В марте 2023 г. Новоуренгойским городским судом Ямало-Ненецкого автономного округа был вынесен обвинительный приговор по ч. 2 ст. 167 УК РФ. Данное уголовное дело примечательно обстоятельством, заслуживающим, на мой взгляд, особого внимания.
Так, в ходе судебного следствия, представляя интересы потерпевшего, я предъявил суду копию объяснения подсудимого, которое он давал на стадии возбуждения дела. Копия была сделана на стадии досудебного производства в рамках выполнения требований ст. 217 УПК РФ и была представлена в связи с тем, что при поступлении дела в суд оригинала объяснения подсудимого в материалах не оказалось. Подсудимый, в свою очередь, подтвердил, что давал это объяснение, причем указывал в нем организатора преступления и размер оплаты за совершение данного деяния, однако в ходе допроса в рамках уголовного дела дал абсолютно иные показания, умолчав об указанных обстоятельствах, но признав себя виновным.
На основании изложенного я заявил ходатайство о возвращении уголовного дела прокурору в соответствии со ст. 237 УПК. Однако суд отказал в удовлетворении ходатайства, мотивируя тем, что в объяснении подсудимый изначально признавал свою вину, то есть противоречия в его позиции по делу отсутствуют. Получается, что суд по своему усмотрению выбрал довод, на который сослался, мотивируя приговор, но при этом не дал оценки доводам представителя потерпевшего о пропавшем из материалов дела процессуальном документе. Апелляция и кассация проявили аналогичный правовой нигилизм в отношении данного обстоятельства.
Не вдаваясь в оценку выводов суда, касающихся рассмотрения дела по существу, остановлюсь на другом немаловажном, на мой взгляд, аспекте – возможности изъятия процессуальных документов из материалов уголовного дела и ответственности за подобный проступок, если таковая предусмотрена.
Конструкция данного вопроса состоит из двух дихотомий:
-
значение объяснения в «разрезе» доказательственной значимости;
-
ответственность за уничтожение материалов дела.
Целью доказательственной доктрины по своей гносеологической природе является получение и углубление знаний, отраженных в сознании человека, а также их последующее закрепление в письменном документе. Упоминание об «объяснении» содержится в ч. 1 ст. 144 УПК и п. 1 ст. 6 Закона об оперативно-разыскной деятельности (опрос как разновидность оперативных мероприятий – форма объяснения). Такой документ, как объяснение, не является доказательством. Чтобы стать таковым, объяснение должно найти отражение в протоколе допроса, после чего данная информация становится легитимным процессуальным доказательством.
Можно ли пренебрежительно относиться к объяснениям, если они не являются доказательствами? Полагаю, нет. Представим ситуацию: лицо на стадии возбуждения уголовного дела дает объяснения против себя, но впоследствии меняет их, и следователь не успевает включить объяснения в протокол допроса. Тем не менее влияние на дело объяснение все равно оказывает, а именно:
– объяснения уже сыграли роль детерминанты, в том числе послужили основанием для возбуждения уголовного дела;
– не имея доказательственной силы, объяснение все равно находится в материалах дела, и следователь не вправе его уничтожать. Более того, все участники уголовного процесса, имеющие право на ознакомление с материалами дела, имеют доступ к данному документу: прокурор, осуществляющий надзор и проверяющий дело для его передачи в суд, далее суды первой, апелляционной и кассационной инстанций, где объяснение подсудимого, безусловно, будет иметь влияние на внутреннее убеждение судьи.
Проблема потерпевшего в том, что он не может контролировать действия следователя, но его права и законные интересы зависят от внимательности и добросовестности сотрудников следственных органов. В рассматриваемом случае действия (бездействие) должностных лиц повлекли утрату важных для потерпевшего доказательств. Полагаю, что следственные органы и суды обязаны устанавливать обстоятельства дела всесторонне, полно и объективно, – то есть необходим правовой критерий оценки доказательств, позволяющий лицам, обязанным принимать уголовно-процессуальные решения и разрешать уголовное дело по существу, юридически корректно преодолевать противоречия между сведениями, содержащимися в различных источниках.
Уголовно-процессуальная доктрина содержит такие правовые категории, как диспозитивность и дискреционное усмотрение. Диспозитивность приемлема частными лицами при свободном выборе правил и обязанностей. Дискреционное усмотрение, напротив, относится к деятельности должностных лиц, осуществляющих публично-правовые функции, поскольку у них нет и не может быть «субъективных» прав, которыми они могут свободно распоряжаться. Более того, как только такие права у должностных лиц появляются или обнаруживаются в силу профессиональной деятельности, это означает необходимость их незамедлительного отвода в силу личной заинтересованности в исходе дела. Должностные лица и госорганы всегда действуют в публичных интересах на основании строго установленных законом полномочий, ни о каком свободном распоряжении ими речь идти не может. Данную позицию высказывает в своих работах профессор Л.В. Головко1.
То есть законодатель предоставляет должностным лицам возможность использовать (или не использовать) полномочия и определять пределы их использования. Однако данное использование не может быть свободным и произвольным. Кроме того, должностное лицо обязано мотивировать свое решение (ч. 4 ст. 7 УПК), причем не только с точки зрения наличия у него формальных полномочий, но и прежде всего исходя из того, в какой мере принятие того или иного решения в рамках реализации основанного на законе дискреционного усмотрения соответствует достижению задач уголовного судопроизводства и правосудия.
В рассматриваемом случае должностное лицо, осуществлявшее производство по уголовному делу, как представляется, выбрало «путь наименьшего сопротивления», попросту удалив из материалов дела первоначальный источник информации. Кроме того, представляется неоднозначной позиция суда при установлении данного факта, а именно – отсутствие в итоговом решении даже указания на вынесение частного постановления в отношении должностного лица, осуществляющего производство по данному делу. На мой взгляд, подобное безразличие порождает процессуальный хаос и отрицательно влияет на качество уголовного судопроизводства.
Изложенное дает основания полагать, что описанные действия должностных лиц, остающиеся безнаказанными, обесценивают процессуальное значение документа, не имеющего доказательственной силы, что вызывает вопрос: нужен ли вообще данный процессуальный документ, наличие которого является формальностью?
1 Курс уголовного процесса / Под ред. проф. Головко Л.В. 2-е изд., исправ. М.: Статут, 2017.
