Отказать нельзя компенсировать

Как правило, победой в конституционном судопроизводстве принято считать постановление Конституционного Суда РФ, вынесенное в пользу заявителя жалобы. С одной стороны, такое постановление подтверждает, что длительный и нередко тернистый путь в ординарных судах пройден не зря и конституционная дефектность обжалуемого нормативного правового акта подтверждена высшим судебным органом конституционного контроля. Более того, работа, связанная с обращением в КС, не похожа на другие направления судебной практики и требует помимо прочего знаний в области конституционного права.

С другой – можно ли считать победой, если в постановлении прямо указано, что права заявителя жалобы не могут быть восстановлены? Электоральные юристы часто вспоминают историю: отказывая в регистрации кандидатов в депутаты из-за опечаток или формальных ошибок в избирательных документах, члены избиркома отвечают «попробуйте в следующий раз» (т.е. через пять лет). Таким образом, проблема очевидна: зачастую заявитель жалобы не может воспользоваться «плодами победы» в КС.

Федеральным конституционным законом от 9 ноября 2020 г. № 5-ФКЗ ст. 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» (далее – ФКЗ о Конституционном Суде) была дополнена положением о применении компенсаторных механизмов: если пересмотр дела не может привести к восстановлению прав заявителя жалобы, КС может указать на применение к заявителю компенсаторных механизмов, форма и размер которых устанавливает суд первой инстанции. Напомню, что компенсаторные механизмы применялись КС и ранее. Подробная процедура их применения на законодательном уровне до сих пор не установлена, хотя уже сам факт появления компенсаторных механизмов в законе – большой шаг вперед.

Правоприменение, связанное с компенсаторными механизмами, на мой взгляд, сложно назвать удачным по двум причинам. Первая обусловлена формальным подходом к проблеме и недостаточным пониманием природы обсуждаемых механизмов. Вторая причина – непонимание со стороны заявителя, что конкретно включают в себя компенсаторные механизмы и как рассчитать размер требуемой компенсации.

Например, 10 октября 2013 г. Конституционный Суд вынес Постановление № 20-П, в котором предусмотрел возможность применения компенсаторных механизмов в пользу группы заявителей. Трое из указанных лиц после вынесения данного постановления обратились в районные суды по вопросам компенсации. В первом случае заявитель посчитал, что его права могут быть восстановлены лишь в случае отмены итогов выборов, а о компенсации материального или морального характера не заявлял¹. Второй и третий заявители также требовали не денежной компенсации, а восстановления статуса зарегистрированного кандидата в депутаты, хотя выборы уже состоялись². Проблема, на мой взгляд, заключалась в том, что заявители неверно истолковали назначение компенсаторных механизмов и фактически пытались добиться пересмотра дел.

Некоторые заявители рассматривают компенсаторные механизмы сквозь призму компенсации морального вреда. Это тоже не совсем верно. Поддерживают ли суды доводы заявителей в подобных случаях?

В Постановлении КС от 28 декабря 2020 г. № 50-П указано: заявитель имеет право на применение компенсаторных механизмов, если судами будет выявлено, что основания для ограничения права данного лица, отбывающего наказание в СИЗО, на длительные свидания с близкими в связи с вынесенным постановлением отсутствовали. В данном случае заявитель требовал взыскать компенсацию морального вреда с трех СИЗО (примерно по 1 млн руб. с каждого). Суд отказал, ссылаясь на отсутствие причинно-следственной связи между бездействием СИЗО и причиненным заявителю вредом, а также на недоказанные факты причинения указанными действиями страданий заявителю и вины ответчика в этом³. То есть заявитель, в пользу которого было вынесено постановление КС, так и не получил какой-либо компенсации.

Схожий итог с исполнением Постановления КС от 5 июля 2022 г. № 28-П. В этом постановлении вопрос о применении компенсаторных механизмов также был поставлен в зависимость от ряда фактов, которые должен исследовать суд первой инстанции. Последний на сторону заявителя не встал, сославшись на недоказанность факта трудовых отношений истца с ТСЖ⁴.

Изложенное дает основания полагать, что когда в постановлении КС указано на возможность судов применять или не применять компенсаторные механизмы по собственному усмотрению, практика не всегда складывается в пользу заявителей. Однако интересно другое: в обоих случаях КС указывал, что пересмотр дела заявителей жалоб невозможен – допустимо лишь применение компенсаторных механизмов. При этом чтобы их назначить, суды первой инстанции фактически должны «пересмотреть» фактические обстоятельства дела. В результате заявитель, в чью пользу вынесено постановление КС, нередко остается ни с чем, хотя факт вынесения постановления предполагает преюдициальный характер того, что права заявителя жалобы были нарушены. На мой взгляд, преюдициальный характер решения означает, что суды не могут повторно обязывать заявителя доказывать причинно-следственную связь или вину. На практике зачастую происходит обратное, и суды отказывают в удовлетворении исковых требований, мотивируя «недоказанностью вреда». При этом в ст. 100 ФКС о Конституционном Суде указано: если Конституционным Судом признано нарушение прав заявителя жалобы и назначены компенсаторные механизмы, усмотрение ординарного суда ограничивается лишь формой и размером компенсаций.

Примечательно также дело Оренбургского областного отделения КПРФ: из-за опечатки в документе избирком отказался заверять список кандидатов в депутаты Орского городского Совета депутатов Оренбургской области шестого созыва по некоторым одномандатным избирательным округам. Конституционный Суд поддержал позицию заявителей жалобы и в Постановлении от 7 июня 2023 г. № 31-П предусмотрел компенсаторные механизмы. Однако впоследствии суд первой инстанции отказал в компенсации, ссылаясь на недоказанность причиненного вреда<⁵.

При этом, в отличие от двух приведенных дел, в Постановлении от 7 июня 2023 г. № 31-П прямо указано на применение в отношении заявителя компенсаторных механизмов. Возможно, свою роль в отказе районного суда удовлетворить исковые требования сыграли размер компенсации и его обоснование – истец, ссылаясь на репутационные потери, просил взыскать в его пользу 1 млн руб.

В ряде других дел суды первой инстанции существенно снижали размер заявленных истцами компенсаций. Рассмотрим два примера. Первый – Постановление КС от 16 мая 2023 г. № 23-П и исполнение по этому делу: суд первой инстанции снизил размер требований на 81% (истец требовал 356 565 руб., получил лишь 70 тыс. руб.)⁶. Второй пример – Постановление КС от 28 июня 2023 г. № 36-П и его исполнение: из заявленных 2,5 млн руб. суд удовлетворил исковые требования в сумме 125 тыс. руб. – т.е. снизил их на 95%⁷.

Самым ярким, на мой взгляд, примером, иллюстрирующим проблему применения компенсаторных механизмов, можно назвать дело Сергея Цукасова. Суд отменил решение о регистрации данного лица в качестве кандидата в депутаты Мосгордумы в 2019 г. на том основании, что в избирательных документах, представленных кандидатом, графы раздела «Обязательства имущественного характера» не были заполнены (вместо слова «отсутствует», как требует раздел, стоял прочерк).

Рассмотрев жалобу, Конституционный Суд в Постановлении от 12 марта 2021 г. № 6-П указал, что несмотря на отсутствие оснований для пересмотра дела заявителя для него не исключается возможность использовать для защиты его прав компенсаторные механизмы, предусмотренные действующим законодательством, в соответствии со ст. 53 Конституции и ч. 4 ст. 100 ФКЗ о Конституционном Суде.

Размер компенсации заявитель впоследствии определил следующим образом: 300 тыс. руб. на фактические затраты избирательного фонда и 300 тыс. руб. – компенсация морального вреда. Тем не менее суд первой инстанции отказал в удовлетворении исковых требований, ссылаясь на то, что действующим законодательством «не предусмотрен компенсаторный механизм при нарушении пассивного избирательного права»⁸.

Важно обратить внимание на ошибку, совершенную как заявителями, которые шли по пути компенсации вреда, причиненного действиями государства, так и судами, отказавшими в удовлетворении исковых требований по мотиву «недоказанности вреда». Компенсаторные механизмы – это не возмещение вреда, причиненного действиями государства (ст. 1069 ГК РФ). Заявление о применении компенсаторных механизмов – отдельная и самостоятельная процедура. Этот тезис в деле Цукасова подтвердил кассационный суд: в компенсаторном производстве присуждается компенсация, а в деликтных правоотношениях взыскивается причиненный вред⁹. Более того, как указал суд, компенсаторный механизм носит публичный характер, в нем отсутствуют признаки деликтных отношений.

Как представляется, причинами сложившейся ситуации могут быть несколько факторов. Во-первых, самое очевидное: порядок применения компенсаторных механизмов до сих пор не урегулирован в процессуальных кодексах. В некоторых случаях заявитель просто не может не ошибиться. Во-вторых, суды порой формально подходят к вопросу применения указанных механизмов. В-третьих, заявители зачастую неправильно формулируют исковые требования. В-четвертых, отсутствует стройная теория компенсаторных механизмов в конституционном праве.

В заключение добавлю, что в компенсаторных механизмах заложен огромный и неиспользованный потенциал. Очевидно, что данному институту только предстоит состояться. Как говорил Ж. Дантон, «смелость, смелость и еще раз смелость»: развивать данный инструментарий и отстаивать свои права и законные интересы нужно посредством правоприменения, но делать это грамотно.