На прошлой неделе председатель КС Валерий Зорькин опубликовал очередную статью в «Российской газете». Лично для меня статьи Валерия Дмитриевича в «РГ» – это отдельный литературный жанр, в котором прослеживается не только позиция всего органа конституционного правосудия, которая затем реализуется в постановлениях и определениях, принимаемых в здании на Сенатской, но и эволюция отношения автора к Европейскому Суду – от довольно позитивного принятия позиции ЕСПЧ до полного отрицания и обвинения наднациональной европейской структуры в оторванности от реальности и игнорировании суверенитета именно России.
В рассуждениях Валерия Зорькина о конституционной идентичности России, как полагаю, присутствуют прежде всего догматические огрехи, которые в итоге могут не только толкнуть автора на путь некорректных спекуляций, но и повести, не побоюсь такого выражения, по неверному пути всю правовую систему нашего государства.
Итак, в чем же, на мой взгляд, состоит упущение Валерия Дмитриевича. Я не могу согласиться с ним в том, что применяемая им концепция «конституционной идентичности» имеет для России глубокий культурообразующий или даже цивилизационный смысл. Надо понимать, что любая из существующих ныне культур строится на обломках существовавших ранее цивилизаций, которые и послужили фундаментом для вновь рожденных на их месте обществ. Так, древнеримская цивилизация построилась на поглощенных античных цивилизациях Средиземноморья, а потом сама послужила основой построения сначала средневековой, а впоследствии и современной западноевропейской культуры.
Путь развития нашей страны был весьма непрост с цивилизационной и культурной точек зрения. И, естественно, с этим сопряжены определенные особенности правового развития нашей страны. К слову, Валерий Дмитриевич допускает в своем тексте некоторые исторические передергивания, указывая на то, что свойственные российскому обществу коллективизм и многонациональность сформировались под влиянием в том числе и многочисленных оборонительных войн. При таком подходе представляется, что автор статьи сильно преуменьшает, к примеру, значение ермаковских сибирских походов и ермоловских кавказских кампаний. История России не так проста, чтобы выставлять наш народ исключительно в образе жертвы внешней агрессии. Процесс объединения земель в Российскую империю, на фундаменте которой возник впоследствии Советский Союз и далее современная Россия, был весьма кровавым, подчас совсем не справедливым, однако в отдаленной исторической перспективе послужил основой для современной российской культуры.
Конституция же и идея верховенства закона никогда не были основополагающими элементами отечественной культуры. Конституционная история России насчитывает не более столетия, что для формирования цивилизационного кода народа не так уж и много. Не говоря уже о том, что современная российская конституция является наследницей больше западной цивилизации, нежели ее советских предшественниц, которые, в свою очередь, тоже не воспроизводят исторического наследия Российской империи, а скорее транслируют привнесенные извне социалистические и коммунистические доктрины.
Таким образом, говорить о конституционной идентичности в отношении современной российской культуры, в том числе правовой, считаю довольно сильным «забеганием» вперед. Возможно, в будущем, когда понятия законности и конституционности станут неотъемлемыми элементами правосознания подавляющей части населения страны, можно будет говорить о том, что Конституция имеет свои корни в культурном коде народа, а значит, и о формировании некой «конституционной идентичности» российского общества.
В настоящий же момент мы имеем дело с заимствованными понятиями, внедренными в отечественную правовую и культурную канву тридцать с небольшим лет назад, и довольно болезненным процессом их укоренения в российской культуре в широком смысле этого слова. Валерий Дмитриевич и сам признает в статье и усталость населения от турбулентных реформ, и необходимость укрепления правосознания сограждан.
В то же время Европейский Суд по правам человека – плоть от плоти продукт западной цивилизации, творящий свою практику именно исходя из сложившегося западного культурного кода, в котором понятия о праве и законе не то чтобы сильно отличаются от отечественного, но имеют как минимум более длительный эволюционный путь. Следовательно, говорить о различии между «конституционной идентичностью» России и подходами к практике в ЕСЧП можно было бы тогда, когда первая устойчиво сформировалась и поравнялась со вторым.
Еще один момент, который обращает на себя внимание в размышлениях Валерия Зорькина о конституционной идентичности, – отсутствие конкретики и весьма абстрактный характер выводов. Автор приводит лишь единственный пример конфликта между конституционными и конвенционными положениями, который уже успел набить оскомину в профессиональном юридическом сообществе. Другие рассуждения о правах большинства и меньшинства лишены упоминаний о практических примерах.
А уж согласиться с рассуждениями автора о необходимости защищать права меньшинства лишь в той мере, в которой это сочтет возможным большинство, – лично я не могу. Для меня это не верно ни с точки зрения цивилизационного подхода, ни юридической доктрины.
Во-первых, общественная дихотомия «большинство – меньшинство» всегда порождает в обществе внутренний конфликт, который при условии отсутствия перехода в фазу открытого противостояния является обязательным условием общественного развития. Ведь когда-то и всеобщее избирательное право не было очевидной истиной, а борьба за активные и пассивные избирательные права женщин считалась защитой прав меньшинств. Сложно представить теперь, по какому пути пошло бы развитие общества в Европе, да и в России, не победи тогда «меньшинство». Опять же, понятия «большинство» и «меньшинство» – не количественные, а имеющие скорее отношение к господствующей в обществе доктрине. Следовательно, с цивилизационной позиции, подход к защите прав меньшинств, исходя из воли большинства, является путем к общественной стагнации со всеми вытекающими последствиями.
Не могу согласиться и с доктринальной позицией председателя КС о функциях и назначении права и власти в обществе. «Большинство» – это не власть в демократическом обществе, это источник власти. А вот власть – это общественный механизм, призванный обеспечить благополучное развитие общества, обеспечить права каждого его члена исходя из соображений разумности, целесообразности и пропорциональности методов и защищаемых целей.
Представьте себе, что будет, если после совершения какого-либо громкого и дерзкого преступления провести опрос о необходимости возвращения смертной казни. Каким будет эмоциональное мнение большинства? Думаю, понятно каким, но ведь оно будет продиктовано эмоциональным порывом! Публичная же власть, абстрагируясь от эмоций, принимает меры для эффективности расследования преступлений, защиты прав потерпевших и неотвратимости наказания виновных, признанных таковыми объективным и беспристрастным судом. Приведенный мною пример иллюстрирует тезис о том, что позиция «большинства» – не лучший двигатель правовой эволюции общества.
В завершение отмечу также и то, что статьи Валерия Зорькина в «Российской газете» уже по традиции служат довольно серьезным предвестником значимых событий в российской правовой действительности. Какими они будут? Претерпит ли Конституция России изменения? Уверена, что в ближайшем будущем мы станем свидетелями очень интересных событий.
