Семейные и наследственные дела в 2022 году

Серьезных изменений законодательства в сфере семейного и наследственного права, как и глобальных изменений судебной практики, в 2022 г. не было. Тем не менее отмечу ряд важных моментов, характеризующих уходящий год.

Изменения законодательства

В законодательной сфере заметным событием стало внесение дополнения в ст. 52 Семейного кодекса РФ, что представляет собой новеллу одновременно и семейного, и фактически наследственного права. Эта новелла была внесена во исполнение Постановления Конституционного Суда РФ от 2 марта 2021 г. № 4-П по делу о проверке конституционности п. 1 ст. 52 Семейного кодекса, а также п. 1 ч. 1 ст. 134 и абз. 2 ст. 220 ГПК РФ в связи с жалобой О.С. Шишкиной.

В данном постановлении КС признал оспариваемые нормы не соответствующими Конституции РФ (ст. 2, 17, 18, 35 (ч. 4), 46 (ч. 1 и 2)) в той мере, в какой по смыслу, придаваемому судебным толкованием, они позволяют отказывать наследникам лица, записанного в качестве отца ребенка в книгу записей рождений с нарушениями требований закона (в отсутствие его волеизъявления, на основании подложных документов и т.п.), в принятии искового заявления об аннулировании такой записи, а если производство по делу возбуждено – для прекращения производства без рассмотрения дела по существу. Федеральному законодателю было поручено внести изменения в правовое регулирование оспаривания записи об отце в книге записей рождений, конкретизировав его в части определения круга лиц, наделенных правом требовать аннулирования записи о родителях для случаев несоблюдения требований п. 2 ст. 51 Семейного кодекса (о подаче совместного заявления для внесения в книгу записей рождений записи об отце ребенка) и включения в него наследников.

Соответствующие изменения были внесены Федеральным законом от 4 августа 2022 г. № 362-ФЗ. Новелла состоит в том, что п. 1 ст. 52 Семейного кодекса пополнился абз. 2 следующего содержания: «Запись об отце ребенка в книге записей рождений, произведенная в соответствии с пунктом 2 статьи 51 настоящего Кодекса, может быть оспорена в судебном порядке также по требованию наследника лица, записанного в качестве отца ребенка. Соответствующее требование может быть удовлетворено в случае нарушения положений указанного пункта, в том числе если такая запись произведена на основании подложных документов либо без свободного волеизъявления лица, отцовство которого было установлено во внесудебном порядке».

Таким образом, в этом году во исполнение постановления КС в семейном законодательстве России впервые появилась норма, дающая наследникам умершего мужчины, указанного в качестве отца ребенка, право оспаривать запись о его отцовстве. Данное право носит ограниченный характер, поскольку наследники мужчины, записанного в качестве отца, в отличие от лица, записанного в качестве родителя ребенка, либо лица, фактически являющегося родителем ребенка, а также самого ребенка по достижении им совершеннолетия, опекуна (попечителя) ребенка, опекуна родителя, признанного судом недееспособным, могут оспаривать отцовство данного лица лишь при нарушении порядка его оформления – в частности, если запись произведена на основании подложных документов либо без свободного волеизъявления лица, отцовство которого было установлено во внесудебном порядке.

Применительно к повседневной практике судопроизводства это означает, что ходатайство истца о назначении и проведении судебной почерковедческой экспертизы будет удовлетворено судом, а ходатайство о назначении и проведении судебной молекулярно-генетической экспертизы – отклонено, поскольку это выходит за пределы судебной проверки соблюдения порядка оформления отцовства.

Интересно, как с учетом новеллы будет складываться правоприменительная практика по данной категории дел. В частности, для проведения судебной почерковедческой экспертизы необходимы рукописные документы, бесспорно выполненные умершим мужчиной, в качестве сравнительных образцов его почерка, но такие документы могут находиться в полном распоряжении матери ребенка, отрицающей их наличие у нее, и оттого являться недоступными для сбора и представления экспертам. Если с помощью судебных запросов не удастся собрать необходимые официальные документы, то проведение почерковедческой экспертизы окажется невозможным.

Отдельный вопрос – будут ли расширены правомочия наследников, которые сейчас им предоставлены, но являются весьма ограниченными. В настоящее время наследники могут оспаривать запись об отцовстве наследодателя в связи с нарушением порядка внесения этой записи, но не имеют права оспаривать само отцовство. Как сложится судебная практика по применению новеллы, покажет время.

Обзор судебной практики ВС по делам о признании брака недействительным

Применительно к сфере семейных правоотношений необходимо, прежде всего, отметить, что Президиум Верховного Суда РФ 14 декабря 2022 г. утвердил Обзор судебной практики по делам о признании брака недействительным за 2019−2021 гг.

В нем отражены следующие позиции:

• если истец при заключении брака знал о его фиктивности, то иск не должен быть принят, а если он был принят, производство по делу подлежит прекращению;
• если наследник умершего супруга не имеет права на наследство (в примере, рассмотренном в обзоре, – сын, подавший иск о недействительности брака отца, был лишен им наследства, так как отец завещал все имущество жене, а завещание не признано недействительным), то иск не подлежит удовлетворению, поскольку истец не относится к другим лицам, права которых заключением брака нарушены;
• на требования о признании брака недействительным срок исковой давности не распространяется. Исключения составляет предъявление одним из супругов такого требования в связи с тем, что другой супруг при вступлении в брак скрыл наличие у него (нее) венерической болезни или ВИЧ-инфекции;
• поддельные подписи лица в заявлении о регистрации брака и в актовой книге являются основанием для исключения актовой записи о регистрации брака;
• состояние здоровья, при котором вступающее в брак лицо не могло понимать значения своих действий и руководить ими, свидетельствует об отсутствии его добровольного согласия на вступление в брак и является основанием для признания брака недействительным (в приведенном в обзоре примере иск был подан прокурором в интересах детей умершего супруга, который в силу состояния психики не мог понимать значение своих действий);
• требовать признания недействительным брака, заключенного в отсутствие добровольного согласия одного из супругов в результате невозможности понимания им на момент регистрации брака значения своих действий и руководить ими (т.е. при наличии порока воли), вправе только супруг, права которого нарушены заключением брака, и прокурор¹;
• суд вправе признать брак недействительным, если он заключен между лицами, из которых хотя бы одно уже состоит в другом зарегистрированном браке;
• супруги после расторжения брака (как в судебном порядке, так и в органах ЗАГС) не вправе ставить вопрос о признании этого брака недействительным, за исключением случаев, когда действительность брака оспаривается по мотивам наличия между супругами запрещенной законом степени родства либо нахождения одного из них на время регистрации брака в другом нерасторгнутом браке;
• в силу п. 1 ст. 29 Семейного кодекса суд может признать брак действительным, если к моменту рассмотрения дела отпали обстоятельства, которые в силу закона препятствовали его заключению (по встречному иску ответчицы суд признал второй брак отца истицы действительным, поскольку первый его брак все же был расторгнут, и решение о расторжении зарегистрировано в отделе ЗАГС, хотя и то, и другое случилось во время второго брака отца);
• законом установлен запрет на заключение брака между близкими родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии (родителями и детьми, дедушкой, бабушкой и внуками); полнородными и неполнородными (имеющими общих отца или мать) братьями и сестрами (на примере признания недействительным брака между отцом и дочерью);
• заключение брака между лицами, хотя бы одно из которых на момент заключения брака признано судом недееспособным вследствие психического расстройства, является основанием для признания брака недействительным (по иску органа опеки и попечительства);
• если брак заключен с нарушением требований ст. 14 Семейного кодекса (т.е. вопреки указанным в ней препятствиям), право обратиться с требованием о признании брака недействительным предоставлено наследникам, считающим, что их права заключением данного брака нарушены²;
• суд отказывает в удовлетворении иска о признании брака недействительным на основании п. 3 ст. 15 Семейного кодекса, если установит, что лицо при вступлении в брак не скрывало от другого лица наличие ВИЧ-инфекции;
• отсутствие намерения супруга или одного из них создать семью является основанием для признания брака недействительным (фиктивным)³;
• требование о признании фиктивного брака недействительным может быть заявлено только прокурором, а также не знавшим о фиктивности брака супругом. По данному основанию (фиктивность брака) наследники таким правом не обладают (они вправе требовать признания брака недействительным лишь по основаниям нарушения требований ст. 14 Семейного кодекса при его заключении);
• если к моменту рассмотрения дела о признании брака недействительным отпали обстоятельства, которые в силу закона препятствовали его заключению, суд вправе признать брак действительным с момента его регистрации (на момент заключения брака жена была признана недееспособной, но впоследствии было вынесено решение о признании ее ограниченно дееспособной);
• при признании брака недействительным добросовестность супруга (супруги), необходимость предоставления содержания, а также раздел совместно нажитого имущества устанавливаются судом только при заявлении таких требований сторонами. Если данные требования при рассмотрении спора о признании брака недействительным судом не разрешались, то супруг, считающий себя добросовестным, вправе обратиться в суд с самостоятельными требованиями о признании права на получение содержания, разделе имущества, приобретенного совместно до признания брака недействительным;
• при признании брака недействительным добросовестный супруг вправе требовать от другого супруга денежной компенсации морального вреда в связи с нарушением личных неимущественных прав или умалением других нематериальных благ.

Определения Судебной коллегии ВС по гражданским делам

Рассматривая тенденции уходящего года применительно к судебной практике в сфере семейных и наследственных правоотношений, можно, ориентируясь на определения Судебной коллегии Верховного Суда по гражданским делам, отметить следующие моменты.

В сфере семейных правоотношений на протяжении этого года ВС неоднократно обращался к делам о недействительности брачных договоров. При этом, вынося определения по кассационным жалобам, он отметил следующие аспекты:

• важность проверки принадлежности спорного имущества одной из сторон брачного договора на момент рассмотрения спора;
• соблюдение срока исковой давности при оспаривании брачного договора;
• распространение правила об обязательном уведомлении кредитора о заключении брачного договора лишь в отношении таких договоров, заключенных после получения кредита.

Так, Определением ВС от 22 марта 2022 г. № 78-КГ22-5-КЗ была разрешена кассационная жалоба по делу Старыгиных.

Наталья Старыгина обратилась с иском к Андрею Старыгину о признании брачного договора недействительным, разделе совместно нажитого имущества и признании права собственности. Суд первой инстанции при повторном рассмотрении дела (после отмены первого решения) вновь отказал в удовлетворении иска, однако апелляция отменила это решение и приняла новое, которым брачный договор был признан недействительным, 2/3 доли в праве собственности на спорную квартиру признаны совместно нажитым имуществом, супругов, за истцом и ответчиком признано право собственности по 1/3 доли в праве собственности на спорное жилье.

В кассационном порядке апелляционное определение оспаривал брат ответчика Сергей Старыгин, не привлеченный к участию в деле.

ВС обратил внимание, что еще во время рассмотрения дела судом первой инстанции Андрей Старыгин (поскольку брачный договор, которым спорное имущество закреплялось в его собственности, не был оспорен) оформил договор дарения с братом Сергеем, в результате чего на момент вынесения всех оспариваемых судебных актов собственником спорного имущества был Сергей Старыгин. Следовательно, он должен был быть привлечен к участию в деле. То, что это не было осуществлено, Верховный Суд оценил как существенное нарушение норм процессуального права, вследствие чего отменил акты апелляционной и кассационной инстанций и направил дело на новое рассмотрение в апелляцию.

Определением от 27 сентября 2022 г. № 33-KГ22-5-K3 была разрешена кассационная жалоба по делу Тимохиных. Тимохина А. обратилась в суд с иском к Тимохину А. о признании заключенного между ними брачного договора недействительным. Суды первой и апелляционной инстанций посчитали ее требования необоснованными в связи с истечением срока исковой давности, однако кассационный суд по результатам рассмотрения кассационной жалобы Тимохиной А. отменил указанные решения и направил дело на новое рассмотрение первой инстанции.

Рассмотрев кассационную жалобу, Верховный Суд отменил определение кассационного суда общей юрисдикции и оставил в силе решение первой инстанции и апелляционное определение по следующим основаниям.

Во-первых, ВС отметил, что похищение свидетельства о заключении брака, свидетельств о рождении детей, сертификатов гражданства, удержание детей при себе в иностранном государстве и особенно угрозу инициирования судебного спора о расторжении брака, разделе имущества, об определении места жительства несовершеннолетних детей с ответчиком и взыскании алиментов нельзя считать принуждением со стороны Тимохина А. к заключению брачного договора.

Во-вторых, ВС согласился с первой и апелляционной инстанциями в том, что для заявления искового требования о недействительности брачного договора истек срок исковой давности. Истец считала, что должен применяться общий срок давности – три года с того момента, как истец узнал или должен был узнать о нарушении своего права. Однако при окончательном рассмотрении дела Суд отметил, что по данной категории дел (брачный договор оспаривался на основании п. 1 ст. 179 ГК РФ) срок исковой давности составляет один год с момента, когда истец узнал или должен был узнать, что в результате реализации условий брачного договора он попал в крайне неблагоприятное имущественное положение и к моменту обращения истца в суд этот срок истек.

Сторона истца ссылалась на то, что дети супругов Тимохиных удерживались ответчиком в Великобритании, в связи с чем нарушение прав истца носило длящийся характер, поэтому срок исковой давности не был пропущен. Однако это обстоятельство, как указал ВС, опровергалось материалами дела (в частности, о том, что судебные разбирательства были изначально инициированы не ответчиком, а истцом еще до заключения брачного договора).

В-третьих, Верховный Суд обратил внимание, что у истца отсутствуют основания утверждать, что вследствие заключения брачного договора она оказалась в крайне неблагоприятном положении, поскольку перечень имущества, закрепляемого за ней в соответствии с условиями договора, обсуждался между ней и ответчиком в переписке, представленной суду.

Определением от 8 ноября 2022 г. № 56-КГ22-27-К9 была разрешена кассационная жалоба по делу Пряткиных. Суть спора состояла в том, что банк, предоставивший Лилии Пряткиной два кредита, настаивал на выделе ее доли как должника в имуществе Владимира Пряткина (денежных вкладах), с тем чтобы по долгам Пряткиной обратить взыскание на денежные средства на счетах ее мужа. Решением суда первой инстанции, оставленным апелляцией и кассацией без изменения, требования банка были частично удовлетворены. При этом суд не принял во внимание тот факт, что между Пряткиными заключен брачный договор, согласившись с доводами истца, что о заключении брачного договора Лилия Пряткина в соответствии с законом была обязана предупреждать банк при заключении кредитных договоров.

ВС, разобравшись в ситуации и отменяя решения нижестоящих судов, отметил, что из буквального толкования п. 1 ст. 46 Семейного кодекса не вытекает обязанность супруга уведомлять кредитора (кредиторов) о брачном договоре, заключенном до появления обязательственных с ним (с ними) отношений. Такая обязанность в силу данной нормы возложена на него только после возникновения обязательственных отношений. Следовательно, заемщик должен уведомлять банк о брачных договорах, которые заключены уже после подписания кредитного договора.

В сфере наследственных правоотношений на протяжении 2022 г. Верховный Суд неоднократно обращался к рассмотрению дел о кредитных обязательствах наследодателей. При этом ВС явно определил вектор разрешения этих дел, сочетающий необходимость защиты прав наследников и недопустимость злоупотреблений со стороны банков, выдавших кредиты, а также страховых компаний, застраховавших жизнь и здоровье наследодателей как заемщиков.

На протяжении этого года подобная позиция была продемонстрирована ВС при рассмотрении в кассационном порядке по меньшей мере трех дел (определения от 19 апреля 2022 г. № 19-КГ22-2-К5; от 1 ноября 2022г. № 78-КГ22-43-К3 и от 15 ноября 2022 г. № 24-КГ22-6-К4).

Все названные дела объединены фабулой: умершие наследодатели при жизни заключили кредитные договоры, при этом их жизнь и здоровье были застрахованы страховыми компаниями, определенными банками. На момент смерти каждого из наследодателей кредиты еще не были выплачены, в связи с чем банки обратились к наследникам с исками о взыскании задолженности по кредитным договорам. Во всех трех случаях иски были удовлетворены, и задолженности по кредитным договорам были взысканы с наследников в пределах стоимости наследственного имущества.

Наследники обратились в Верховный Суд с кассационными жалобами, по итогам рассмотрения которых во всех трех случаях Судебная коллегия ВС по гражданским делам отменила решения, вынесенные в пользу банков, защитив тем самым наследников от взыскания указанием на то, что кредитные организации, будучи выгодоприобретателями по договора страхования наследодателей как заемщиков, должны были получить возмещение за счет обращения к страховым компаниям.

При этом ВС весьма жестко, на мой взгляд, высказался в адрес кредитных организаций. В Определении № 19-КГ22-2-К5 содержится такое обоснование: «Уклонение кредитной организации, являющейся, в отличие от гражданина-заемщика, профессиональным участником данных правоотношений, от реализации своих прав на получение страхового возмещения по случаю смерти застрахованного заемщика и обращение с иском к наследникам заемщика о взыскании задолженности без учета страхового возмещения должно быть оценено судом в том числе и на предмет соответствия требованиям закона о добросовестном осуществлении участником этих правоотношений своих прав и обязанностей. В противном случае предъявление кредитором, являющимся выгодоприобретателем по договору личного страхования заемщика и принявшим на себя обязательство при наступлении страхового случая направить средства страхового возмещения на погашение задолженности заемщика, требования к наследникам о погашении всей задолженности наследодателя лишает смысла страхование жизни и здоровья заемщиков в качестве способа обеспечения обязательств по кредитному договору с определением в качестве выгодоприобретателя кредитора».

Подобное мнение выражено и в Определении № 78-КГ22-43-К3.

При этом в Определении № 19-КГ22-2-К5 далее указано: «Между тем по настоящему делу суд первой инстанции доводам ответчика о том, что Кочеряба А.В. как заемщик являлся участником организованной банком программы страхования заемщиков, вследствие чего банк имел возможность погасить образовавшуюся вследствие его смерти задолженность за счет страхового возмещения по договору, заключенному банком со страховщиком, не придал никакого значения, никакой оценки им не дал, соответствующие обстоятельства дела не установил и встречный иск о страховом возмещении долга по кредиту не принял» (поскольку Наталья Кочеряба как наследник и ответчик по делу заявила встречный иск к кредитной организации и страховой компании, но в принятии встречного иска было отказано судом со ссылкой на отсутствие взаимозачета).

В определении по делу о наследстве № 78-КГ22-43-К3 указано: «Между тем по настоящему делу суд первой инстанции, несмотря на имеющуюся в материалах дела информацию о том, что Васильев Г.В. как заемщик являлся участником организованной банком программы страхования заемщиков, вообще не исследовал вопрос о возможности погашения Банком образовавшейся вследствие его смерти задолженности за счет страхового возмещения по договорам, заключенным Банком со страховщиком» (так как Чернышёва Г.В. как наследник указывала суду на данное обстоятельство, но суд не дал оценки позиции ответчика).

Во всех определениях «красной нитью» проходит указание ВС на необходимость добросовестного поведения всех участников оборота, особенно профессиональных.

Таким образом, в 2022 г. Верховный Суд рассмотрением ряда дел по данной категории очевидным образом высказался в пользу защиты прав наследников физических лиц, являвшихся заемщиками, указав, что при наличии договора страхования жизни и здоровья кредитные организации должны защищать свои интересы посредством обращения в страховые компании и получения страхового возмещения.