Английский государственный деятель XVII в., первый маркиз Галифакс писал: «Если бы законы могли говорить вслух, они бы первым делом пожаловались на законников».
Констатируя возрастающую актуальность данного высказывания в нынешнее время, хочется добавить, что если бы законы могли говорить вслух, во вторую очередь они пожаловались бы на законодателей.
Могу с уверенностью предположить, что объектом их недовольства (да и нашего тоже) должна стать норма ч. 4 ст. 65 УПК РФ, согласно которой отвод, заявленный судье, единолично рассматривающему уголовное дело либо ходатайство о применении меры пресечения или производстве следственных действий, либо жалобу на постановление об отказе в возбуждении уголовного дела или о его прекращении, разрешается этим же судьей.
Данная норма всегда представлялась мне настолько абсурдной и противоестественной, что даже не возникало потребности это дополнительно аргументировать. Однако после принятия поправок в ч. 2 ст. 25 АПК РФ (Федеральным законом от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ), согласно которым вопрос об отводе судьи, рассматривающего дело единолично, разрешается тем же судьей, такая необходимость возникла.
Отмечу, что в прежней редакции указанной нормы АПК РФ отвод арбитражному судье рассматривался председателем арбитражного суда, заместителем председателя арбитражного суда либо председателем судебного состава, что, конечно, в большей степени соответствовало критериям справедливого правосудия.
Если вернуться во вторую половину XIX в., то невозможность рассмотрения отвода судье им же самим у законодателя не вызывала сомнений.
Так, согласно ст. 603 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. «Судья, против коего объявлен отвод, не может присутствовать при суждении о сем отводе и по представлению надлежащих объяснений должен удалиться из присутствия».
В связи с тем, что теперь отвод судье рассматривается тем же судьей во всех видах судопроизводства (уголовном, гражданском, арбитражном, административном), возникает важный вопрос: способен ли судья объективно его рассмотреть?
Все процессуальные кодексы предусматривают заявление отвода судье при наличии обстоятельств, дающих основание полагать, что он лично, прямо или косвенно, заинтересован в исходе данного уголовного дела.
Представим себе экзотическую для отечественного судопроизводства ситуацию: судья удовлетворил отвод самому себе и признал, что действительно лично, прямо или косвенно заинтересован в исходе данного уголовного дела, в процессе рассмотрения был небеспристрастен, действительно нарушал закон и т.д.
Мне это напоминает «явку с повинной» со стороны судьи, которую он пишет подсудимому и его защитнику.
Возможно ли, чтобы председательствующий действовал столь безрассудно и откровенно себе во вред, добровольно соглашаясь с тем, что его могут привлечь к дисциплинарной – или того хуже, уголовной – ответственности?
Вероятность этого столь же мала, сколь и то, что в комедии Николая Гоголя «Ревизор» унтер-офицерская вдова сама себя высекла.
В психологии исследуется так называемая аутодеструкция – активность, нацеленная (осознанно или неосознанно) на причинение себе вреда, которая считается психическим отклонением, свойственным людям со склонностью к мазохизму.
Рискну утверждать, что среди судей таких людей либо нет, либо они встречаются крайне редко.
Хотя бывают уникальные случаи, когда судьи готовы удовлетворять самим себе отвод, несмотря на возможные негативные последствия, руководствуясь интересами справедливого правосудия.
Так, в Постановлении Европейского Суда по правам человека от 24 июля 2018 г. по делу «Филюткин против России» (жалоба № 39243/08) приведен один из них.
Постановлением от 20 марта 2007 г. судья Д. удовлетворил поданное заявителем заявление об отводе, признав, что его беспристрастность и объективность могли быть поставлены под сомнение, учитывая неприязненные отношения, сложившиеся между ним и заявителем при обстоятельствах, изложенных в замечаниях судьи и озвученных участникам уголовного дела.
Однако 27 апреля 2007 г. Брянский областной суд отменил указанное постановление по кассационному представлению прокурора, поданному до окончания рассмотрения дела по существу. Областной суд счел, что мотивы, изложенные судьей Д. при удовлетворении заявления о его отводе, были недостаточными, и уголовное дело было возвращено судье Д. для нового рассмотрения по существу.
ЕСПЧ, в свою очередь, отметил, что суд второй инстанции, отменив Постановление от 20 марта 2007 г. по итогам рассмотрения кассационного представления, оставил без внимания признание судьей Д. внутреннего предубеждения по отношению к заявителю, не указав при этом мотивы, по которым он проигнорировал столь важное обстоятельство
Многочисленная правоприменительная практика красноречиво свидетельствует, что подавляющее большинство ходатайств защиты об отводе судьи обречены на отказ.
Понимая ущербность данной нормы, граждане неоднократно обращались в Конституционный Суд РФ, который последовательно отказывался признавать норму ч. 4 ст. 65 УПК РФ не соответствующей Конституции РФ, утверждая, что требования рассмотреть заявление об отводе в соответствии со ст. 61–63 УПК РФ и вынести мотивированное решение, основанное на фактических обстоятельствах дела, являются достаточными гарантиями против произвольного применения оспариваемого положения. К тому же «справедливость и беспристрастность решения судьи гарантируются всей совокупностью уголовно-процессуальных средств и процедур, включающих контроль со стороны вышестоящих судебных инстанций» (см. определения КС РФ от 19 марта 2009 г. № 237-О-О; от 21 ноября 2013 г. № 1807-О; от 29 мая 2014 г. № 1048-О; от 29 сентября 2015 г. № 2082-О и от 28 января 2016 г. № 115-О).
Но свет в конце тоннеля все же показался – его лучи засверкали из Страсбурга.
В Постановлении по делу «Ревтюк против России» от 9 января 2018 г. (жалоба № 31796/10) ЕСПЧ пришел к следующим выводам: «В ходе досудебного производства в отношении заявителя было вынесено в общей сложности пять постановлений, касавшихся меры пресечения. Первое и третье из них были подписаны Р., судьей Василеостровского районного суда, и председателем данного суда, судьей Ш. соответственно (см. § 8 и 10 постановления). В обоих случаях заявитель заявлял суду отвод, и в обоих суд не находил для этого каких-либо оснований.
В соответствии с ч. 4 ст. 65 УПК РФ (см. § 16 постановления) заявление об отводе рассматривается тем же судьей, в отношении которого был заявлен отвод. Европейский Суд уже указывал, что процедура, при которой судьи не разрешают, а только делают вид, что разрешают заявления об отводе их самих, несовместима с требованием беспристрастности суда (см. постановления ЕСПЧ по делу «А.К. против Лихтенштейна», § 76–84, и по делу «А.К. против Лихтенштейна (№ 2)» (A.K. v. Liechtenstein) (№ 2) от 18 февраля 2016 г., жалоба № 10722/13, § 66). Это заключение тем более применимо в настоящем деле, в котором судьи рассматривали и отказывали в удовлетворении заявлений об отводе, касавшихся их самих, чем нарушали основополагающий принцип правосудия «никто не может быть судьей в своем собственном деле (nemo judex in causa sua)».
Как видно, ЕСПЧ оценил рассмотрение ходатайств об отводе судьи тем же судьей как то, что судьи не разрешают, а только делают вид, что разрешают заявления об отводе, и основательно подвел эти ситуации под нарушение важного правила о недопустимости быть судьей в своем собственном деле.
Как указывал КС РФ, справедливость и беспристрастность решения судьи гарантируются всей совокупностью уголовно-процессуальных средств и процедур, включающих контроль со стороны вышестоящих судебных инстанций, обязанных в силу п. 2 ч. 2 ст. 381 УПК РФ при выявлении того, что приговор или иное судебное решение вынесены незаконным составом суда, отменить его и направить дело на новое рассмотрение.
Однако Европейский Суд констатировал, что ни в одном из случаев национальный городской суд не провел независимого анализа доводов заявителя о том, что районный суд был предвзятым и признал беспристрастной оценку, данную самим себе судьями районного суда.
К сожалению, в известной мне практике нет ни одного случая, чтобы суд апелляционной инстанции объективно проверил доводы защиты об отводе председательствующего судьи первой инстанции и соответственно – законность и обоснованность вынесенного постановления об отказе в удовлетворении отвода.
Аргумент о гарантии в виде проверки апелляцией, прямо скажу, слабенький, поскольку эффективные средства правовой защиты должны существовать именно на стадии рассмотрения дела судом первой инстанции. До того, как дело окажется во второй инстанции, заинтересованный судья способен «растоптать» все известные конституционные права граждан. Процессуальное законодательство должно предусматривать действенный механизм максимально быстрого отстранения небеспристрастного судьи именно при рассмотрении дела по существу.
Изменения в ч. 2 ст. 25 АПК РФ, а также существующий порядок рассмотрения отводов в УПК, ГПК и КоАП РФ объясняются, на мой взгляд, необходимостью защитить суд от злоупотреблений со стороны участников процесса – в частности, стороны защиты, часто заявляющей отводы суду.
Полагаю, угроза этих самых злоупотреблений призрачна или по крайней мере сильно преувеличена.
Суд уже был в достаточной степени защищен странной нормой – ч. 3 ст. 62 УПК РФ (введенной Федеральным законом от 2 августа 2019 г. № 309-ФЗ), согласно которой в случае отказа в удовлетворении заявления об отводе подача повторного заявления об отводе тем же лицом и по тем же основаниям не допускается.
Да и какие злоупотребления могут быть при реализации сторонами их процессуальных прав? Какие проблемы могли возникнуть у суда, способного и обязанного рассмотреть любое ходатайство об отводе за полчаса-час рабочего времени?
Если повернуть данную проблему «под свет прожекторов», получается, что изменения в закон внесены поспешно и без достаточных предпосылок.
К сожалению, важное процессуальное правомочие участника процесса по заявлению отвода председательствующему с учетом нынешнего его законодательного закрепления представляет собой, на мой взгляд, процессуальную бессмыслицу, не позволяющую удалить заинтересованного судью от дела. И это возможно только потому, что заявленный судье отвод будет рассматривать он сам.
Подводя итог, отмечу, что позиция ЕСПЧ по делу «Ревтюк против России» – повод, чтобы изменить процессуальный закон и сделать его справедливым.
