На правоприменительном «распутье»…

Конституционный Суд опубликовал Определение от 10 ноября 2022 г. № 2944-О (далее – Определение № 2944-О), в котором разъяснил порядок привлечения к административной ответственности за правонарушение, совершенное в период пандемии COVID-19.

В этом определении КС сделал вывод: отмена (приостановление) правил поведения граждан, установленных при введении в соответствии с федеральным законом на территории субъекта Федерации режима повышенной готовности, за нарушение которых в период их действия они были привлечены к административной ответственности по 20.6.1 КоАП РФ, не может служить основанием для применения к соответствующим лицам ч. 2 ст. 1.7 Кодекса.

В изложенной правовой позиции Суда нет ничего неожиданного, так как фактически она была сформулирована годом раньше – в Определении от 11 ноября 2021 г. № 2355-О (далее – Определение № 2355-О), также принятом по запросу Костромского областного суда о проверке конституционности ч. 2 ст. 1.7 КоАП. Разница лишь в том, что в этом году запрос касался проверки конституционности ст. 1.1, ч. 1 ст. 1.4, а также ч. 1 и 2 ст. 1.6 Кодекса, а в 2021 г. – ч. 2 ст. 1.7. Но, как заметил Конституционный Суд, «формально оспаривая в своем запросе статью 1.1, часть 1 статьи 1.4, а также части 1 и 2 статьи 1.6 КоАП Российской Федерации, Костромской областной суд фактически ставит перед Конституционным Судом Российской Федерации вопрос о конституционности части 2 статьи 1.7 данного Кодекса» – то есть тот же вопрос, правовая позиция КС по которому была сформулирована год назад.

Конституционный Суд также отметил, что «оспариваемые в запросе Костромского областного суда нормы Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях направлены на соблюдение и конкретизацию приведенных конституционных положений в сфере ответственности за административные правонарушения и защиту прав лица, привлекаемого к административной ответственности; по своему содержанию они носят общий характер, не расходятся с конституционными принципами законности, юридического равенства и презумпции невиновности, исключают возможность произвольной оценки судом доказательств при производстве по делам об административных правонарушениях, а потому, как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, не могут рассматриваться как нарушающие конституционные права и свободы».

В обоснование КС привел определения, подчеркивающие последовательность и неизменность его правовой позиции с 2012 г.¹

С таким концептуальным подходом Конституционного Суда к рассматриваемому вопросу, полагаю, можно согласиться, однако нельзя обойти вниманием и позицию Президиума Верховного Суда РФ, который считает, что «отмена нормативного правового акта, принятого уполномоченным государственным органом субъекта Российской Федерации и содержащего обязательные для исполнения гражданами и организациями правила поведения при введении режима повышенной готовности, или исключение из такого акта отдельных правовых норм, закрепляющих те или иные правила поведения, являются основанием для прекращения производства по делу об административном правонарушении, предусмотренном соответствующей частью статьи 20.6 1 КоАП РФ, либо отмены состоявшегося по делу об указанном правонарушении постановления о назначении административного наказания, если оно не было исполнено (пункт 5 части 1 статьи 24.5 данного кодекса)» (выделено мной. – П.С.; см. Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории РФ новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 3, утвержденный Президиумом ВС 17 февраля 2021 г., вопрос № 22). В этом тоже есть своя логика.

Разные подходы к оценке ситуации, на что вновь обратил внимание Костромской областной суд, не позволяют вынести решение по конкретному делу об административном правонарушении.

Замечу, в Определении КС № 2355-О содержатся еще несколько интересных выводов:

• «доводы, изложенные в запросе Костромского областного суда, фактически сводятся к целесообразности распространения принципа обратной силы закона, отменяющего административную ответственность, не только на лицо, в отношении которого постановление о назначении административного наказания не исполнено, но и на то лицо, в отношении которого такое постановление исполнено» (выделено мной. – П.С.);
• «предлагаемое заявителем расширительное толкование принципа придания закону обратной силы предполагает новую конкретизацию данного принципа в сфере административных правонарушений. Однако инициатива по изменению законодательно установленного регулирования рассматриваемого вопроса, ставшего предметом конституционного истолкования в вышеприведенных решениях Конституционного Суда Российской Федерации, не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, а является прерогативой законодателя» (выделено мною. – П.С.).

Таким образом, анализируя позиции Конституционного и Верховного Судов по рассматриваемому вопросу, следует обратить внимание на существенную разницу в толковании положений законодательства, направленном во всех случаях на попытку уяснения и разъяснения истинного смысла правовых предписаний. Так, правовая позиция КС сводится к недопустимости расширительного толкования принципа обратной силы закона, отменяющего административную ответственность, а Президиум ВС такое толкование допускает. Именно разница в судебном толковании и приводит к проблемам в правоприменительной практике. Изменение ситуации в таком случае, как правильно заметил Конституционный Суд в Определении № 2355-О, «является прерогативой законодателя».

Надо отметить, что определения КС № 2355-О и № 2944-О являются так называемыми определениями с «положительным (позитивным) содержанием», поскольку, хотя запросы Костромского областного суда не направлялись на дальнейшее рассмотрение в заседании Конституционного Суда (для разрешения поставленных в них вопросов не требовалось вынесения предусмотренного ст. 71 ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее – ФКЗ) итоговых решений в виде постановлений), в результате принятия указанных определений проверяемые на соответствие Конституции «дефектные нормы» должны подлежать применению в таком духе, который придал им КС, что, в свою очередь, должно исключать их неконституционное истолкование в правоприменительной практике. Это подтверждают ст. 6 и ч. 6 ст. 71 ФКЗ, согласно которым решения Конституционного Суда (в том числе в виде определений) являются обязательными на всей территории России для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти и местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений.

Учитывая указанные нормы, рассматриваемые определения как обязательные для судебных органов должны способствовать формированию однозначной судебной практики, исключающей возможность применения положения ч. 2 ст. 1.7 КоАП об обратной силе закона, отменяющего административную ответственность, в отношении правонарушения, предусмотренного ч. 1 ст. 20.6.1 КоАП, в случае отмены после вынесения (вступления в законную силу) постановления по делу об административном правонарушении правил режима повышенной готовности, за нарушение которых гражданин во время их действия был подвергнут административному наказанию, однако, как видим, препятствием этому служит позиция Верховного Суда, изложенная в Обзоре № 3, которой также руководствуются судебные органы.

К сожалению, такая ситуация не нова, и на ее решение посредством приведения судебной практики в соответствие с позицией КС (фактически изменения ВС принципиальной позиции) в ближайшее время рассчитывать, думаю, не стоит. Нет уверенности и в оперативном принятии законодателем мер по данному вопросу.

Стоит заметить, что на проблему невыполнения всех предписаний КС специалисты обращали внимание и ранее².