×

Получится ли усилить гарантии независимости адвокатской деятельности?

Каким образом целесообразно скорректировать проект поправок в УК и УПК
Кириенко Михаил
Кириенко Михаил
Адвокат АП Челябинской области, руководитель уголовной практики АБ KR&P, доцент Южно-Уральского государственного университета, к.ю.н.

Охрана адвокатской деятельности от внешних вмешательств становится масштабной социальной проблемой. «Тиражирование» случаев оказания давления на адвокатов в разных субъектах РФ, задержания, применения насилия со стороны представителей власти, хамство, угрозы и оскорбления все чаще фигурируют не в описании дел из адвокатского досье, а в материалах уголовных дел, возбужденных в отношении адвокатов.

В моем понимании адвокатская деятельность всегда выступала объектом уголовно-правовой охраны, и посягательства на нее могли рассматриваться с точки зрения квалификации по признакам преступлений против правосудия или как проявления должностных преступлений.

Статьей 48 Конституции РФ гарантировано право на квалифицированную юридическую помощь, при этом любое ограничение данного права, связанное с его лишением для конкретного участника общественных отношений, может рассматриваться в качестве общественно опасного последствия применительно к ряду составов преступлений, в том числе предусмотренных ст. 285 и 286 УК РФ.

Кроме того, взаимосвязанные положения ст. 48 Конституции и ст. 18 Закона об адвокатуре гарантируют независимость профессиональной деятельности адвоката.

Данные выводы основаны на понимании, сформированном в том числе Конституционным Судом РФ в Постановлении от 23 января 2007 г. № 1-П, которым определено, что «Общественные отношения по поводу оказания юридической помощи находятся во взаимосвязи с реализацией соответствующими субъектами конституционной обязанности государства по обеспечению надлежащих гарантий доступа каждого к правовым услугам и возможности привлечения каждым лицом, заинтересованным в совершении юридически значимых действий, квалифицированных специалистов в области права, именно поэтому они воплощают в себе публичный интерес, а оказание юридических услуг имеет публично-правовое значение».

Право каждого на получение квалифицированной юридической помощи служит гарантией осуществления других закрепленных в Конституции прав и свобод – в частности, на защиту своих прав всеми не запрещенными законом способами (ч. 2 ст. 45), на судебную защиту (ст. 46), на разбирательство дела судом на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123), – и находится во взаимосвязи с ними, о чем однозначно высказался КС, в частности в Постановлении от 25 октября 2001 г. № 14-П.

Увы, правоприменитель все больше стремится к буквальному толкованию законодательства и судебной практики, узкому пониманию признаков посягательств против адвокатской деятельности, поэтому введение уголовной ответственности за воспрепятствование законной деятельности адвоката – шаг не только долгожданный, но и обоснованный с позиции доктрины уголовного права и с учетом явного распространения такого рода общественно опасного поведения.

Если обратиться к тексту предлагаемых новелл в УК, то ст. 294.1 при всех симпатиях к ней вызывает ряд вопросов.

Во-первых, с позиции законодательной техники и легального определения границ деятельности адвоката такой признак, как указание на вмешательство в «законную» деятельность адвоката, представляется излишним.

Во-вторых, предлагаемая норма сконструирована законодателем в виде материального состава преступления. Такой вариант помимо создания дополнительных условий для конкуренции – например, со ст. 286 УК, – снижает степень общественной опасности. Вполне допустимым, на мой взгляд, было бы построение формального состава и определение объективной стороны как: «…вмешательство в какой бы то ни было форме в законную деятельность адвоката в целях воспрепятствования осуществлению его профессиональных полномочий, предусмотренных законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре…». Такой подход, полагаю, не только усилит охрану адвокатской деятельности, но и предупредит некоторые квалификационные вопросы. Более того, для защиты интересов правосудия законодатель избрал в ст. 294 УК подход именно формального состава. В связи с этим в качестве квалифицирующего признака целесообразно определить наступление реальных последствий для граждан и организаций.

Хотя понимаю, что авторы уже сделали большой шаг, предложив ст. 294.1 УК, а я «раскатал губу», но думаю, полумер будет недостаточно. Для имеющих место на практике перегибов правоохранительной деятельности последняя, думается, нуждается в «шоковой встряске».

В-третьих, для построения квалифицированных составов, да и основного, считаю, что характер общественной опасности «занижен», что отражается на санкции. Если проще – наказание представляется недостаточным по отношению к деянию.

В-четвертых, законодатель наступает на те же «грабли», что и в ст. 294 УК, именуя ее воспрепятствованием, а в диспозиции нормы закрепляя «вмешательство», что терминологически не одно и то же.

Так, относительно раскрытия понятия «вмешательство» очень емким представляется подход Андрея Рагулина, который предложил следующее определение: ««Вмешательство в адвокатскую деятельность представляет собой такие противоправные действия, при которых заинтересованное лицо осуществляет воздействие на адвоката с целью изменения стратегии осуществления адвокатской деятельности, вследствие чего причиняется вред интересам правосудия».

Андрей Викторович привел признаки данного явления, и хотелось бы сделать акцент на некоторых: «…при вмешательстве в деятельность адвоката происходит воздействие на последнего, которое может быть выражено как в форме физического, так и нравственного, морального, психологического давления...»; «…основная цель состоит в замене, перемене стратегии осуществления деятельности адвоката. Иными словами, она нужна для того, чтобы конкретный адвокат не мог повлиять на дело, чаще всего в положительную сторону для своего доверителя».

В свою очередь, если раскрывать понятие воспрепятствования – подчеркну: в субъективном понимании, – воспрепятствование адвокатской деятельности предполагает совершение таких деяний, выраженных в форме как действий, так и бездействия, которые направлены на создание препятствий в реализации адвокатом профессиональных прав и обязанностей со стороны заинтересованного лица. Основная цель воспрепятствования – создать адвокату определенного рода препятствия, которые в конечном счете будут мешать ему использовать выбранную тактику защиты, чем в итоге может быть причинен вред интересам правосудия.

Учитывая, что воспрепятствование – понятие более широкое, полагаю, что использовать его корректнее.

Если в целом говорить о возможном развитии практики по предлагаемой норме, то здесь, на мой взгляд, уместен принцип «время покажет», но самым сложным вопросом, полагаю, будет определение признака деяния – «вмешательства», так как неопределенные признаки, с одной стороны, позволяют трактовать его широко, а с другой, допускают совершение «неудобного» действия или бездействия не включать в содержание уголовного запрета. Для изменения ситуации представляется целесообразным раскрыть понятие «вмешательство в адвокатскую деятельность» на уровне разъяснений Верховного Суда РФ (как, например, в Постановлении Пленума от 30 июня 2015 г. № 29 «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право на защиту в уголовном судопроизводстве»), с обязательным привлечением представителей адвокатского сообщества.

Что касается изменений в УПК, то предлагаемые изменения, на мой взгляд, положительно скажутся на процессуальных возможностях и гарантиях стороны защиты. Хотя многие полномочия и ранее предполагались, но, видимо, правоприменителю теперь нужно «добуквенное указание», что несколько удручает.

В целом основа изменений строится на регламентации возможности использования технических средств при обеспечении доступа к информации, которая касается прав стороны защиты, и это, безусловно, плюс.

В части аудио- и видеозаписи допросов и очных ставок предложение представляется своевременным. При этом обращает на себя внимание тот факт, что при определении последствий отсутствия аудиопротокола судебного заседания (изменения в ст. 389.17 УПК) в проекте поправок осталась недосказанность применительно к следственным действиям. Дабы не получалось так, как это зачастую происходит в настоящее время с разного рода записями, «неугодными» следствию, а также чтобы не видеть рапорты о «технических сбоях при записи или переносе на диск», «сбое в работе ПК, где хранились записи, и их внезапном уничтожении или повреждении», эффективным было бы предусмотреть правовые последствия для таких случаев. Например, изложить ч. 2 ст. 75 УПК в следующей редакции: «показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в случае отсутствия аудио-, видеозаписи допроса и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде...».

Кроме того, целесообразно определить, что по заявлению стороны защиты к протоколу следственного действия следователь (дознаватель) обязаны приобщить запись стороны защиты, а также наделить запись стороны защиты признаками полноценного доказательства.

Относительно корректировки ст. 217 УПК сделан, на мой взгляд, важный шаг к полноценной регламентации данного этапа досудебной стадии, однако часть вопросов осталась нерешенной, что несет риск манипуляций и ограничения прав стороны защиты.

Так, если предлагаемые новеллы определенным образом страхуют от изменения состава дела, возникает проблема надуманного ограничения стороны защиты во времени ознакомления, что предусмотрено положениями ч. 3 ст. 217 УПК. В научно-практической литературе давно ведутся дискуссии о разумном времени для изучения дела, и, хотя единства подходов пока не наблюдается, во многих субъектах склоняются к пониманию, что вполне разумно изучение не менее 1 тома в день. Думается, нелишне установить данный критерий для учета наряду с остальными обстоятельствами при решении вопроса об ограничении времени для ознакомления стороны защиты с материалами дела.

Хочется верить, что принятые поправки станут основой для развития начал состязательности в уголовном процессе и разумным обеспечением исполнения положений ст. 18 Закона об адвокатуре.

Рассказать:
Другие мнения
Сичкаренко Александр
Сичкаренко Александр
Адвокат, член АП Ставропольского края, коллегия адвокатов Ставропольского края «Троя», к.ю.н., доцент
Восстановление срока апелляционного обжалования: негативные тенденции
Уголовное право и процесс
Порядок рассмотрения судом данного вопроса стоит изменить
16 мая 2025
Буштец Никита
Буштец Никита
Юрист, эксперт в сфере нотариата, к.ю.н.
Объем нотариальных льгот предложено расширить
Гражданское право и процесс
От уплаты федерального и регионального тарифов могут быть освобождены 17 категорий заявителей
15 мая 2025
Зубицкий Павел
Зубицкий Павел
Адвокат, член АП города Москвы, Московского филиала Ростовской областной коллегии адвокатов «Советник»
Использование искусственного интеллекта при совершении преступлений
Уголовное право и процесс
О законодательной необходимости расширения перечня отягчающих обстоятельств
13 мая 2025
Федоренкова Светлана
Федоренкова Светлана
Адвокат, член АП Красноярского края, управляющий партнер Красноярской краевой коллегии адвокатов «Налог и Право» (Tax&Right)
Рассмотрение налоговых составов в качестве предикатных
Уголовное право и процесс
Нюансы применения ст. 174.1 УК в контексте усиления борьбы с налоговыми нарушениями
07 мая 2025
Бакакина Мария
Бакакина Мария
Советник уголовно-правовой практики АБ «Соколов, Трусов и партнеры»
Проблемы законодательной неопределенности
Уголовное право и процесс
Законопроект о дропах внесен в Госдуму
06 мая 2025
Карпович Никита
Карпович Никита
Адвокат, член АП Краснодарского края, КА «Хмыров, Валявский и Партнеры»
Блестит ли «цифровое золото»?
Гражданское право и процесс
Криптовалюта как новый вызов для отечественного права
05 мая 2025
Яндекс.Метрика