Проблемы исполнения решений третейских судов о правах на недвижимость

Только за последние полгода Конституционный Суд рассмотрел два широко обсуждаемых дела, а именно: о проверке конституционности п. 1 ст. 131 ГК РФ и п. 5 ч. 2 ст. 14 Федерального закона от 13 июля 2015 г. № 218-ФЗ «О государственной регистрации недвижимости» (далее – Закон о госрегистрации недвижимости) (Постановление от 3 октября 2023 г. № 46-П) и о проверке на соответствие Конституции п. 2 ч. 4 ст. 426 ГПК РФ (Постановление от 16 апреля 2024 г. № 18-П).

В деле, по которому было вынесено Постановление от 3 октября 2023 г. № 46-П, третейским судом разрешен спор о разделе между физлицами земельного участка и прекращении права общей долевой собственности на него с признанием права единоличной собственности каждой из сторон на часть участка.

По результатам рассмотрения второго дела (Постановление КС от 16 апреля 2024 г. № 19-П) третейский суд принял решение о признании договора купли-продажи нежилого здания заключенным между гражданином и юрлицом и признании за первым права собственности на данный объект недвижимости.

Как следует из приведенных дел, в обоих случаях третейский суд признал за гражданами право собственности на объекты недвижимости, регистрация которого, безусловно, осуществляется посредством обращения в публичный орган, уполномоченный осуществлять госрегистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним с внесением соответствующих сведений в ЕГРН¹.

На основании гл. 47 ГПК и § 2 гл. 30 АПК соответственно по результатам рассмотрения дела в третейском суде стороны вправе обратиться в «государственные» суды за выдачей исполнительных листов на принудительное исполнение таких решений, что и было сделано гражданами, впоследствии обратившимися с жалобами в КС. Однако в обоих случаях граждане получили отказ в выдаче исполнительных листов по той причине, что рассмотрение вопроса о праве собственности на недвижимое имущество относится к исключительной компетенции «государственных» судов, так как правоотношение, связанное с регистрацией права, носит публично-правовой характер, а решение, обязывающее к осуществлению соответствующих действий, влечет публично-правовые последствия.

Кроме того, «государственные» суды расценили действия граждан, обратившихся за рассмотрением споров, связанных с недвижимостью, в третейский суд, как недобросовестные и направленные на умышленное придание видимости спору частноправового характера в целях получения формальных оснований для регистрации права на недвижимое имущество, что предполагает подмену законных функций госорганов и, следовательно, противоречит публичному порядку РФ.

Согласно ст. 2 Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» на рассмотрение третейского суда могут быть переданы споры, вытекающие из гражданских правоотношений, однако ситуации, охватывающие разрешение вопросов, связанных с недвижимостью, осложнены публичной составляющей. Например, действия по госрегистрации прав на недвижимость невозможны без участия уполномоченных госорганов, поскольку под государственной регистрацией прав законодатель понимает юридическое признание и подтверждение возникновения, изменения, перехода, прекращения прав определенного лица на недвижимое имущество либо ограничения или обременения прав на него². Вместе с тем законом также очерчен круг субъектов, являющихся участниками отношений по осуществлению государственного кадастрового учета и госрегистрации прав, который предусматривает участие, с одной стороны, правообладателя объекта недвижимости (физических, юридических лиц), а с другой – регистрирующий орган.

Учитывая существующее регулирование, можно заключить, что правоотношение, связанное с регистрацией права собственности либо иного права, действительно имеет исключительно публично-правовой характер, а решение третейского суда, направленное на возложение на публичный орган обязательства осуществить соответствующие регистрационные действия, – публично-правовые последствия.

Вместе с тем законодателем установлен неисчерпывающий перечень споров, не подлежащих передаче на рассмотрение третейского суда (ч. 2 ст. 22.1 ГПК, ч. 2 ст. 33 АПК), а также не содержащих прямого запрета на рассмотрение споров о правах не недвижимость. То есть случаи, когда споры не могут быть переданы в третейский суд, должны быть прямо указаны в федеральном законе. При этом ни один из законов не содержит прямого запрета на рассмотрение споров о правах на недвижимость в третейском суде, хотя недопустимо забывать о присутствии публичного элемента применительно к таким спорам. Как показывает практика, именно публичная составляющая в спорах о правах на недвижимость становится «камнем преткновения» при определении арбитрабельности спора.

В п. 3.1 Постановления КС от 3 октября 2023 г. № 46-П указано: «Избранная законодателем формулировка, сообщая его волю по вопросу об определении категорий неарбитрабельных споров (предполагающую прямое – то есть очевидное и недвусмысленное их установление, к тому же исключительно в федеральном законе, – в отличие от более распространенного в нормативных актах юридико-технического способа, допускающего исключения из общего правила “если иное не предусмотрено»”), ориентирует правоприменителя, включая суды, на устойчивость круга споров, подведомственных третейским судам, на недопустимость произвольного расширительного толкования перечня исключений».

Возможны также ситуации, при которых спор, касающийся недвижимого имущества, одновременно относится к категории, исключенной из круга способных выступать предметом третейского разбирательства (например, если объект недвижимости является предметом наследственного спора, спора о приватизации и т.д.). В схожих делах относительно недвижимого имущества спор не может быть передан в третейский суд, но не из-за его предмета, а по иным основаниям, с которыми закон связывает невозможность такой передачи.

Более того, согласно п. 5.1 ч. 2 ст. 14 Закона о госрегистрации недвижимости одним из оснований для осуществления государственного кадастрового учета и регистрации прав на недвижимое имущество являются решения третейских судов, на основании которых выданы исполнительные листы в соответствии с вступившими в законную силу судебными актами государственных судов, вместе с такими исполнительными листами.

Приведенное основание включено в законодательство относительно недавно – три года назад³. Казалось бы, оно развеяло сомнения о возможности передачи спора, касающегося недвижимости, на рассмотрение третейских судов, однако, как показывает анализ актуальной судебной практики (постановления КС от 3 октября 2023 г. № 46-П и от 16 апреля 2024 г. № 18-П), необходимыми для установления в таких спорах являются следующие вопросы:

• определение наличия либо отсутствия противоречий в решении третейского суда публичному порядку РФ (решение третейского суда проверяется как полностью, так и в части, и если последняя может быть отделена от части решения, которая противоречит публичному порядку РФ, то непротиворечащая часть может быть приведена в исполнение⁴);
• выявление недобросовестности сторон третейского разбирательства, которая может быть выражена, в частности, в игнорировании интересов третьих лиц для придания спору частноправового характера;
• оценка наличия либо отсутствия явных и очевидных преимуществ, полученных сторонами в рамках третейского разбирательства;
• установление реальной необходимости участия публичных органов в рассмотрении спора посредством направления этим органам соответствующего запроса;
• выявление наличия либо отсутствия противоречий нормам как материального, так и процессуального права.

Гражданским, как и Арбитражным, процессуальными кодексами предусмотрено, что рассмотрение заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решений третейских судов рассматривается по правилам первой инстанции с исследованием представленных в суд доказательств в обоснование заявленных требований и возражений (ст. 425 ГПК, ст. 238 АПК). Существующий порядок позволяет государственным судам предотвратить и выявить недобросовестность лиц, воспользовавшихся третейским разбирательством, без переоценки обстоятельств, установленных третейским судом, а также без пересмотра его решения по существу. Именно путем исследования доказательств, представленных в суд сторонами или истребованных судом по их ходатайствам, в судебном заседании устанавливается наличие или отсутствие оснований для отказа в выдаче исполнительного листа, что служит гарантией реализации принципа состязательности сторон (Постановление КС от 16 апреля 2024 г. № 18-П).

Ключевыми выводами Конституционного Суда, которые, несомненно, окажут положительное влияние на правоприменительную практику, можно назвать следующие:

• требование о госрегистрации прав на недвижимость не влияет на природу спора об этих правах, а отношения по поводу регистрации нельзя считать элементом спорного правоотношения, суть которого остается гражданско-правовой, тогда как «публичный эффект» появляется лишь после удостоверения государством результатов сделки или иного юридически значимого действия;
• принцип добросовестности (с учетом ст. 75.1 Конституции) является одним из элементов публичного порядка;
• недобросовестность сторон третейского разбирательства может быть выражена в игнорировании интересов третьих лиц, создании видимости частноправового спора с целью его передачи на разрешение третейского суда, злоупотреблении правом, что может служить основанием для вывода о нарушении публичного порядка, но лишь при условии исчерпывающего обоснования государственным судом вывода о такой недобросовестности;
• недобросовестность не может следовать из того лишь обстоятельства, что предметом спора стало право на недвижимость;
• к элементам публичного порядка относится принцип добросовестности;
• признаки добросовестности выводятся из обстоятельств конкретного дела;
• общеобязательный характер требования о добросовестном поведении позволяет квалифицировать его как конституционный принцип, воплощающий конституционно охраняемую ценность и лежащий в основе регулирования разнообразных общественных отношений, включая связанные с рассмотрением споров третейским судом;
• нарушение публичного порядка должно быть установлено нарушением фундаментальных принципов построения экономической, политической и правовой системы России, которое может иметь последствия в виде нанесения ущерба суверенитету или безопасности государства;
• выводы государственного суда о противоречии решения третейского суда публичному порядку должны быть исчерпывающе мотивированы и не вправе ограничиваться общим указанием на наличие такого нарушения;
• нарушение публичного порядка может быть установлено в случае посягательства на основополагающие принципы регулирования материально-правовых и процессуальных отношений;
• выводы суда не могут основываться лишь на том, что третейским судом разрешен спор о праве на недвижимое имущество;
• отношения по поводу регистрации нельзя считать элементом спорного правоотношения, суть которого остается гражданско-правовой, тогда как «публичный эффект» появляется лишь после удостоверения государством результатов сделки или иного юридически значимого действия.

Таким образом, можно констатировать, что ни процессуальные кодексы, ни федеральные законы непосредственно не исключают рассмотрения третейскими судами споров о правах на недвижимое имущество, равно как и не вводят для них специальных требований.

Выводы КС, изложенные в рассматриваемых постановлениях, являются планомерными и последовательными, а выдача исполнительного листа на принудительное исполнение решений третейских судов служит дополнительным барьером для злоупотреблений со стороны участников гражданского оборота, нарушающих права третьих лиц посредством обхода предусмотренных законом процедур.