23 апреля было принято масштабное Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление), которое вобрало в себя многочисленные разъяснения по регулированию интеллектуальной собственности.
О значении документа многое говорит то, что оно станет заменой Постановлению Пленума Верховного Суда РФ № 5, Пленума ВАС РФ № 29 от 26 марта 2009 г. «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление № 5/29), содержавшему до недавнего времени ключевые разъяснения по интеллектуальной собственности, принятые ко вступлению в силу части четвертой Гражданского кодекса РФ (что следует из его названия). Новое Постановление помимо обновленных разъяснений Постановления № 5/29 включает в себя также обобщение судебной практики, накопившейся за последние десять лет, а также разъяснения Суда по интеллектуальным правам и высших судов.
Наверное, по названным причинам многие позиции из Постановления либо повторяют уже сформулированные подходы судов к разрешению споров, либо даже являются изложением нормативных правовых актов, а потому не вызывают особого удивления. В то же время практикующие в сфере интеллектуальной собственности юристы могут заметить и те изменения, которые повлияют на практику. И даже если их не всегда можно назвать революционными, они вполне способны повлиять на судьбу конкретных споров.
Не претендуя на всеобъемлющий анализ, рассмотрим далее те аспекты Постановления, которые могут изменить сложившуюся практику.
Внесение исключительного права в уставный капитал
Ранее в п. 11 Постановления № 5/29 содержалось следующее разъяснение. При внесении исключительного права в качестве вклада в уставный капитал необходимо было составлять отдельный договор, подлежавший госрегистрации.
Однако п. 45 нового Постановления позволяет избежать составления договора в виде отдельного документа, если все его существенные условия изложены в соответствующем корпоративном решении или договоре, связанном с внесением исключительного права в уставный капитал.
Как видно, в этой части новые разъяснения не меняют ситуацию кардинально, но предоставляют участникам оборота большую вариативность действий.
Новые ограничения права преждепользования
Право преждепользования сохраняет за лицом, которое до даты приоритета объекта патентного права добросовестно использовало созданное независимо от автора тождественное решение или решение, отличающееся от изобретения только эквивалентными признаками, либо сделало к этому необходимые приготовления, право дальнейшего использования такого тождественного решения. При этом не допускается расширение объема такого использования (ст. 1361 ГК РФ).
Проще говоря, право преждепользования защищает добросовестных участников оборота в случаях так называемого параллельного творчества, когда они начали использовать решение (или готовиться к его использованию), запатентованное в дальнейшем кем-то еще.
В данном контексте стоит обратить внимание на то, что Верховный Суд РФ указал в Постановлении на недопустимость расширения территории использования изобретения.
С одной стороны, это согласуется с ограниченным характером права преждепользования. Например, на практике суды устанавливают, в частности, предельные объемы продукции, которые могут выпускаться по праву преждепользования без нарушения исключительного права обладателя патента.
С другой стороны, возникает вопрос: как именно суды должны применять правило о недопустимости расширения территории использования изобретения.
Возможно, речь идет только о том, что право преждепользования не позволяет расширять географию производства продукции. Однако как быть, если такое расширение требуется в силу экономических причин: например, отсутствия достаточного количества сырья в регионе, где изначально осуществлялось производство? Представляется, что территориальное ограничение преждепользования в таких случаях будет неоправданным – при условии, что остальные ограничения соблюдаются.
Суды могут пойти еще дальше и ставить вопрос о невозможности продажи товара покупателям из новых регионов. Однако в таком случае это не согласуется с тем, что действие патента не распространяется на товары, уже правомерно введенные в гражданский оборот (при том, что к введению в гражданский оборот можно отнести и производство товара). Данный подход был бы несправедлив и потому, что географические границы рынка покупателей товара могут сместиться, но объем производимой продукции (то есть ограничение исключительного права патентообладателя) останется тем же.
С учетом изложенного получается, что ремарка о территориальных ограничениях права преждепользования является излишней. Она может вообще не быть воспринята судами из-за ее крайне размытой формулировки и сложностей применения либо толковаться некорректно, без учета существа права преждепользования и содержащихся в законе других изъятий из исключительного права.
Допустимость скриншотов в процессе
Широкую известность получила позиция из п. 55 Постановления о допустимости скриншотов в процессе.
Поскольку скриншоты давно принимаются судами на практике, данные разъяснения нельзя назвать революционными, однако, к радости, это окончательно подтверждает неправильность мнения о том, что единственным допустимым доказательством в подобных случаях является протокол нотариального осмотра страницы или сайта.
Психологически многие юристы относятся к скриншотам как к «ненадежным» доказательствам – считается, что их легко подделать. При этом в большинстве случаев к материалам дела приобщаются копии страниц, которые все еще доступны в интернете, а стороны судебного разбирательства практически никогда не заявляют о фальсификации таких доказательств.
В то же время давно существуют эффективные способы верификации скриншота. Например, его можно сопоставить с содержанием архивной копии страницы, которую можно найти на специализированном ресурсе (например, Wayback Machine) или на сайте поисковой системы.
С практической точки зрения, следует обратить внимание на следующий момент: Верховный Суд РФ говорит о том, что на скриншоте должны быть указаны адрес страницы и время доступа к ней. Таким образом, могут возникнуть проблемы при представлении в суд распечатки страницы без соответствующих колонтитулов (в том числе по невнимательности) – особенно, если сама страница была впоследствии удалена или изменена.
Истребование доказательств у стороны
Интересно, что в Постановлении прямо указано на возможность истребования доказательств от стороны по делу (п. 61, 124), что до недавнего времени относилось к крайне спорным процессуальным возможностям, в связи с чем многие юристы в принципе пока не рассматривают ее в качестве серьезного инструмента ведения судебных споров.
Не вдаваясь в спор о (не)корректности таких разъяснений, следует признать, что эффективное истребование доказательств, безусловно, облегчило бы установление обстоятельств по сложным спорам, где многие доказательства находятся только у противоположной стороны. К примеру, в отсутствие такого истребования могли бы возникнуть проблемы с получением информации о доходах нарушителя от использования объекта интеллектуальной собственности или об использовании запатентованного технического решения.
Однако такие разъяснения пока не снимают практических трудностей, которые могут появиться при уклонении стороны по делу от предоставления истребованных доказательств (в том числе под предлогами их уничтожения) или при их фальсификации.
Возвращение виновной ответственности предпринимателей
Помимо этого, крайне интересно будет наблюдать за практическим применением разъяснений, фактически ограничивающих безвиновную ответственность предпринимателей за нарушение исключительного права (п. 3 ст. 1250 ГК РФ).
В частности, разъяснение п. 73 Постановления предоставляет ответчику возможность ссылаться на то, что он не знал и не должен был знать о нарушении исключительного права, если оно было связано с исполнением задания другого лица.
Таким образом, Верховный Суд РФ явно пытается ограничить практику повсеместного привлечения нарушителей-предпринимателей к ответственности. Показательно, что такие изменения происходят системно: суды как раз начали активно применять позицию из относительно недавнего Постановления Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2016 г. № 28-П, позволяющую существенно снижать суммы компенсации за нарушение исключительного права.
Сразу же возникает вопрос: не приведет ли такой поворот в практике к злоупотреблениям со стороны ответчика. Не станет ли способом ухода производителей и продавцов контрафакта от ответственности, например, заключение между ответчиком и каким-то третьим лицом договора, предполагающего создание по заказу третьего лица контрафактных экземпляров произведений? Тем более что на практике далеко не всегда можно доказать мнимость или фиктивность подобных договоров.
Как видно, ввиду масштабности новые разъяснения Верховного Суда РФ будут в той или иной степени применимы в большинстве дел по защите прав на объекты интеллектуальной собственности. Несмотря на то что Постановление в большей степени подытоживает существующую практику, даже точечные отличия могут ее скорректировать и существенно сказаться на итогах конкретного спора. Поэтому данный документ потребует самого пристального внимания со стороны юристов, специализирующихся в сфере интеллектуальной собственности.
