Сенатор Людмила Нарусова внесла в Госдуму законопроект, касающийся противодействия пыткам (№ 70962-8).
Законопроект содержит несколько предложений, но наибольший интерес в адвокатском сообществе вызвало то из них, в котором предлагается признавать недопустимыми доказательствами показания подозреваемого (обвиняемого), данные в ходе досудебного производства с участием защитника и не подтвержденные им в суде.
Уже прозвучали различные точки зрения, но, на мой взгляд, инициатива требует более глубокого и всестороннего изучения «под светом прожекторов».
Постараюсь объективно осветить плюсы и минусы законопроекта – как для адвокатского сообщества, так и для интересов справедливого правосудия.
Конечно, законодательная инициатива продиктована заботой о слабейшей стороне судопроизводства и призвана искоренить пытки как способ получения признательных показаний.
Решается проблема просто: в суде такие показания, данные на следствии с участием защитника, оказываются «в корзине» – для этого подсудимому достаточно от них отказаться.
Какие преимущества получает сторона защиты?
Первое – из совокупности доказательств без значительных усилий «выбивается» одно из доказательств виновности, нередко единственное, что вполне может привести к необходимости вынесения оправдательного приговора. Нам известно, что немалое количество уголовных дел держится только на признательных показаниях. Это, конечно, облегчает ведение защиты.
Второе – в судах с участием присяжных заседателей исключение признательных показаний наиболее ценно, поскольку существует запрет на информирование «судей из народа» о допущенных пытках и насилии при получении нужных следователю показаний.
С точки зрения рациональных рассуждений данный запрет всегда вызывал недоумение адвокатского сообщества и воспринимался как искусственный и неосновательный. И как результат – для оценки присяжных представлялись признательные показания подсудимого, фактически данные им под принуждением.
Законопроект эту проблему решает кардинально.
Если сегодня процент оправданий в судах присяжных равен 32%, то с принятием этой нормы можно предположить, что он с легкостью «перешагнет» 50%.
Третье – дисциплинарные органы адвокатского сообщества избавляются от части жалоб адвокатов на коллег и жалоб подсудимых на защитников относительно претензий к качеству защиты на следствии при получении признательных показаний.
Цель этих жалоб заключается в том, чтобы в суде, используя решения советов адвокатских палат о наличии дисциплинарных нарушений в действиях прежних защитников, поставить вопрос об исключении из доказательств протоколов допросов и иных следственных действий.
В случае предлагаемого исключения таких показаний в суде принципиальная необходимость в жалобах в адвокатскую палату отпадет. Иными словами, количество подаваемых и рассматриваемых жалоб на адвокатов уменьшится. Тем самым удастся избежать многочисленных «внутрикорпоративных» конфликтов и антагонизмов.
В этом аспекте законопроект, без всяких сомнений, полезен.
Кроме того, возможно, отпадет необходимость вызова адвоката в суд для подтверждения его участия (либо неучастия) в том или ином следственном действии. Комиссии по защите профессиональных прав адвокатов вздохнут с облегчением, поскольку вызовы и допросы бывших адвокатов в суде – довольно частая история.
Четвертое – практика применения предлагаемой нормы заставит правоохранителей помимо признательных показаний изыскивать иные доказательства и тем самым реально выполнять требования ч. 2 ст. 77 УПК РФ: «Признание обвиняемым своей вины в совершении преступления может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его виновности совокупностью имеющихся по уголовному делу доказательств».
Одновременно с этим в судебной практике укрепится правильная позиция о том, что показания, данные в публичном и состязательном судебном разбирательстве, имеют большую силу, нежели показания, полученные в тиши следственных кабинетов при подозрительных обстоятельствах.
К сожалению, на практике пока происходит с точностью до наоборот.
Какие у законопроекта недостатки?
Первый – основная проблема заключается в том, что задачу искоренения пыток или насилия в отношении подозреваемых (обвиняемых) он не решает, а лишь нейтрализует один из «плодов» предположительно незаконной деятельности.
Исключение из доказательств признательных показаний не касается необходимости проведения тщательной проверки по имевшим место фактам.
Напомню, что в п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. № 55 «О судебном приговоре» указано: «При наличии оснований для проверки заявления подсудимого в порядке, предусмотренном статьей 144 УПК РФ, суд направляет его руководителю соответствующего органа предварительного расследования. Проведение такой проверки не освобождает суд от обязанности дать оценку материалам, представленным по ее результатам, и отразить свои выводы в приговоре».
Сторона защиты, конечно, будет удовлетворена исключением протоколов допросов (проверок показаний на месте), не подтвержденных подсудимым, но вопрос о привлечении виновных лиц к уголовной ответственности за совершенные пытки останется открытым.
Как правило, к моменту судебного разбирательства телесные повреждения заживают, иные следы совершенного в отношении подозреваемого (обвиняемого) преступления с течением времени утрачиваются, а следователь с прокурором совершенно не заинтересованы в объективной проверке, чтобы тем самым не подорвать свое обвинение.
Легко добившись исключения признательных показаний и понимая, что доказать пытки будет сложно, думаю, многие откажутся от привлечения своих истязателей к уголовной ответственности. А раз так, насилие продолжится.
Вместе с тем п. 14 указанного постановления фактически предусматривает право суда исключать такие показания обвиняемого: «Если в ходе судебного разбирательства доводы подсудимого о даче им показаний под воздействием недозволенных методов ведения расследования не опровергнуты, то такие показания не могут быть использованы в доказывании».
В законопроекте предлагается такие показания удалять из доказательств без каких-либо предварительных условий, а согласно постановлению Пленума ВС – только после проведенной проверки, когда доводы подсудимого о пытках прокурор не сможет опровергнуть.
Очевидно, что позиция Пленума ВС в большей степени отвечает критериям состязательного правосудия.
В идеале эффективная борьба с насильственными действиями при получении показаний должна вестись своевременно на самых ранних стадиях, без переноса на судебное разбирательство. Для этого необходимо улучшать процессуальные нормы, связанные с доступом адвокатов к задержанным, проверкой состояния здоровья последних, исключением возможности непроцессуального доступа к ним, незамедлительным проведением судебно-медицинских экспертиз, отстранением от должности правоохранителей, в отношении которых по заявлению подозреваемых проводится проверка, с организацией эффективного прокурорского надзора и т.д.
Второй – не следует считать, что удаление признательных показаний, полученных в результате недозволенных методов следствия, решает проблемы подсудимого. Ценность признаний для правоохранителей заключается в том, что из них добываются новые виды доказательств.
Если подозреваемый признался в убийстве, следом «появляются» протоколы выемки (обыска) предмета убийства и иных вещественных доказательств, заключения экспертиз, показания свидетелей, на которых ссылается допрошенный, и т.д. В таком случае исключение признательных показаний не помогает подсудимому, потому что совокупностью обвинительных доказательств, даже недостоверных, обвинение на момент суда располагает.
Кроме того, оперативные сотрудники, «выбивая» признательные показания и понимая, что в суде они будут исключены из доказательств, все равно продолжат свою вредоносную деятельность, потому что получение нужных им показаний оправдает обоснованность проводимой проверки, возбуждения уголовного дела, задержания подозреваемого, предъявления ему обвинения, заключения его под стражу и многократного продления ее срока, составления обвинительного заключения. То, что произойдет потом в суде, их может не беспокоить, если кроме признаний имеются иные доказательства виновности подсудимого.
Таким образом, исключение признаний есть «наказание не руки, а меча».
Третий – проблемы исключительно процессуального свойства.
По смыслу законопроекта для исключения показаний обвиняемого (подозреваемого) не требуется объяснения причин: это могут быть пытки или иные «защитные» соображения.
В соответствии со ст. 75 УПК доказательства, полученные с нарушением требований Кодекса, являются недопустимыми.
У процессуалистов возникнут претензии к такой форме «нуллификации» признательных показаний, когда они исключаются из доказательств при отсутствии достаточного процессуального повода – допущенных нарушений. Тем самым «объявляется вотум недоверия» показаниям, полученным следователем при участии адвоката, только из-за того, что доказательство добыто на досудебной стадии.
Согласитесь, законодателю будет крайне сложно принять законопроект, фактически объявляющий недоверие действующей системе расследования со всеми многочисленными следователями, руководителями следственных органов, прокурорами и осуществляемым ими надзором и контролем.
Следует различать предлагаемую конструкцию с действующей редакцией п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК, где предусмотрено, что недопустимыми доказательствами являются показания, данные в отсутствие защитника, включая случаи отказа от защитника, и не подтвержденные в суде. В данном случае решающим является отсутствие защитника – то есть получение показаний с предполагаемым нарушением права на защиту.
Напомню, что вопросы определения приоритета следственных и судебных показаний ранее возникали в практике Европейского Суда по правам человека. Так, в Постановлении от 25 апреля 2013 г. по делу «Эркапич против Хорватии» ЕСПЧ указал, что в отсутствие существенных оснований для противоположного справедливое судебное разбирательство требует придавать бóльшее значение показаниям, данным в суде, по сравнению с протоколами допросов свидетелей на предварительном следствии.
Однако в этом интересном судебном прецеденте речь идет об оценке судами достоверности показаний, данных на разных стадиях. А в проекте поправок в УПК РФ неугодные подсудимому показания на следствии автоматически признаются недопустимыми без выяснения обстоятельств их получения и мотивов исключения.
Четвертый – адвокатское сообщество, конечно, не может устраивать обоснование данной нормы, приведенное в пояснительной записке к законопроекту: «Как показывает практика, оперативные работники, следователи используют это обстоятельство. Они организовывают участие адвокатов по назначению, приглашают нередко тех, кто заведомо не будет портить им показатели. В присутствии этих адвокатов производятся допросы без применения пыток, но заранее предупреждают обвиняемых, что, если они не будут признавать себя виновными, их ожидают пытки, либо угрожают неприятностями их родственникам. Адвокаты в таких случаях фактически им необходимы, чтобы подтверждали в суде отсутствие пыток».
В настоящее время Федеральной палатой адвокатов РФ создана система, при которой возможность для следователя привлечь «удобного» адвоката исключается. Одновременно ведется решительная борьба с такими проявлениями. Практика дисциплинарных органов адвокатских палат насчитывает сотни фактов, когда адвокаты, принявшие участие в защите по назначению в нарушение установленного порядка, были привлечены к дисциплинарной ответственности вплоть до прекращения статуса.
В связи с этим, полагаю, нет никаких оснований утверждать, что адвокаты на досудебной стадии не способны противостоять совершаемым в отношении их подзащитных пыткам и повсеместно проявляют коллаборационизм.
Вместе с тем данная аргументация в пользу законопроекта носит субъективный характер и при серьезном анализе документа может во внимание не приниматься.
Как видим, законодательная инициатива имеет как положительные стороны, так и недостатки, открывает окно процессуальных возможностей, но наиболее ценной, на мой взгляд, является сама попытка заострить внимание общественности и законодателя на очень чувствительной и застарелой проблеме – получении признательных показаний с использованием незаконных методов.
