«Незначительное нарушение»?

1 апреля федеральный омбудсмен Татьяна Москалькова представила президенту Доклад о деятельности Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации за 2020 г.

В главе доклада, посвященной уголовному законодательству, омбудсмен обратила внимание на поступающие от участников уголовного процесса жалобы, связанные с немотивированным отклонением судами представленных ими доказательств, – в том числе немотивированным отказом в приобщении материалов, оправдывающих обвиняемого.

Несмотря на значимость затронутого вопроса, с сожалением отмечу, что изложен он в сугубо в декларативной форме, и каких-либо конструктивных предложений, направленных на изменение сложившейся ситуации, за исключением указания на необходимость судов руководствоваться разъяснениями, содержащимися в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, доклад не содержит.

Вместе с тем обозначенная омбудсменом проблема наблюдается не только в сфере уголовного, но и любого другого типа судопроизводства, носит устойчивый характер, и вряд ли в России найдется практикующий юрист, который с ней никогда не сталкивался. Более того, ее границы на самом деле значительно шире и включают не только необоснованное отклонение представленных сторонами доказательств, но и открытое уклонение судов от исследования и оценки тех доказательств, которые ими были приняты и приобщены к материалам дела, что, по сути, мало чем отличается от отказа в их принятии.

При этом случаи, когда кто-либо из судей привлекался к ответственности исключительно за совершение описанных действий (в отсутствие иных допущенных нарушений), даже если они носили систематический характер, практике не известны, что, думаю, может свидетельствовать об отношении законодателя к данным нарушениям как к незначительному проступку.

В п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод предусмотрено право каждого лица в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему уголовного обвинения на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона.

Чтобы судебное разбирательство считалось справедливым, оно должно быть основано на принципе равноправия и состязательности сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции РФ), который в равной мере распространяется на все типы судопроизводства (например, ч. 1 ст. 15 УПК РФ, ст. 8, 9 АПК РФ и т.д.).

Реализация данного принципа требует от суда создания для участников разбирательства таких условий, при которых они будут иметь равные возможности защищать себя всеми не запрещенными законом способами (ч. 2 ст. 45 Конституции), одним из которых является право представлять суду доказательства и высказывать доводы по существу дела¹ (ч. 1 ст. 35 ГПК, ч. 1 ст. 41 АПК, п. 4 ч. 4 ст. 47 УПК и др.). Суд, в свою очередь, обязан исследовать представленные доказательства и доводы, дать каждому доказательству оценку и отразить ее в итоговом судебном акте (п. 2 ч. 4 ст. 198 ГПК, п. 2 ч. 4 ст. 170 АПК, п. 3, 4 ч. 1 ст. 305, п. 2 ст. 307 УПК РФ, п. 13 Постановления Пленума ВС от 26 июня 2008 г. № 13 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении и разрешении дел в суде первой инстанции», п. 6 Постановления Пленума ВС от 29 ноября 2016 г. № 55 г. «О судебном приговоре» и др.).

Судья, будучи представителем судебной власти, обязанным неукоснительно соблюдать законодательство (п. 1 ст. 1 и 3 Закона РФ «О статусе судей в Российской Федерации»), должен относиться ко всем участникам судопроизводства с одинаковым вниманием, добросовестно и на высоком профессиональном уровне исполнять свои обязанности, принимать все меры для своевременного и квалифицированного рассмотрения дела (п. 2 ст. 10, п. 2 ст. 11 Кодекса судейской этики).

Таким образом, указывая на нарушение прав сторон на представление доказательств, в том числе на уклонение суда от их исследования и оценки, мы фактически говорим о нарушении лицами, отправляющими правосудие, не только одного из базовых принципов судебного разбирательства – принципа состязательности и равноправия сторон процесса², – но и ряда положений Закона о статусе судей и Кодекса судейской этики, при котором цель правосудия в виде вынесения законного и обоснованного судебного акта, действительно разрешающего конфликт и защищающего пострадавшую сторону, недостижима.

Приводить в качестве примеров длинный список судебных актов, которыми были отменены решения судов нижестоящих инстанций по изложенным мотивам, на мой взгляд, смысла нет, тем более что найти их не составляет особого труда.

В целом отмечу, что такие действия судей могут привести к серьезным последствиям, среди которых риск утраты имущества не самый страшный.

Так, приговором Лефортовского районного суда г. Москвы от 13 июня 2018 г. четверо граждан были признаны виновными по ч. 4 ст. 159 УК и приговорены к лишению свободы сроком от 4 до 7 лет. Признав, что приговор вынесен с нарушениями правил исследования и оценки доказательств, судебная коллегия по уголовным делам Мосгорсуда апелляционным определением от 26 июня 2019 г. № 10-5566/2019 приговор отменила с возвращением дела на новое рассмотрение в ином составе суда. Впоследствии постановлением Лефортовского районного суда г. Москвы дело было возвращено прокурору для принятия решения в соответствии с требованиями уголовно-процессуального закона и устранения препятствий для рассмотрения дела судом³.

По схожим основаниям апелляционным определением Фокинского районного суда г. Брянска от 18 марта 2020 г. № 10-5/2020 был отменен обвинительный приговор мирового судьи судебного участка № 18 того же района с возвращением дела на новое рассмотрение в первую инстанцию. После этого постановлением мирового судьи судебного участка № 72 Фокинского районного суда г. Брянска от 8 мая 2020 г. № 1-9/2020 уголовное дело также было возвращено прокурору на основании ч. 1 ст. 237 УПК⁴.

В другом деле нарушение правил исследования и оценки доказательств судом апелляционной инстанции, напротив, привело к необоснованному вынесению оправдательного приговора, что едва не позволило виновному лицу избежать заслуженного наказания⁵.

Особо примечательно, что к последствиям, описанным в приведенных примерах, привело не отсутствие у судов каких-либо доказательств или их неверная оценка, которую еще можно было бы объяснить внутренним убеждением рассматривавшего дело судьи и проявлением его дискреционных полномочий, а игнорирование требований процессуального законодательства (см, упоминавшийся п. 6 Постановления Пленума ВС № 55).

Между тем подобные действия неизбежно приводят к мысли, что это не просто следствие небрежного отношения некоторых судей к исполнению профессиональных обязанностей. Отдавая предпочтение одним доказательствам перед другими без объяснения соответствующих мотивов, судья, пусть и косвенно, демонстрирует тем самым пристрастное отношение к участнику процесса. Это дает основание полагать, что решение по существу спора уже принято, а продолжение разбирательства – простая формальность. В любом случае, какая бы причина ни лежала в основе этого, описанные действия определенно наносят огромный ущерб правам и свободам граждан и организаций, а равно авторитету государства, подрывая веру граждан в российское правосудие.

Не лишним будет отметить также, что факты необоснованного уклонения судов от приобщения, исследования и оценки доказательств, представляемых участниками процесса, далеко не всегда становятся достоянием общественности, поскольку обнародование такой информации во многом зависит от самих участников разбирательств, порой проявляющих пассивность в этом отношении. Впрочем, даже тех фактов, которые содержат официальные источники информации, может быть достаточно, чтобы сделать выводы о том, как на практике реализуется право на справедливое судебное разбирательство.

Подводя итог, отмечу, что для изменения ситуации с реализацией принципа равноправия и состязательности сторон требуются, на мой взгляд, оперативные меры, направленные на устранение проблем, связанных с необоснованным уклонением судов от принятия представленных сторонами процесса доказательств, а также исследования и оценки тех, что были приобщены к материалам дела, одной из которых могло бы стать их включение в круг деяний, влекущих дисциплинарную или даже уголовную ответственность судей, – в зависимости от тяжести наступивших последствий.