Взыскание убытков с руководителей в практике ВС в 2022 году

В 2022 г. Верховный Суд РФ неоднократно рассматривал дела о взыскании убытков с руководителей организаций, включая арбитражных управляющих.

Ключевыми, на мой взгляд, являются следующие определения: от 7 апреля 2022 г. № 305-ЭС16-16302 (5), от 14 июня 2022 г. № 302-ЭС21-29794, от 14 ноября 2022 г. № 307-ЭС17-10793 (26-28), от 16 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11727, от 20 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11906¹. Системный обзор этих решений позволяет выявить новые подходы и дать оценку отдельным выводам Суда.

Применительно к порядку привлечения к ответственности ВС обращал внимание на:

• солидарный характер обязательств, возникших из разных оснований и направленных на удовлетворение одного интереса;
• солидарный порядок ответственности разных субъектов, деятельность которых повлекла негативные имущественные последствия.

Норма о допустимости использования нескольких способов защиты для удовлетворения одного интереса была закреплена еще в 2013 г.² и впоследствии многократно воспроизводилась ВС в Постановлении Пленума от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (абз. 2 п. 1), а также обзорах судебной практики и определениях по конкретным делам³.

Столь частое повторение этого правила, очевидно, свидетельствует о системных проблемах его применения.

В Определении от 20 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11906 ВС отметил, что право общества на предъявление иска о взыскании упущенной выгоды (дохода) к единоличному исполнительному органу не исключает возможности предъявления иска, направленного на удовлетворение того же имущественного интереса за счет неосновательно обогатившегося лица, участвовавшего в выводе имущества. К совпадающим обязательствам упомянутых лиц перед обществом подлежат применению нормы о солидарных обязательствах (п. 4 ст. 1, ст. 323 ГК).

В Определении от 25 февраля 2022 г. № 305-ЭС16-16302(5) ВС указал, что конкурсный управляющий подлежал привлечению к гражданско-правовой ответственности в виде возмещения убытков независимо от наличия судебного акта о взыскании стоимости имущества в порядке реституции с компании-контрагента. Несмотря на то что указанные обязательства возникли из разных оснований, к ним применяются нормы о солидарных обязательствах, совокупное фактическое исполнение по ним не может превышать стоимость утраченного имущества.

В Определении Судебной коллегии по экономическим спорам от 14 ноября 2022 г. № 307-ЭС17-10793 (26-28) Верховный Суд подчеркнул возможность привлечения солидарно всех участников деятельности, которая могла быть направлена на причинение вреда: конкурсного управляющего, бенефициаров схемы – доминирующих кредиторов и лица, входящего в группу, – ввиду необычных условий сделки, недоступных случайному участнику рынка.

Возможность привлечения кредиторов в качестве солидарных ответчиков является новой тенденцией. Получив негативный результат от взаимодействия с должником-банкротом и будучи включенными в реестр требований кредиторов, эти субъекты теперь рискуют стать также сопричинителями вреда. Такой подход особенно затрагивает кредитные организации, так как в случае взыскания с них убытков в солидарном порядке именно к ним в первую очередь, скорее всего, будут предъявлены исполнительные документы.

Солидаритет в данном деле ВС обосновал безрисковостью и безнаказанностью противоправной деятельности лиц, участвовавших в подобной схеме правоотношений и аккумулировавших у себя всю полученную от нее прибыль⁴.

Фактическими основаниями вменения убытков в рассмотренных делах явились:

• реализация организацией-банкротом процессинговой схемы деятельности, при которой реальная прибыль аккумулируется у третьего лица в ущерб интересам независимых кредиторов (Определение № 307-ЭС17-10793 (26-28));
• ведение убыточной деятельности организацией-банкротом (то же определение);
• выплата премии гендиректору на основании его собственного усмотрения, без решения собрания участников, что, по мнению ВС, не вытекает из фидуциарной природы отношений между единоличным исполнительным органом и нанявшими его участниками общества (Определение от 16 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11727); 
• перевод бизнеса на другое юридическое лицо (присвоение корпоративных возможностей), что ВС обосновал недопустимостью подмены интересов корпорации личным интересом либо интересами третьих лиц (Определение Судебной коллегии по экономическим спорам от 20 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11906);
• неоспаривание сделок должника арбитражными управляющими (определения от 25 февраля 2022 г. № 305-ЭС16-16302 (5) и от 15 апреля 2022 г. № 302-ЭС21-29794).

Вызывают опасения изложенные в Определении № 307-ЭС17-10793 (26-28) выводы о том, что конкурсный управляющий должен заботиться о рентабельности производственной деятельности должника в период конкурсного производства. Применительно к обстоятельствам рассматриваемого дела указанные выводы, безусловно, справедливы, так как было достоверно установлено, что должник вел производственную деятельность в значительных объемах.

Однако они могут быть использованы и в ситуациях, когда вменение данной обязанности будет явно необоснованным. Такая вероятность существует, например, когда управляющие не обеспечили безубыточность процедуры банкротства в условиях планомерного проведения мероприятий конкурсного производства при объективной невозможности прекращения деятельности в короткие сроки. Негативным последствием может явиться риск массового вменения убытков арбитражным управляющим.

Непредсказуемость исхода судебного разбирательства обусловлена возможностью как манипулирования понятием «производственная деятельность», которое многоаспектно, так и использования истцом некорректных показателей, необоснованным учетом расходов, неизбежных в процедуре конкурсного производства.

Любая деятельность, осуществляемая организацией, может трактоваться в широком смысле как производственная – даже та, которая направлена на проведение ликвидационных мероприятий. Бывают случаи, когда истец квалифицирует в конкурсном производстве в качестве производственной деятельность по сдаче в аренду имущества должника до его продажи, несмотря на то что она направлена на обеспечение сохранности имущества и увеличение конкурсной массы за счет арендных платежей. Такая деятельность, как представляется, далеко не всегда может быть отнесена к производственной и, соответственно, рассматриваться как основание взыскания убытков.

При квалификации деятельности в качестве производственной должны учитываться многие факторы, включая причины задержки реализации имущества, разумность совершения сделок, направленных на извлечение дохода от использования имущества предприятия-банкрота, направленность деятельности (сделок) на достижение целей процедуры банкротства. Заявитель также может использовать некорректные показатели – например, учесть в «расходной части» деятельности зарплату работников, которые не могут быть уволены в связи с необходимостью обеспечения сохранности имущества должника, а также налоги на имущество, начисленные до его продажи, притом что оно не было продано на торгах по объективным причинам.

Мне доводилось участвовать в подобных делах и видеть некорректность использования несравнимых показателей, а также использование истцом в расчетах затрат, которые неизбежны в конкурсном производстве и не должны учитываться при определении «расходной» части⁵.

В Определении от 14 июня 2022 г. № 302-ЭС21-29794 ВС обратил внимание, что применительно к вменению неоспаривания сделок убытки могут быть взысканы, только если есть основания полагать, что существовала высокая вероятность удовлетворения требований о признании сделки недействительной. ВС указал на ошибочность подхода нижестоящих судов, исходивших из предположения о том, что спорные сделки в любом случае были бы признаны недействительными.

На мой взгляд, такие выводы справедливы. Они ориентируют нижестоящие суды на недопустимость вменения выполнения формальных действий, которые не привели бы к реальному пополнению конкурсной массы.

Устанавливая противоправность, ВС использовал традиционный прием использования критериев добросовестности и разумности применительно к обстоятельствам конкретного дела. Абстрактная, выведенная судом модель правомерного поведения «среднестатистического» руководителя (арбитражного управляющего) позволяет подчеркнуть ее качественное отличие от противоправного, уже совершенного деяния.

В отношении вменения конкурсному управляющему неоспаривания сделок Суд отметил, что любой разумный и добросовестный управляющий, обладающий тем же объемом информации о действительной сути отношений, которым располагал конкурсный управляющий, незамедлительно подал бы в суд заявление о признании сделок недействительными и ходатайство о принятии обеспечительных мер в виде ареста отчужденного имущества. По мнению ВС, это позволило бы вернуть в натуре имущество в конкурсную массу, реализовать его и произвести расчеты с кредиторами за счет выручки (Определение от 7 апреля 2022 г. № 305-ЭС16-16302 (5)).

Применительно к ситуации вовлеченности организации-банкрота в производственную схему с участием других лиц, при которой прибыль от использования производственных мощностей банкрота аккумулируется у третьего лица, ВС предположил, что предприятие не получает справедливый объем прибыли (Определение № 307-ЭС17-10793 (26-28)). Он отметил, что разумный и добросовестный конкурсный управляющий должен был:

• принять меры для получения максимальной прибыли для пополнения конкурсной массы должника-банкрота (по крайней мере такой прибыли, которая покрывала бы затраты должника на себестоимость выпускаемой продукции и не позволяла ему наращивать задолженность);
• потребовать для должника наиболее выгодных условий распределения прибыли (например, пропорционально приложенным усилиям).

Эти выводы ВС очерчивают контуры добросовестности и разумности лишь в самом общем виде.

Логически домысливая стандарт добросовестности, следует прийти к выводу, что уже на этапе вхождения в схему производственно-сбытовой деятельности с участием нескольких лиц конкурсный управляющий должен провести ее предварительный анализ, по итогам которого обладать прогнозными показателями о:

• финансовом результате деятельности всех ее участников – в целях установления ее рентабельности и, соответственно, разумности участия в ней организации-банкрота;
• вкладе (усилиях) каждого из участников в достижение общего результата – с целью наиболее выгодных условий распределения прибыли.

В Определении от 20 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11906 Верховный Суд уделил значительное внимание способу расчета убытков. Он отметил:

• возможность определения размера выгоды, упущенной в связи с выводом имущества и утратой возможности ведения деятельности с его использованием, на основе сведений как о прибыли правообладателя, так и о величине прибыли, полученной правонарушителем на основе использования данного имущества;
• необходимость учета затрат, которые должны были быть понесены в связи с извлечением прибыли;
• необходимость оценки нижестоящими судами разумности примененного истцом расчета убытков, исходя из критерия справедливости (соразмерности) компенсации, которая должна соответствовать уровню прибыли, полученной потерпевшим до передачи актива, или уровню прибыли, извлеченной нарушителем.

Каких-либо новых положений в части подхода к расчету убытков, которые бы не были отражены в законодательстве, определение не содержит. Указание на возможность взыскания упущенной выгоды путем взыскания полученного нарушителем дохода следует оценить положительно, ведь еще несколько лет назад применение этого способа вызывало затруднения в практике Верховного Суда⁶.

Вопросы о сроке исковой давности и природе спора о взыскании убытков также были предметом рассмотрения ВС в 2022 г.

Так, в Определении от 16 декабря 2022 г. № 305-ЭС22-11727 применительно к спору о взыскании убытков, причиненных выплатой руководителем себе самому премии без решения собрания участников общества, ВС указал на неправильность подхода судов первой и апелляционной инстанций о том, что действует установленный ст. 392 ТК годичный срок исковой давности. ВС пояснил, что спор является корпоративным и не относится к спорам о материальной ответственности гендиректора как работника за вред, причиненный имуществу юрлица. Эти выводы ВС соответствуют правовой позиции, сформулированной в п. 9 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62.