В рамках дела № А50-34786/2017 о несостоятельности (банкротстве) в отношении Александра Поздеева финансовый управляющий обратился в Арбитражный суд Пермского края с ходатайством об утверждении положения о порядке продажи двух принадлежащих должнику квартир, которые после возбуждения производства по делу о банкротстве в результате перепланировки и переустройства были объединены в одну, однако в качестве единого объекта не зарегистрированы. Должник в свою очередь заявил об исключении указанных квартир из конкурсной массы, обосновав это тем, что фактически квартиры являются единым объектом недвижимости, который для должника, его супруги и их двоих общих несовершеннолетних детей служит единственным пригодным для проживания жильем.
Заявления были объединены в одно производство для совместного рассмотрения.
Удовлетворяя требования финансового управляющего, суды первой и апелляционной инстанций пришли к выводу, что квартиры по объективным характеристикам очевидно не соответствуют разумному уровню для удовлетворения конституционно значимых потребностей должника, его супруги и детей в жилище как необходимом средстве жизнеобеспечения, поэтому подлежат реализации.
Отменяя судебные акты и исключая имущество из конкурсной массы, суд округа со ссылкой на ст. 213.25 Закона о банкротстве и ст. 446 ГПК РФ исходил из наличия иммунитета по отношению к объединенным квартирам как единственному пригодному для проживания должника и его семьи жилью. При этом кассация отметила, что на дату рассмотрения судами спора перепланировка и переустройство квартир были согласованы органом местного самоуправления, а также указала на наличие акта от 19 августа 2019 г., согласно которому разделение спорных жилых помещений без проведения капремонта невозможно.
Отменяя акты нижестоящих судов и направляя обособленный спор на новое рассмотрение, Верховный Суд РФ (Определение от 28 января 2021 г. № 309-ЭС20-15448) обратил внимание на два обстоятельства.
Первое: поскольку механизм обращения взыскания на не отвечающее критериям разумности единственное жилье должника, на необходимость разработки которого Конституционный Суд РФ указывал еще в Постановлении от 14 мая 2012 г. № 11-П, на данный момент отсутствует, гражданин-должник вправе сохранить за собой как минимум одно находящееся в его собственности помещение, которое может быть использовано для проживания.
В связи с тем что наличие у должника иных принадлежащих ему на праве собственности жилых помещений судами не установлено, выводы первой и апелляционной инстанций о включении в конкурсную массу обеих квартир, их дальнейшей реализации в процедуре банкротства с приобретением за счет средств конкурсной массы жилого помещения, отвечающего нормативам проживания для должника и его семьи, неправомерны.
Второе: в то же время судами при рассмотрении дела было установлено, что квартира должника фактически представляет собой два жилых помещения, каждое из которых имеет достаточную площадь (229 и 459 кв. м) для проживания семьи из четырех человек (должник, его супруга и двое несовершеннолетних детей).
В такой ситуации ключевое значение для решения вопроса о допустимости продажи одной из квартир имеют, во-первых, добросовестность должника при осуществлении действий по их объединению; во-вторых – оценка потенциально необходимых затрат для фактического разделения помещений на две функционально обособленные квартиры (установка перегородок, раздельные входы, оборудование в каждой квартире кухонь, санузлов и т.п.) с точки зрения соразмерности потенциальной выгоде для конкурсной массы в случае продажи одной из квартир (принимая во внимание при этом режим собственности на недвижимость с учетом того, что должник находится в браке).
Поскольку данные обстоятельства судами при рассмотрении спора не исследовались, их акты нельзя признать законными и обоснованными.
Хотя в рассматриваемом определении ВС не содержится «революционных» и ранее не встречавшихся правовых позиций, способных коренным образом изменить практику включения (исключения) единственного жилья в процедуре банкротства гражданина, его выводы не могут не учитываться судами нижестоящих инстанций при рассмотрении аналогичных споров.
Так, ситуации с отказом в обращении взыскания на единственное жилье должника, которое по своим критериям превышает разумные пределы, а также с отказом в его включении в конкурсную массу в деле о банкротстве в практике ВС не новы (см., например, определения от 11 июля 2017 г. № 78-КГ17-28; от 29 октября 2020 г. № 309-ЭС20-10004; от 6 октября 2015 г. № 308-ЭС15-12342 и др.). В связи с этим тот факт, что столь простой вопрос пришлось разрешать на уровне Верховного Суда, сам по себе вызывает сомнения относительно качества разбирательства, проведенного в судах нижестоящих инстанций.
То же самое можно сказать и о необходимости оценки действий должников, ходатайствующих об исключении единственного жилья из конкурсной массы, на предмет их соответствия стандарту добросовестности (например, определения ВС от 29 ноября 2018 г. № 305-ЭС18-15724, о котором писала «АГ»; от 31 марта 2020 г. № 309-ЭС18-17793(2,3) и др.).
При этом возможность квалификации судом действий лица как злоупотребления правом не зависит от наличия заявления другой стороны и может быть осуществлена судом по собственной инициативе (Определение ВС от 27 января 2020 г. № 305-ЭС18-18763, о котором также писала «АГ»).
Полностью соглашаясь с позицией ВС о необходимости выяснения вопросов о времени объединения квартир в одну (до или после возбуждения дела о банкротстве) и квалификации исходя из этого действий должника как недобросовестных либо неосмотрительных, а также о затратах, которые необходимо будет понести для разделения спорных квартир, и их сопоставимости с потенциальной выручкой от реализации имущества, хочу обратить внимание на следующее.
Полагаю, что Верховному Суду стоило обратить внимание нижестоящих судов на возможность применения к должнику предусмотренных абз. 4 п. 4 ст. 213.28 Закона о банкротстве последствий в виде отказа в освобождении от дальнейшего исполнения обязательств перед кредиторами в случае, если стоимость затрат на раздел спорных квартир окажется слишком высокой, что лишит их раздел и реализацию экономической целесообразности и приведет соответственно к оставлению данного объекта недвижимости должнику целиком. В заключение отмечу, что в рассматриваемом определении ВС вновь указал на системную проблему, связанную с необходимостью соблюдения баланса интересов должников и кредиторов в рамках дела о банкротстве при решении вопросов об исключении из конкурсной массы жилого помещения, площадь которого объективно превышает минимально необходимую для обеспечения потребности в жилье.
Несмотря на указание Конституционного Суда федеральному законодателю в Постановлении от 14 мая 2012 г. № 11-П о необходимости внесения в гражданское процессуальное законодательство необходимых изменений, регулирующих пределы действия имущественного (исполнительского) иммунитета применительно к жилому помещению (его частям), если для гражданина-должника и членов его семьи, проживающих там совместно, оно является единственным пригодным для постоянного проживания (с тем чтобы обеспечить возможность удовлетворения имущественных интересов кредитора (взыскателя) в случае, когда соответствующий объект недвижимости по характеристикам явно превышает уровень, достаточный для удовлетворения разумной потребности гражданина-должника и членов его семьи в жилище), а также установления для таких лиц гарантий сохранения жилищных условий, необходимых для нормального существования, соответствующий закон до сих пор не принят.
Поскольку решения КС являются на всей территории России обязательными для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (ст. 6 ФКЗ о Конституционном Суде), представляется целесообразным оспаривание в предусмотренном законодательством порядке столь длительного бездействия властей, но этот вопрос, на мой взгляд, заслуживает отдельного обсуждения.
