Гражданский кодекс
В уходящем году, как и в 2019-м, в ГК РФ вносились только отдельные точечные изменения, направленные на урегулирование локальных вопросов правоприменения.
Связано это с фактическим окончанием реформы ГК, начатой еще в 2008 г. Напомню, что 1 июля 2018 г. вступил в силу последний «лоскут» в рамках реформы гражданского законодательства, связанный с финансовыми сделками, – Федеральный закон от 26 июля 2017 г. № 212-ФЗ «О внесении изменений в части первую и вторую Гражданского кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации». Формально это должна была быть предпоследняя часть изменений в Кодекс в рамках реформы, но фактически, возможно, последняя, поскольку до сих пор неясно, будет ли вообще принят новый раздел ГК о вещных правах.
Одним из таких локальных вопросов, разрешаемых судами (по мнению законодателя, неправильно), является истребование имущества (прежде всего жилых помещений) у добросовестных приобретателей, в том числе при наличии каких-либо дефектов при приватизации. Несмотря на то что приватизация часто происходила много лет назад, суды все равно, как правило, удовлетворяли иски прокуратуры или муниципалитета об истребовании имущества. С целью переломить эту практику и был принят и 1 января 2020 г. вступил в силу Федеральный закон от 16 декабря 2019 г. № 430-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации».
Норма п. 6 ст. 8.1 ГК была дополнена презумпцией добросовестности приобретателя недвижимости, полагавшегося на данные ЕГРН, «пока в судебном порядке не доказано, что он знал или должен был знать об отсутствии права на отчуждение этого имущества у лица, от которого ему перешли права на него».
Чтобы исключить саму возможность восстановления судом срока исковой давности (поскольку суды очень часто «входили в положение» прокуратуры или муниципалитета), ст. 302 ГК была дополнена п. 4, содержащим прямое указание: «Суд отказывает в удовлетворении требования об истребовании жилого помещения у добросовестного приобретателя во всех случаях, если после выбытия жилого помещения из владения истца истекло три года со дня внесения в государственный реестр записи о праве собственности первого добросовестного приобретателя жилого помещения». При этом бремя доказывания обстоятельств, свидетельствующих о недобросовестности приобретателя, теперь императивно возложено на публичного истца.
В связи с расширением сферы применения электронных документов и декларируемой государством целью сокращения необходимого участникам гражданского оборота количества «бумажных» документов был принят Федеральный закон от 20 июля 2020 г. № 217-ФЗ «О внесении изменений в часть четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации». С 1 января 2021 г. свидетельства о регистрации программ для ЭВМ, патенты на изобретения, за исключением патентов на секретное изобретение, патенты на полезные модели или на промышленные образцы выдаются в форме электронного документа и по желанию заявителя на бумажном носителе.
Федеральным законом от 31 июля 2020 г. № 251-ФЗ «О внесении изменения в статью 94 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» внесено также точечное изменение, направленное на урегулирование локального вопроса, на сей раз – в сфере корпоративного права.
С 11 августа при подаче участником общества с ограниченной ответственностью заявления о выходе из общества или предъявлении им требования о приобретении обществом принадлежащей ему доли в случаях, когда это допускается законом, доля переходит к обществу не с момента получения соответствующего заявления участника, а с даты внесения соответствующей записи в ЕГРЮЛ.
Новый подход – с учетом того, что подпись на заявлении участника о выходе из общества удостоверяется нотариусом и им же подаются сведения о внесении изменений в ЕГРЮЛ, – призван исключить споры о моменте выхода участника из общества. В то же время процедура выхода теперь реализуется без участия самого общества, которое о выходе участника может узнать значительно позже. Для кредитных организаций при этом сохранены прежние правила о переходе доли к обществу с момента получения заявления о выходе участника.
Федеральным законом от 31 июля 2020 г. № 262-ФЗ «О внесении изменений в часть четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации» внесен ряд изменений, направленных на совершенствование процедуры рассмотрения Роспатентом заявок на госрегистрацию результатов интеллектуальной деятельности. Юридически значимые действия по регистрации и выдаче патентов и свидетельств, а также иные действия, связанные с правовой охраной результатов интеллектуальной деятельности, осуществляются Роспатентом, при этом соответствующие госуслуги оказываются с участием ФГБУ «Федеральный институт промышленной собственности» (ФИПС), который проводит подготовительные работы для реализации Роспатентом указанных действий. Однако на практике возникают затруднения в разграничении функций Роспатента и ФИПС при предоставлении госуслуг (в особенности у заявителей и госорганов, осуществляющих контроль за деятельностью Роспатента).
Изменения вступают в силу 1 августа 2021 г., за исключением положения, направленного на ограничение права заявителя на подачу заявок на изобретение, в отношении которых он освобождается от уплаты пошлины при представлении обязательства об уступке патента (п. 2 ст. 1 Закона), вступившего в действие с 30 октября 2020 г.
Необходимо отметить, что возникшее в 2020 г. новое «коронавирусное» законодательство (специальные правила регулирования отдельных вопросов в связи с распространением новой коронавирусной инфекции Covid-19) собственно ГК не затронуло –специальные правила вводились отдельными законами. Например, специальные правила для уменьшения арендной платы или отказа от договора аренды для арендатора, являющегося субъектом малого или среднего предпринимательства и осуществляющего деятельность в отраслях российской экономики, в наибольшей степени пострадавших в условиях ухудшения ситуации в результате пандемии, были установлены Федеральным законом от 1 апреля 2020 г. № 98-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам предупреждения и ликвидации чрезвычайных ситуаций».
При этом толкование норм гражданского законодательства применительно к ситуациям, связанным с распространением Covid-19, осуществлялось Верховным Судом РФ путем принятия так называемых «ковидных» обзоров: в частности, Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (Covid-19) № 1 был утвержден Президиумом ВС 21 апреля 2020 г., соответствующий Обзор № 2 – 30 апреля.
Однако развитием гражданского законодательства в 2020 г. занимался и Конституционный Суд РФ, которым, в частности, было принято постановление от 26 ноября № 48-П по делу о проверке конституционности п. 1 ст. 234 ГК в связи с жалобой гражданина Виктора Волкова.
Сформулированная КС позиция, безусловно, значима для гражданского оборота, поскольку Суд фактически признал недопустимым подход, сформулированный в Постановлении Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав» (далее – Постановление № 10/22).
Так, в п. 15 Постановления № 10/22 суды пришли к выводу, что добросовестность для целей приобретения по давности (п. 1 ст. 234 ГК) должна пониматься точно так же, как в п. 1 ст. 302 ГК для виндикации: «давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности».
Однако КС в Постановлении № 48-П пришел к выводу, что таким образом добросовестность в случае приобретательной давности понимать нельзя – то есть понятия добросовестности для целей ст. 302 и ст. 234 ГК отличаются.
Процессуальные кодексы
Напомню, что 2019 г. сопровождался заметными изменениями в гражданском процессе: изменилась регламентация порядка проведения судебных заседаний (с 1 сентября 2019 г. введена обязательная аудиозапись заседаний в суде общей юрисдикции – Федеральным законом от 29 июля 2018 г. № 265-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации»), вводились новые институты (с 1 октября 2019 г. ГПК РФ дополнен гл. 22.3 «Рассмотрение дел о защите прав и законных интересов группы лиц» – Федеральный закон от 18 июля 2019 г. № 191-ФЗ).
Однако самые существенные изменения в арбитражном процессе были связаны, безусловно, с Федеральным законом от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ, который некоторые СМИ даже окрестили «процессуальной революцией». Новеллы вступили в силу с 1 октября 2019 г. – одновременно с началом работы новых апелляционных и кассационных судов общей юрисдикции.
На фоне бурного 2019 г. в уходящем году российское гражданское процессуальное законодательство практически не изменилось.
Федеральным законом от 24 апреля 2020 г. № 131-ФЗ «О внесении изменений в статью 69 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации» право на отказ от дачи свидетельских показаний было предоставлено не только Уполномоченному по правам человека в РФ, но и уполномоченным по правам человека в субъектах Федерации – в отношении сведений, ставших им известными в связи с исполнением их обязанностей (п. 5 ч. 4 ст. 69 ГПК).
Кроме того, в 2020 г. продолжалась эпопея с введением и последующим приостановлением действия требований ГПК об указании в исковом заявлении (заявлении о выдаче судебного приказа) дополнительных реквизитов в отношении ответчика-гражданина. Первоначально Федеральным законом от 28 ноября 2018 г. № 451-ФЗ было установлено требование об обязательном указании в исковом заявлении дополнительных реквизитов в отношении ответчика-гражданина, если они известны: СНИЛС, ИНН, серия и номер паспорта, ОГРНИП, серия и номер водительского удостоверения или свидетельства о регистрации транспортного средства (ч. 3 ст. 125 АПК РФ, п. 3 ч. 2 ст. 131 ГПК РФ). Аналогичные правила были установлены для заявления о выдаче судебного приказа (п. 3 ч. 2 ст. 229.3 АПК, п. 3 ч. 2 ст. 124 ГПК).
Эти правила даже вступили в силу (с 1 октября 2019 г.), однако 28 октября 2019 г. срок введения в действие норм ГПК, предусматривающих указанные требования, был сдвинут (Федеральным законом от 17 октября 2019 г. № 343-ФЗ) на 180 дней – до 30 марта 2020 г. При этом аналогичные нормы АПК вступили в силу.
Приостановление действия названных требований было связано с возражениями организаций, оказывающих коммунальные и прочие услуги (РСО, управляющие компании, ТСЖ), о том, что в силу отсутствия у них перечисленных дополнительных реквизитов должников-физлиц будет парализовано судебное взыскание задолженности. Несмотря на то что дополнительные реквизиты указываются истцом, только если они ему известны, законодатель прислушался к возражениям, надеясь, что Правительство РФ за шесть месяцев как-то разрешит этот вопрос и установит порядок получения упомянутых сведений.
Однако в начале 2020 г. правительству было явно не до гражданского процесса, в связи с чем ст. 20.2 Федерального закона от 1 апреля 2020 г. № 98-ФЗ действие п. 3 ч. 2 ст. 131 и п. 3 ч. 2 ст. 124 ГПК было вновь приостановлено – до 1 января 2021 г. – в отношении «исковых заявлений и заявлений о вынесении судебного приказа, подаваемых юридическими лицами или индивидуальными предпринимателями, осуществляющими деятельность по управлению многоквартирными домами, товариществами собственников жилья, жилищными, жилищно-строительными, иными специализированными потребительскими кооперативами, созданными в целях удовлетворения потребностей граждан в жилье, специализированной некоммерческой организацией, осуществляющей деятельность, направленную на обеспечение проведения капитального ремонта общего имущества в многоквартирных домах, ресурсоснабжающими организациями, осуществляющими предоставление коммунальных услуг (энергоресурсов) гражданам, региональным оператором по обращению с твердыми коммунальными отходами».
Федеральный закон от 8 июня 2020 г. № 171-ФЗ «О внесении изменений в Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации в целях защиты прав физических и юридических лиц в связи с мерами ограничительного характера, введенными иностранным государством, государственным объединением и (или) союзом и (или) государственным (межгосударственным) учреждением иностранного государства или государственного объединения и (или) союза» представляет собой реакцию государства на санкции, вводимые иностранными государствами в отношении российских физических и юридических лиц (вступил в силу с 19 июня 2020 г.).
АПК дополнен ст. 248.1 «Исключительная компетенция арбитражных судов в Российской Федерации по спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера» и ст. 248.2 «Запрет инициировать или продолжать разбирательство по спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера».
Насколько действенно будет определение российского арбитражного суда о запрете инициировать или продолжать разбирательство для иностранного суда или международного коммерческого арбитража, находящихся за пределами территории РФ, сказать сложно – практика применения данных норм пока отсутствует.
Как ни странно, наиболее заметное изменение российского гражданского процесса в 2020 г. было связано не с законодательством. Совместным Постановлением Президиумов Верховного Суда РФ и Совета судей от 8 апреля 2020 г. № 821 (далее – Постановление № 821) была предусмотрена возможность проводить в арбитражных судах онлайн-заседания.
При этом ни Президиум ВС, ни Президиум Совета судей правом устанавливать правила рассмотрения судами дел не наделены. Никаких упоминаний об онлайн-заседаниях ни в АПК, ни в ином законе не содержится – такая форма судопроизводства в принципе не предусмотрена процессуальным законодательством. Для сравнения: проведение заседаний с использованием видео-конференц-связи прямо предусмотрено ст. 153.1 АПК.
Но, несмотря на сомнительную, на мой взгляд, законность введения, институт онлайн-заседаний позволил российской судебной системе функционировать, рассматривать дела в условиях пандемии.
Тем не менее отсутствие какого-либо правового регулирования онлайн-заседаний в процессуальном законодательстве породило проблему различного понимания и применения (либо неприменения) этого института разными судами. Например, АС Тюменской области, отказывая в удовлетворении ходатайства лица о проведении онлайн-заседания, в определении от 22 мая 2020 г. по делу № А70-12947/2019 указал: «Поскольку Арбитражный процессуальный кодекс РФ, так же как и … иные федеральные законы и нормативные правовые акты, не устанавливает возможность проведения онлайн-заседаний в арбитражных судах, арбитражные суды (в частности, Республики Адыгея и Республики Калмыкия), которые проводили онлайн-заседания летом, в сентябре начали отказывать в их проведении, указывая, что АПК не содержит положений о возможности проведения судебных заседаний в таком формате, а срок действия Постановления № 821, устанавливающего возможность проведения онлайн-заседаний, истек. Таким образом, у них есть возможность проводить заседания только посредством ВКС».
Необходимо особо отметить позицию АС г. Москвы, который не проводил и не проводит онлайн-заседания, ссылаясь на то, что они не предусмотрены АПК, а Постановление № 821 с 12 мая не действует. При этом в своих определениях суд указывает, что на сайте размещена информация о проведении работ по тестированию и внедрению в эксплуатацию системы дистанционного участия в судебных заседаниях по примеру Верховного Суда. Но до завершения данных работ техническая возможность их проведения в суде отсутствует (определения АС г. Москвы от 10 августа по делу № А40-33717/16, от 21 сентября по делу № А40-192998/18 и др.).
Из «законодательного вакуума» регулирования онлайн-заседаний вытекает и проблема отсутствия единообразного подхода судов и отдельных судей к установлению правил их проведения. Некоторые суды устанавливают «свои» правила проведения онлайн-заседаний, иногда достаточно объемные. Так, АС Уральского округа принят Регламент организации участия в судебном заседании Арбитражного суда Уральского округа с использованием системы веб-конференции информационной системы «Картотека арбитражных дел» (онлайн-заседания), состоящий из 17 пунктов (Приложение № 2 к протоколу заседания президиума АС Уральского округа от 15 мая 2020 г. № 12).
В целом каждый суд устанавливает свои правила проведения онлайн-заседаний – например, АС Удмуртской Республики считает, что ходатайство об участии в онлайн-заседании подается не позднее чем за 5 рабочих дней до заседания (определение от 8 октября 2020 г. по делу № А71-3578/2015), хотя упомянутый Регламент АС Уральского округа таких правил не предусматривает. Более того, в некоторых судах ходатайство о проведении онлайн-заседания удовлетворялось практически за час до заседания.
У АС Волго-Вятского округа своя позиция по вопросу о том, как должно быть подписано ходатайство о проведении онлайн-заседания: кассационный суд округа считает, что оно должно быть подписано только усиленной квалифицированной ЭЦП (приказ председателя АС Волго-Вятского округа от 25 мая 2020 г. № 02-17). Настаивает именно на УКЭП и отказывает в удовлетворении ходатайства в случае ее отсутствия и АС Краснодарского края (определение от 8 октября 2020 г. по делу № А32-20367/2018). Иные суды принимают и разрешают такие ходатайства и без УКЭП.
Понятно, что для обеспечения единых правил рассмотрения судами дел путем проведения онлайн-заседаний необходимо их регулирование в АПК. Верховный Суд каких-либо усилий в этом направлении не предпринимает, поскольку рассматривает онлайн-заседания исключительно как временную техническую меру на период до окончания пандемии коронавируса.
Однако Минюст России в мае 2020 г. объявил о работе над законопроектом об онлайн-заседаниях. Предполагается, что онлайн-заседания смогут проходить по гражданским, арбитражным и административным делам. Поправки в ГПК, АПК и КАС разрабатываются в соответствии с планом мероприятий по направлению «Нормативное регулирование» программы «Цифровая экономика Российской Федерации».
