Перевод активов перед банкротством: где проходит грань между законным и оспариваемым

В распространенном смысле перевод активов – это сделка, которая привела к отчуждению (переводу) средств или других материальных или нематериальных ценностей из компании в пользу третьих лиц. Причины этого в первую очередь экономические –например, расширение группы компаний посредством перераспределения активов или снижение общей налоговой нагрузки.

Между тем в рамках процедуры банкротства используется термин «вывод активов», представляющий собой в первую очередь сделку (чаще всего недобросовестную, совершенную со злоупотреблением правом), в результате которой имущество должника было передано другому лицу без равноценного встречного предоставления (или безвозмездно), что привело к причинению вреда имущественным правам кредиторов.

Примером ординарного вывода активов является дело № А40-8126/2022, в ходе рассмотрения которого суды признали недействительными ряд сделок по перечислению с банковского счета должника денежных средств – как совершенных с целью причинения вреда кредиторам посредством вывода денежных средств из имущественной массы должника под видом сделки по исполнению гражданско-правовых обязательств, без реального намерения создать соответствующие ей правовые последствия. При этом суды учли, что сделки были заключены в предбанкротный период.

Указанные факты привели, в частности, к привлечению руководителя компании-должника к субсидиарной ответственности. Суд округа в постановлении от 14 августа 2024 г. отметил, что нижестоящие инстанции пришли к правомерному выводу: действия руководителя не являются разумными и добросовестными, поскольку повлекли выбытие ликвидного имущества путем создания видимости легального перевода активов должника, а также расходование денежных средств без экономической целесообразности для общества. Руководитель должника не мог не осознавать, что вывод ликвидных активов повлечет невозможность удовлетворения требований кредиторов.

Однако не всегда перевод активов, даже совершенный в период подозрительности, будет оспоримым – немаловажными факторами являются экономическая целесообразность распределения активов и отсутствие вреда кредиторам.

Например, в рамках дела № А40-217367/2017 была рассмотрена деятельность группы компаний, осуществляющих перераспределение активов (денежных средств) внутри компании путем предоставления займов от должника и других компаний, генерирующих наибольший объем выручки, в пользу менее прибыльных юрлиц – участников группы с их последующим возвратом напрямую или через иные компании группы – то есть без фактического выбытия актива за пределы группы компаний.

Судами учтено, что выданные займы не являлись причиной банкротства должника – подобная схема перераспределения финансовых потоков внутри группы действовала годами в целях выравнивания финансового положения отдельных юрлиц, входящих в группу.

При этом суды зачастую соглашаются с тезисом о распространенности подобной деятельности – как, к примеру, в деле № А40-192673/2017, в котором апелляционный суд в постановлении от 5 декабря 2022 г. (оставленном без изменений судом округа) отметил, что для групп компаний, осуществляющих деятельность в РФ, характерно наличие финансового центра – одной или нескольких компаний, ответственных за привлечение и перераспределение финансовых потоков группы: «Например, такие широко известные в России крупные группы компаний, как Х5 Retail Group (Группа Х5) и Evraz pic. (Евраз Груп), имеют в своем составе финансовые центры, направленные на привлечение и перераспределение денежных средств внутри группы».

Аналогично в рамках дела № А84-259/2023 суды приняли во внимание, что расширение учредителями группы компаний сферы деятельности и создание в связи с этим юридических лиц, в том числе посредством перераспределения активов компаний, входящих в группу, включая кадровые, не может однозначно расцениваться как злоупотребление со стороны учредителей в отсутствие надлежащих доказательств причинения убытков кредиторам.

Суды указали, в частности, что создание ответчиками (учредителями должника) «компании-клона» и планомерного перевода на нее бизнеса путем передачи имущества, производственных мощностей, работников и клиентской базы не является достаточным основанием для привлечения названных лиц к субсидиарной ответственности, так как заявителем не доказано наличие у должника признаков неплатежеспособности на дату создания «зеркальной» компании – деятельность должника прекращена гораздо позже в результате объективных обстоятельств (рыночные факторы).

«Обратным» примером, на мой взгляд, служит дело № А03-3424/2019, в рамках которого к ответственности привлечены контролирующие должника лица. За короткий период (менее полугода) КДЛ заключили ряд соглашений о переводе прав и обязанностей по договорам на третье лицо, которое в дальнейшем приобрело у должника его оборудование, товары, а также права арендатора помещений, после чего должник прекратил деятельность.

Как установил суд округа, данные сделки являются элементами единой цепочки сделок по переводу бизнеса должника на аффилированное с ним общество за счет средств группы компаний, куда входят указанные КДЛ, в ущерб интересам гражданско-правового сообщества кредиторов. После совершения КДЛ сделок, результатом которых стал перевод бизнеса должника на третье лицо, последним осуществлена реализация товаров, ранее поставленных должнику и отраженных на его балансе.

Стоит отметить, что при определении грани, когда сделка по переводу активов является законной или незаконной, важно учитывать, являлось ли поведение участников типичным в схожих условиях – в частности, есть ли основания полагать, что лицо совершило бы подобную сделку не в условиях банкротства должника (Определение Верховного Суда РФ от 20 мая 2019 г. № 305-ЭС18-5703).

Так, несмотря на установленное правило о том, что к сделкам, совершенным в условиях обычной хозяйственной деятельности, не относятся платежи со значительной просрочкой исполнения, суды при определенных обстоятельствах отступают от этого правила. Например, в деле № А50-17155/2017, рассматривая заявление конкурсного управляющего об оспаривании сделки, суд округа отметил, что довод об оспоримости платежей банкрота по причине их совершения со значительной просрочкой (то есть не в рамках обычной хозяйственной деятельности) не принят нижестоящими судами во внимание как не соответствующий конкретным фактическим обстоятельствам спора, в том числе учитывая, что просрочка исполнения обязательств в правоотношениях с должником в целом не свидетельствует об отступлении от осуществления поставок в рамках обычной хозяйственной деятельности, притом что наличие подобных просрочек являлось регулярным со стороны должника. Тем не менее стороны договора были заинтересованы в продолжении сотрудничества, без предъявления друг к другу претензий и финансовых санкций, поскольку необходимость получения должником поставленных товаров для осуществления им хозяйственной деятельности сохранялась вплоть до ее прекращения в связи с введением процедуры наблюдения.

Относительно равноценности встречного исполнения стоит отметить, что понятие неравноценности является оценочным, в силу чего к нему не могут быть применимы заранее установленные формальные (процентные) критерии отклонения цены¹.

Однако помимо цены для определения признака неравноценности во внимание должны приниматься и все обстоятельства совершения сделки, то есть суд должен исследовать контекст отношений должника с контрагентом для того, чтобы вывод о подозрительности являлся вполне убедительным и обоснованным².

Так, в деле № А45-4044/2020 суды при рассмотрении цепочки сделок по отчуждению должником принадлежащей ему 100%-ной доли в уставном капитале ООО в пользу аффилированного лица согласились с тем, что хотя названные действия произошли в трехлетний период подозрительности и при наличии признаков неплатежеспособности (задолженность перед кредиторами в размере более 9,5 млрд руб.), основным квалифицирующим признаком подозрительной сделки является ее вредоносный характер.

Между тем судами не было установлено действительное отклонение цены отчуждаемой доли от ее рыночной стоимости – экспертиза стоимости необоснованно учитывала только активы общества, без учета его обязательств. Кроме того, в деле отсутствовали доказательства, подтверждающие, что после отчуждения доли должник сохранил контроль над обществом. Таким образом, в удовлетворении заявления об оспаривании сделок было отказано.

Резюмируя, отмечу, что с учетом приведенной судебной практики законным переводом активов является экономически обоснованная, добросовестная сделка с равноценным встречным предоставлением и/или совершенная должником в рамках обычной хозяйственной деятельности, которая не привела к причинению вреда имущественным правам кредиторов и не ставила целью такое причинение.