– Василий Васильевич, Вы положительно оценивали изменения в Закон об адвокатуре, вступившие в силу с 1 марта 2020 г. Одна из поправок закрепила обязанность КЭС рассматривать жалобы адвокатов, лишенных статуса. Как Вы думаете, как часто будет востребована эта новая функция Комиссии?
– Думаю, со временем не менее половины решений о прекращении статуса адвоката будут обжаловаться в ФПА, а не в суд. После вступления в силу соответствующей поправки жалобы начали поступать из самых разных регионов нашей большой страны. И никакая пандемия не мешает коллегам жаловаться на прекращение статуса.
– Раньше дисциплинарные дела рассматривались только в палате, где состоит адвокат. Там его хорошо знают. Предвидите ли Вы сложности в тех случаях, когда судьбу этого адвоката придется решать в КЭС?
– Вы имеете в виду, не сложно ли рассматривать дело, не зная лично заявителя жалобы? Думаю, тысячелетняя история функционирования юрисдикционных органов подсказывает нам, что в таком случае дело рассматривать проще. Вся судебная система построена на том, что судьи рассматривают споры незнакомых им людей или компаний. И ничего, справляются. Ну и потом, адвокаты хорошо знают друг друга в палатах с относительно небольшой численностью. Во многих палатах физически невозможно знать всех адвокатов в лицо.
– Можно ли на примере рассмотрения жалоб в КЭС систематизировать часто встречающиеся ошибки квалификационных комиссий и советов?
– Думаю, КЭС сможет высказаться об этом коллегиально: ведь именно у Комиссии есть полномочия и по обобщению дисциплинарной практики, и по разработке необходимых рекомендаций адвокатским палатам.
– Тогда так поставим вопрос: чего Вы не стали бы делать на месте членов органов адвокатских палат, рассматривающих дисциплинарные дела?
– Я постарался бы не делать заявлений, которые могли бы нанести урон авторитету дисциплинарной процедуры.
– Какие именно это заявления?
– Вот история из реальной жизни. Адвокат в интернет-издании критикует последние поправки в Закон об адвокатуре. В частности, новую процедуру пересмотра дисциплинарных решений в ФПА…
– А Вы против критики профильного закона?
– Отнюдь нет. Я за критику – конструктивную. В данном случае коллега пишет, мол, всю эту новую процедуру можно смело бросать в топку…
– Прямо так и пишет?
– Это дословная цитата. А далее он высказывается о том, как задержать дисциплинарное дело в регионе, чтобы его не могли рассмотреть органы ФПА. Оказывается, для этого надо – еще одна цитата – «сплавить дело в архив». Так вот, этот адвокат – кстати, если говорить о личных симпатиях, то я к нему очень хорошо отношусь, – член квалификационной комиссии одной из адвокатских палат. Представьте, что вы читаете статью судьи первой инстанции. Он пишет, что процедуру апелляционного пересмотра можно смело бросать в топку, и говорит, что знает, как сделать так, чтобы апелляция не пересматривала решения первой инстанции. Для этого, согласно его «рецепту», надо «сплавлять» дела в архив.
Вот Вы прочитали такую статью, а завтра этот судья рассматривает Ваше дело. Ну и как Вам, комфортно? Не возникает неуютного ощущения от того, что Вас судит должностное лицо, отрицающее установленный законом порядок пересмотра собственного решения?
Могу предположить, что человеку, подобным образом высказывающемуся о порядке апелляционного пересмотра решений, было бы трудно остаться судьей. Думаю, если с такого рода высказываниями ассоциируется лицо, имеющее аналогичный судейскому статус в соответствующем профессиональном сообществе, ему полезно было бы принять решение. Выбрать, чего хочется больше: получать соответствующее довольствие за исполнение полномочий, вытекающих из этого статуса, или стараться удивлять публику своими попытками парадоксально мыслить.
– Вы отмечали, что порядочность и нравственность, достоинство и честь – как в профессии, так и за ее пределами – это ценности российской адвокатуры. Считаете ли Вы, что дисциплинарные дела должны рассматриваться сквозь призму этого решения Всероссийского съезда адвокатов?
– Искренне надеюсь, что ни мое, ни чье бы то ни было еще личное мнение не может повлиять на, скажем так, коэффициент применения перечисленных ценностей при рассмотрении дисциплинарных дел. Кодекс профессиональной этики – а не чье-то личное мнение – ориентирует нас на рассмотрение дисциплинарных дел сквозь призму этих ценностей. Именно в Кодексе написано, что адвокат при всех обстоятельствах должен сохранять честь и достоинство, присущие его профессии. Что убежденность доверителя в порядочности адвоката является необходимым условием доверия к нему. Что адвокаты Российской Федерации приняли Кодекс профессиональной этики, сознавая именно нравственную ответственность перед обществом. Так что в этом вопросе к личным мнениям старался бы не прислушиваться. Как говорил один мой коллега, читайте Кодекс, там все написано. Я, правда, думаю, что надо почаще читать Кодекс. Многие православные стараются каждый день читать по одной главе Нового Завета. Они говорят, что Слово Божие должно жить в человеке. Пожалуй, Кодекс профессиональной этики должен жить в адвокате. Хорошо бы читать в день хотя бы по одной статье Кодекса. Желательно, конечно, чтобы это была не одна и та же статья, а разные.
– В новой редакции профильного адвокатского закона закреплен так называемый гонорар успеха. В чем положительная сторона этого новшества и почему Вы высказывали опасение, что адвокаты рискуют не добиться необходимого доверителю результата, а значит – поработать бесплатно?
– У меня нет опасений насчет того, что адвокаты, подписавшись на гонорар успеха, рискуют не добиться успеха и поработать бесплатно. Изначально же договаривались о таком условии оплаты. Если кто-то добровольно принял на себя риск поработать бесплатно, не добившись успеха, я не вижу оснований опасаться за него. Опасения вызывает совсем другая ситуация, диаметрально противоположная. Когда адвокаты добились успеха, а гонорар им не платят. Как раз во избежание таких ситуаций гонорару успеха теперь придана судебная защита. Именно в этом – положительная сторона данного новшества. А отрицательных я не вижу.
– Вы являетесь признанным специалистом по вопросам банкротства. Каким на сегодняшний день является, на Ваш взгляд, законодательство о банкротстве: «прокредиторским» или «продолжниковским»?
– Скорее, второй вариант. Особенно если учитывать весьма небольшой процент удовлетворения требований кредиторов.
– Назовите основные проблемы сферы банкротства в России.
– Отсутствие действенных гарантий получения квалифицированной юридической помощи малоимущими гражданами, столкнувшимися с проблемами банкротства; редкое использование восстановительных процедур; длительные сроки рассмотрения банкротных дел; отсутствие единых эффективных стандартов работы арбитражных управляющих.
– Почему у восстановительных процедур в банкротстве низкая востребованность?
– Во многом из-за относительно необременительного порядка регистрации компаний. Часто бизнес рассуждает так: зачем восстанавливать платежеспособность компании, это долго и сложно – лучше создать новую, что гораздо быстрее. Отсюда еще одна причина: большинство банкротящихся компаний – не производители, а дистрибьюторы или вообще технические компании. Производственную площадку, за которой числятся ценные активы, бенефициары чаще всего берегут, стараются не допускать до рискованных операций. На такие операции отряжают специально созданные торговые компании с небольшим уставным капиталом. Эти компании чаще всего и оказываются втянутыми в процедуру банкротства, а кредиторам остается пытаться доказать связь между такими малоимущими банкротами и держателями активов, чтобы взыскать долги первых с последних.
