно, со временем правоприменитель окончательно откажется от идеи того, что процессуальное решение о прекращении уголовного преследования в связи с истечением сроков давности требует обобщения итогов расследования или каких-либо категорических оценок результатов поведения лиц и наступивших последствий. Тогда указанные решения перестанут содержать латентно-отрицательные коннотации и будут означать только невозможность дальнейшего разрешения вопроса о виновности лица. Вместе с тем, на мой взгляд, стороне защиты важно реагировать на подобные нарушения и при наличии оснований, а также воли доверителей добиваться приведения таких постановлений в соответствие с их правовой природой и требованиями законодательства.