Верховный Суд РФ опубликовал определение по весьма интересному делу, причем данный гражданско-правовой спор (оспаривание сделки по п. 1 ст. 177 ГК РФ) интересен тем, что является типичным.
Кратко напомню фабулу дела. Суд первой инстанции удовлетворил исковое заявление Натальи Власовой, подарившей внуку 100%-ную долю в ООО, но потом неожиданно решившей забрать ее обратно, ссылаясь на непонимание значения ее действий (как следовало из заключения экспертизы, положительной для требования истца). Апелляция пересмотрела дело и отказала в удовлетворении исковых требований, основываясь на показаниях привлеченного к участию в деле в качестве третьего лица и.о. нотариуса, непосредственно удостоверявшего сделку и заявившего о полной адекватности дарительницы в момент совершения сделки. Окружной суд поддержал позицию апелляционной инстанции.
Верховный Суд РФ в свою очередь отменил определения судов апелляционной и кассационной инстанций и направил дело на новое рассмотрение в апелляцию, руководствуясь доводом о том, что нотариус не может давать оценку состоянию здоровья граждан, совершающих сделку, поскольку не обладает специальными познаниями в этой области, в то время как эксперты, естественно, такими познаниями обладают, и нижестоящие суды не обосновали, почему отдали объяснениям нотариуса предпочтение перед экспертным заключением.
Ситуация сама по себе весьма любопытна, так как спор на данный момент состоит уже из нескольких дел – гражданских и даже уголовного (подробности можно узнать из опубликованных в картотеке арбитражных дел судебных актов).
Но меня как практикующего адвоката в данном деле больше всего беспокоит лишь то, как правильно относиться к возможности нотариального удостоверения сделок, не подлежащих такому удостоверению в обязательном порядке.
В связи с этим хочется обратиться к государству с предложением четко определиться:
- либо в свете недавних изменений в законодательство нотариальное удостоверение сделки придает ей дополнительный (причем весьма надежный) иммунитет от оспаривания, основанный на том, что государство доверяет нотариусам и призывает нас (т.е. наших доверителей) тоже доверять им, полагая, что нотариус обладает необходимым опытом и уровнем знаний, чтобы определить, осознают ли граждане, совершающие сделку, подписывающие соответствующие документы и впоследствии удостоверяющие сделку, ее суть и правовые (а также фактические) последствия, и если нет, он должен отказать в удостоверении сделки;
- либо работа нотариуса по подготовке, оформлению и удостоверению сделки ровным счетом ничего не значит, поскольку он не обладает специальными познаниями и не может определить, понимали ли стороны сущность и правовые последствия сделки.
Судя по упомянутому мной судебному делу, в реальности государство нотариусам в этом не доверяет.
Поясню свой вывод. Государство исходит из общепринятой в мире презумпции добросовестности нотариусов при осуществлении ими профессиональной деятельности, и мы вправе полностью положиться в данном вопросе на государство (самое главное – на государство вправе положиться участники удостоверяемых нотариусами сделок).
То есть получается, что государство по общему правилу безоговорочно доверяет нотариусам, но в отношении определения состояния психического здоровья граждан считает их некомпетентными. Но ведь этот момент – краеугольный камень деятельности нотариусов, и без официально выраженного и далее официально подтверждаемого судами доверия в этом аспекте нотариальная деятельность теряет свою значимость для гражданского оборота.
В связи с этим нам, адвокатам, необходима определенность судебной практики, причем крепко сопряженная со стабильностью. Выявляя перспективы оказания помощи при новом обращении, связанном с данной категорией гражданских дел, мы должны четко понимать, имеет ли нотариальное удостоверение сделки «железобетонную» надежность и при оказании ответчикам юридической помощи на него можно полагаться, или все оспоримо, и в интересах истца целесообразно оспаривать даже нотариально удостоверенную сделку.
Эксперты – психиатры и (или) психологи – разумеется, профильные профессионалы. Но они по совокупности доказательств (медицинской документации и, хотелось бы верить, еще и объяснений сторон и показаний свидетелей) оценивают состояние лица, в отношении которого требуется экспертное заключение, в определенный период. Нотариус, в свою очередь, не специалист в данной области, но он общался с названным лицом в конкретный день – как перед совершением данным гражданином сделки, так и в момент ее оформления – и при малейших подозрениях нотариус должен отказать в удостоверении сделки. Почему же государство, формально доверяя нотариусу, в процессе судебного разбирательства отдает однозначный приоритет экспертизе, которая по делам такой категории становится «царицей доказательств», поскольку суды выносят решения в полном соответствии с заключением экспертов (при том, что добиться назначения повторной или дополнительной экспертизы крайне сложно)?
По моему мнению, это внутренне сильно искаженная и потому весьма противоречивая ситуация, требующая внимательного изучения и корректировки.
В заключение добавлю, что особенно ценной представляется официальная видеозапись нотариусом процедуры совершения и удостоверения сделки, на которой запечатлены все ее стороны.
