Каждый выход адвоката из дома сопряжен с угрозой здоровью

– Как адвокаты Ставропольского края справляются с режимом самоизоляции?

– Я заметил, что коллеги разделились на два лагеря: некоторые закрылись в домах и квартирах и ждут окончания пандемии, чтобы продолжить адвокатскую деятельность, а другие работают в прежнем режиме, полагая, что вирус адвокату не помеха. Модель адвокатского поведения тут зависит от характера, темперамента и жизненной позиции. Как правило, те адвокаты, которые активно и успешно работали до карантина, с такой же интенсивностью продолжают работу и во время него.

– Известно ли Вам о нарушениях прав адвокатов в таких условиях?

– К сожалению, да. Введенные в регионах карантинные мероприятия стали благодатной почвой для различных злоупотреблений и нарушений прав. «Адвокатской газетой» освещалась, например, ситуация в г. Пятигорске, где администрацией было принято беспрецедентное решение о необходимости ежедневного получения адвокатами пропусков, хотя ранее Правительство Ставропольского края освободило адвокатские образования от каких-либо ограничений в передвижении. Вмешательство адвокатской палаты и средств массовой информации позволило решить возникшую проблему. Кроме этого, получило широкое распространение назначение судебных заседаний и следственных действий при отсутствии какой-либо неотложности, что, безусловно, тревожит коллег, опасающихся за здоровье – как свое, так и доверителей. Есть опасения, что в таких условиях участятся факты поспешного и формального производства процессуальных действий с нарушением процессуальных прав стороны защиты¹.

– Насколько снизилась Ваша загрузка? Или страдают только коллеги, специализирующиеся на гражданских делах?

– Моя нагрузка осталась неизменной, а вот часть адвокатов столкнулась с финансовыми проблемами. Граждане озаботились своим собственным выживанием и за правовой помощью обращаются только в крайних случаях. Объем уголовных дел по назначению, являвшихся для многих основным источником заработка, значительно уменьшился². Каждый выход адвоката из дома и посещение суда или правоохранительного органа сопряжены с угрозой здоровью и жизни.

– Как Вы расцениваете предложение АЮР включить в перечень наиболее пострадавших отраслей адвокатуру и нотариат? Два месяца «простоя» действительно могут значительно ухудшить положение адвокатских образований?

– Поддерживаю и полагаю, что положение адвокатов ничем не отличается от положения предпринимателей, также нуждающихся в помощи от государства³. Конечно, есть финансово устойчивые адвокаты, которые способны жить без работы и более двух месяцев, но таких меньшинство. У большинства же, как правило в регионах, собственных сбережений как раз хватает на один-два месяца. Если карантинные ограничения существенно продлятся, то некоторые адвокаты из-за финансовых затруднений будут вынуждены изменить род деятельности и выйти из корпорации.

– Приходилось ли Вам оказывать помощь гражданам в связи с ограничением в работе и перемещении по территории города, края?

– Да, приходилось, но основную часть своей работы я перенес домой, и общение с доверителями вынужденно происходит, как правило, дистанционно. В прежнем режиме приходится писать кассационные жалобы и обращения в Европейский Суд, готовить письменные ходатайства к предстоящим судам, ведь карантин когда-нибудь обязательно закончится.

– Должна ли коронавирусная эпидемия стать основанием для массовой отмены решений о применении такой меры пресечения, как заключение под стражу?

– Безусловно, должна, потому что опасность заражения в условиях следственного изолятора в разы выше, чем в условиях домашнего ареста. Но некоторые судьи, напротив, аргументируют заключения под стражу необходимостью оградить обвиняемых от заражения на воле. Верховный Суд РФ рекомендовал не брать под стражу обвиняемых в преступлениях небольшой и средней тяжести, но этого недостаточно. Изменения в сознании судей начнут происходить тогда, когда количество зараженных арестованных начнет существенно увеличиваться, а возможностей их лечить, конечно, не будет. К сожалению, это неизбежно случится в ближайшее время. Но, зная привычный обвинительный уклад, не стоит ожидать именно массовой отмены постановлений о заключении под стражу.

– А почему залог, как Вы сказали, стал практически не востребованной мерой пресечения?

– Об этом красноречиво свидетельствует статистика. За 2019 г. залог в качестве меры пресечения суды субъекта избирали в среднем всего 1 раз. Одновременно с этим заключение под стражу на 1 залог использовалось 1213 раз! Причина кроется в желательности для суда и правоохранителей нахождения обвиняемого именно под стражей для решения своих коньюктурных процессуальных задач. На мой взгляд, в условиях пандемии залог в совокупности с ограничением определенных действий или домашний арест должны стать востребованными мерами пресечения, именно этого требует такой принцип уголовного процесса, как уважение чести и достоинства личности, устанавливающий запрет на обращение, создающее опасность для жизни и здоровья граждан.

– Вы считаете, что исключение из числа дел, рассматриваемых в особом порядке, тяжких преступлений, а также преступлений средней тяжести в отношении предпринимателей позволит организовать реальный состязательный процесс по таким делам? На чем основан Ваш оптимизм?

– Я всегда был сторонником максимального секвестра дел, рассматриваемых в особом порядке, потому что негативная тенденция повышения количества таких дел до 70–75% медленно, но верно хоронила важнейшие принципы уголовного процесса, такие как равноправие и состязательность сторон. При таком порядке адвокат-защитник выполняет формальную и примитивную функцию, он не защищает, а только присутствует, а многие нарушения закона и прав граждан остаются скрыты под занавесом сделанных признаний. Можно допустить, скажем, 20% таких дел в общем объеме, но когда их стало большинство, то это нанесло мощнейший удар по интересам справедливого правосудия. Отрадно, что и государство в последнее время это заметило и решило исключить ряд дел из сферы применения особого порядка. У меня нет особенного оптимизма по поводу будущего дел, выделяемых из особого порядка, но сама тенденция не может не радовать.

– Вы раскритиковали ограничение двумя месяцами срока для обращения в кассационную инстанцию по уголовным делам. Разве это не есть средство борьбы с судебной волокитой и затягиванием решения судьбы осужденного?

– Если введение сплошной кассации есть несомненный шаг вперед, то ограничение подачи кассационной жалобы двумя месяцами – откат назад в проводимой реформе. Начнем с того, что инициаторы изменений, наиболее вероятно, не руководствовались интересами осужденных, а таким образом ставили задачу сократить свою собственную нагрузку. Но они совсем не приняли во внимание, что далеко не все осужденные смогут успеть уложиться в двухмесячный срок: получить апелляционное постановление, изучить его, найти адвоката, который напишет кассационную жалобу, направит ее в суд, вынесший приговор. Следует учесть, что какая-то часть осужденных именно в эти два месяца будет этапироваться в места отбытия наказания и времени для занятия кассационной жалобой у них может не оказаться.

– Как практикующий адвокат Вы могли бы кратко охарактеризовать деятельность защитника в уголовном судопроизводстве? Что изменилось в этом отношении за последние десятилетия?

– Если сравнить деятельность адвоката в разные десятилетия с заплывами пловцов, то в 90-е годы защитники успешно плыли по течению, в нулевые они уверенно плавали в стоячей воде. А вот в последнее десятилетие они почти безуспешно плывут против течения, не редко оказываясь в трясине непроходимого болота. Хотел бы отметить, что физические кондиции пловцов остались прежними, но разительно изменилась акватория. Уголовная защита спустя два десятилетия превратилась в суровую борьбу.

– Вы читаете лекции адвокатам про отвод в судопроизводстве, какое имеет значение для наших коллег институт отвода в настоящее время, насколько он востребован?

– В этих сложных для коллег условиях отвод является одним из единственных эффективных процессуальных вооружений адвоката против тех судей, которые принимают произвольные решения. Хотя и он чаще всего не позволяет отстранить заслужившего этого судью, но дисциплинирует последнего, ставит в законные рамки, заставляет уважать права стороны защиты, фиксирует допущенные процессуальные нарушения и поднимает адвокатский рейтинг в глазах окружающих и общественности, в последние годы не всегда заслуженно считающих адвокатов придатком обвинительного правосудия.