Так ли необходимо расширительное толкование понятия коррупционных преступлений?

Как ранее писала «АГ», 30 августа член Совета Федерации Алексей Александров внес в Госдуму ФС РФ проект поправок в ст. 1 Федерального закона «О противодействии коррупции» (законопроект № 786297-7), предусматривающий законодательное закрепление понятия коррупционного правонарушения.

Безусловно, соглашусь с автором законопроекта в том, что в российском законодательстве отсутствует понятие коррупционного правонарушения.

В то же время современное законодательство, нормативные правовые акты и судебная практика в полной мере, на мой взгляд, обеспечивают правовое регулирование противодействия коррупции.

Так, в ст. 3 Федерального закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» дана дефиниция указанных доходов – денежные средства или иное имущество, полученные в результате совершения преступления. Под их легализацией (отмыванием) подразумевается придание правомерного вида владению, пользованию или распоряжению денежными средствами или иным имуществом, полученными в результате совершения преступления.

Коррупция в ст. 1 Закона о противодействии коррупции определяется как «злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами», а также совершение указанных действий от имени или в интересах юрлица.

Совместное указание Генеральной прокуратуры РФ и МВД России от 25 декабря 2018 г. № 853/11 «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности» содержит Перечень № 23 преступлений коррупционной направленности. В нем перечислены признаки соответствующих преступлений, в том числе:

• наличие надлежащих субъектов уголовно наказуемого деяния, к которым относятся должностные лица, указанные в примечаниях к ст. 285 УК РФ, лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации, действующие от имени юрлица, а также в некоммерческой организации, не являющейся госорганом, органом местного самоуправления, государственным или муниципальным учреждением, указанные в примечаниях к ст. 201 УК РФ;
• связь деяния со служебным положением субъекта, отступлением от его прямых прав и обязанностей;
• обязательное наличие у субъекта корыстного мотива (деяние связано с получением имущественных прав и выгод для себя или третьих лиц).

Кроме того, приведен исчерпывающий список составов УК РФ, используемых при формировании статистической отчетности по преступлениям коррупционной направленности¹.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 24 «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» также дан исчерпывающий перечень названных преступлений. К ним относятся в первую очередь ст. 290 «Получение взятки»; 291 «Дача взятки»; 291.1 «Посредничество во взяточничестве» УК РФ. В качестве «иных, связанных с коррупционными преступлениями», в Кодексе указаны: ст. 159 «Мошенничество»; ст. 160 «Присвоение или растрата»; ст. 204 «Коммерческий подкуп»; ст. 292 «Служебный подлог»; ст. 304 «Провокация взятки, коммерческого подкупа либо подкупа в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд».

В п. 4 Постановления Пленума ВС РФ от 14 июня 2018 г. № 17 «О некоторых вопросах, связанных с применением конфискации имущества в уголовном судопроизводстве» в список коррупционных преступлений вошли деяния, квалифицируемые по ст. 291, 291.2, 204, 204.2 УК РФ.

В связи с этим представляется, что текст законопроекта недостаточно проработан, в частности, не учтена судебная практика.

Предложенная автором законопроекта формулировка дефиниции «коррупционное правонарушение – деяние (действие или бездействие), обладающее признаками коррупции, за которое законодательством Российской Федерации установлена уголовная, административная, гражданско-правовая или дисциплинарная ответственность», с моей точки зрения, является общей, неконкретной и требует дополнительных разъяснений.

Так, определяя коррупционное правонарушение как «деяние (действие или бездействие), обладающее признаками коррупции», автор не указывает признаки коррупции, что может повлечь в дальнейшем необходимость нового изменения закона. Полагаю, вообще весьма сложно закрепить в законе исчерпывающий список признаков коррупции – их выявляют правоприменение и судебная практика.

Думается, принятие обсуждаемого законопроекта повлечет необоснованное расширение перечня коррупционных преступлений и проступков в уголовном и административном законодательстве.

Например, по отдельным уголовным делам, связанным с названными преступлениями, граждане подвергаются уголовному преследованию по другим составам УК РФ, в том числе: организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней) (ст. 210), подделка, изготовление или оборот поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей или бланков (ст. 327), изготовление, сбыт поддельных акцизных марок, специальных марок или знаков соответствия либо их использование (ст. 327.1) и т.д.

Предложенная в законопроекте формулировка позволяет указывать подобные преступления в качестве «иных, связанных с коррупционными преступлениями».

Более того, с такой позиции практически все составы раздела VIII «Преступления в сфере экономики» УК РФ могут стать «коррупционными». Общеизвестна устойчивая тенденция правоприменительных органов необоснованно усиливать тяжесть обвинения и квалификации – особенно если это касается предпринимателей. Нередко им предъявляют обвинения в создании преступного сообщества и участии в нем по ст. 210 УК РФ.

При изложенном подходе «коррупционными» могут также стать многие проступки, предусмотренные в Особенной части КоАП РФ.

Критическое отношение также вызывает предложение автора законопроекта отнести к коррупционным правонарушениям деяния, за которые «установлена ˂…˃ гражданско-правовая или дисциплинарная ответственность».

Напомню, что это отдельные виды юридической ответственности, которые подробно регламентируются соответствующими кодексами и законами. В первом случае применяются меры государственного принуждения имущественного характера, установленные законом или договором. Во втором – меры дисциплинарного воздействия, налагаемые администрацией организации к сотруднику (работнику), совершившему дисциплинарный проступок. Полагаю, они не нуждаются в расширительном толковании с точки зрения коррупционной составляющей.

Таким образом, на мой взгляд, рассматриваемый законопроект нарушает баланс общественных и государственных интересов, а в процессе правоприменения, возможно, вызовет нарушения прав и свобод граждан, в том числе в виде необоснованного привлечения к ответственности за «коррупционные» преступления и проступки с существенным усилением меры наказания.